Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

– Пыльное место, – заметил Конрад по внутренней связи. – Здесь часто такое бывает во время северного «лета». И еще у меня штормовое предупреждение. Поэтому мы не будем углубляться, сделаем круг возле ближайшего холма, короткую вылазку в скафандрах – и по домам…

Боааз усмехнулся, приходя в себя. На камерах было видно безоблачное небо здорового голубого оттенка. Показания внешних датчиков говорили о самых благоприятных условиях, какие только возможны на Марсе.

– По моим данным, вероятность опасного шторма близка к нулю, – пророкотал он в ответ. – Если хочешь, можешь отцепить машину и вернуться. Я собираюсь прекрасно провести время.

Тишина. Боааз почувствовал, что победил.

В их дружеских беседах Конрад слишком часто отпускал дельные замечания по теме марсианской минералогии. Конечно же, он был не просто туристом, а тоже коллекционером. Прочесывал места, которые упустили из виду или недооценили в Путеводителе и Геологической разведке колониального правительства. Очевидно, что он нашел что-то ценное и не собирался этим делиться.

Боааз сочувствовал ему всем сердцем. Но не мешало бы немного поддразнить Конрада за подобную недоверчивость и скрытность!

Сцепленные багги спускались в слоистые воронки, карабкались по песчаным уступам. Боааз погрузился в списки нужных ему минералов со странно звучащими на человеческом языке названиями, составленные уже давно, еще при подготовке к этой поездке. «Гранулы гематита, вулканический оливин, экзотические базальты, образцы Мессбауэра, тектиты, баритовые розы». Но вообще-то любой образец с Марса, преодолевший такое огромное расстояние, будет настоящим сокровищем, которое просто обязано вызвать восторги и зависть собратьев-коллекционеров на его родной планете.

За ним выстраивались в ряд пустые кресла. То, что ожидало у врат, принимало форму. Боаазу необходимо было оглянуться, но поворачиваться он не стал. Он знал, что не сможет сделать это достаточно быстро, а если повернется, то только гладкие поверхности оборудования багги будут насмешливо смотреть на него…

Спасаясь от неприятных мыслей, он заметил, что Конрад сильно отклоняется от зарегистрированного маршрута. Это было совсем не безопасно! Но Боааз не стал возражать. Пока он не видел причин для беспокойства. У них есть системы жизнеобеспечения и маяки Спасательной службы пустыни, которые нельзя отключить. Он просмотрел метеорологические карты и не обнаружил ничего, что могло бы объяснить маневры Конрада. Как интересно! Вдруг алеут нашел какую-то значительную аномалию или месторождение с коммерческой ценностью? Если так, тогда закон обязывает их не трогать это место и сообщить о нем…

«Но я не должен ничего выпытывать», – подумал Боааз. Он больше ничего не сказал по внутренней связи, как и Конрад, пока сцепленные багги наконец не остановились. Водители сошли на землю. Алеут со свойственной ему бравадой оделся так, будто еще до рождения приспособился к жизни на Марсе: самый легкий аппарат для подачи воздуха и простой обтягивающий скафандр под пустынной термоодеждой в алеутском стиле. Боааз снял шлем.

– Надеюсь, тебе понравился живописный маршрут, – сказал Конрад со странным блеском в глазах. – Ненавижу, когда со мной нянчатся, а ты? Мы же не дети.

– Хм-м. Твоя навигация кажется мне, э-эм, достаточно поучительной.

Похоже, алеут всерьез задумался о том, что делать дальше.

– Так ты хочешь остановиться здесь, друг мой? – беззаботно спросил Боааз. – Отлично! Полагаю, тут наши дороги расходятся, и мы встретимся позже, чтобы отправиться в обратный путь?

– Было бы здорово, – сказал Конрад. – Я тебе позвоню.

* * *

Боааз вел свой багги вокруг превосходного скопления толеитового базальта – слишком большого, чтобы упаковать его полностью. Он высадился из машины, отколол кусочек камня и провел анализ. Показания спектрометра его не впечатлили; но общее всегда важнее частного. Зачастую состав минерала, его возраст и даже экстремальные условия его образования ничего не говорили о том, почему сам камень кажется настолько красивым. Изготовленный на заказ скафандр Боааза был очень удобным. В нем он чувствовал себя легче, чем в собственном стареющем теле: по-юношески невесомый, но без того неудобства, которое приносит потеря контроля над движениями в невесомости. Неподалеку отсюда Боааз видел характерное сверкание, похожее на мираж водной глади, которое могло обозначать участок с разбитыми жеодами. Или поверхностное месторождение редких сферолитов. Но ему хотелось узнать, что же нашел алеут. Ему было так любопытно, что в конце концов он поддался искушению, отправился к багги и вернулся к месту встречи, чувствуя себя непослушным ребенком.

Багги Конрада стоял на том же месте. Нигде не было видно ни самого Конрада, ни следов, которые шли бы куда-то от участка вышедшего на поверхность невзрачного песчаника. На мгновение Боааз почувствовал сверхъестественный страх, затем до него дошла очевидная мысль. Все еще подзуживаемый любопытством, он потянул аварийный замок внешнего люка машины Конрада. Генератор системы жизнеобеспечения с писком переключился на другой режим работы, но алеут был слишком занят и ничего не заметил. Он сидел в водительском кресле, повторяющем форму тела, с закрытыми глазами, голова его прочно удерживалась в дрожащих тисках сканера когнитивного поля. Компактный планшетный сканер лежал на пассажирском сиденье. Под его мерцающим виртуальным куполом виднелись осколки песчаника. Они выглядели совершенно обычными, но что-то в них будило воспоминания. Древние снимки, историческая дискуссия, еще до того, как на Марсе впервые высадились колонисты…

Боааз тихо пронес свое массивное тело к импровизированной виртуальной лаборатории Конрада и внимательно, под увеличением изучил фрагменты.

Он был глубоко потрясен.

– Что ты делаешь, Конрад?

Алеут открыл глаза и оценил ситуацию.

Мудрые бессмертные остаются дома. Те из них, что общаются с более слабыми созданиями, очень опасны, потому что им на все наплевать. Конрад же был совершенно беспринципным существом.

– А на что похоже? Я оцифровываю красивых марсиан для своего альбома.

– Ты ничего не оцифровываешь. Ты снимаешь биотические следы с неразмеченной территории. Ты переводишь их в информационно-пространственный код с целью скрыть в своем сознании и вывезти с Марса. Это абсолютно незаконно!

– Ой, да брось. Это ерунда. Я же не похищаю марсианских младенцев. Я даже не похищаю древние окаменевшие бактерии – всего лишь крошки простого старого камня. Но некоторые идиоты платят за них восхитительно большие деньги. Кому от этого плохо?

– Бесстыдник! На этот раз ты зашел слишком далеко. Ты не коллекционер, ты обычный вор, и я обязан выдать тебя властям.

– Я так не думаю, ваше преподобие. Мы вышли со станции партнерами, разве не так? И все знают, что ты заядлый коллекционер. Вспомни-ка, я же пытался намекнуть, чтобы ты оставил меня одного, но ты не пожелал этого сделать. А теперь все очень плохо.

Узкие ноздри Боааза раздувались от ярости, глотка раскрылась, обнажая посиневшую от гнева внутреннюю полость. Он попытался справиться с собой, сохранить достоинство.

– Я отправляюсь назад в одиночку.

Он натянул на голову шлем.

* * *

Вскоре его гнев утих. Он признал, что сам поступил низко, шпионив за собратом-коллекционером. Он признал, что Конрад, возможно, не совершил особо тяжкого преступления, а только очень, очень плохой поступок. Тем не менее эти спорные «биотические следы» неприкосновенны. Но какая наглость со стороны этого юнца-алеута! Полагать, что Боааз испугается безобразного скандала и поэтому не станет никому сообщать…

А если об этом узнают! Что подумает архиепископ!

Но что если он будет молчать? Конрад прибыл в Баттерскотч с определенной целью, и несомненно, у него есть способы обмануть неврологические сканеры в космопорту. Если Конрад не попадется и при этом никто не пострадает…