Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Алеут смотрел на него – и больше совсем не походил на шаловливого подростка. Старый священник почувствовал, как на него давит более сильная воля бессмертного, но устоял.
– Есть ошибки, которые исправить уже никто не в силах. – настойчиво сказал Конрад. – Вселенная безжалостнее, чем ты думаешь. Не ходи к ней.
– Я должен. – Боааз тяжело поднялся. Он похлопал алеута по покатому плечу чувствительными кончиками тонких пальцев правой руки. – Думаю, пора отходить ко сну. Спокойной ночи.
Боааза озадачило, почему человеческая женщина настаивала на том, что он должен вернуться «через десять дней, вечером, в полнолуние». Маленькие луны Марса вращались слишком быстро, чтобы их циклы на что-то влияли. Ему пришлось посмотреть
Когда он вылез из повозки на пустынной окраине Баттерскотча, ему пришло на ум другое объяснение. Люди, которые знали о своей скорой смерти, внимательно прислушивались к своему организму и порой лучше любого врача определяли, когда придет конец. «Она уверена, что умрет сегодня ночью», – подумал шет. И она не хочет умирать в одиночестве. Боааз ускорил шаг, а затем оглянулся – не из-за страха, а просто чтобы удостовериться, что повозка не решила вдруг уехать.
Отсюда он не видел россыпи огней Баттерскотча. Облака испарений и стремительные сумерки вызвали странный эффект миража – казалось, будто вдоль горизонта простираются большие черные холмы или горы. У их подножия, словно грозовые тучи, сгрудились фиолетовые леса, а с гор спускалась светлая извилистая дорога. Вниз по ней быстро двигалась группа существ. Мираж сместился, перспектива изменилась, и теперь Боааз сам очутился посреди холмов. Черные стены стояли по обеим сторонам серой дороги, существа бросились к нему из точки спуска, с бесконечного расстояния на невозможной скорости. Шет пытался их сосчитать, но они перемещались слишком быстро. Боааз потрясенно осознал, что его растопчут, и еще до того, как эта мысль оформилась у него, они уже были над ним. Они пробежали через него, а затем их поглотила великая тьма, которая затянула и Боааза. Он был затоплен, захлестнут, ошеломлен невыносимой вонью и ужасным удушающим давлением…
Шет пытался сопротивляться, будто старался выплыть с большой глубины; а потом давление исчезло. Он упал ничком, затем с трудом поднялся и проверил, все ли в порядке с ним и со скафандром.
– Мертвые не ходят, – прошептал он. – Нелепые суеверия!
Ворчание сменилось молитвой, и он слышал, как дрожит его голос, читая «Утешение».
– Нет наказания, есть только Пустота, всё объемлющая, всё принимающая. Монстры у врат – это иллюзия. Нет реальности после смерти, нас не разорвет на части, Пустота великодушна…
Мираж рассеялся, но испарения остались. Он брел сквозь туман, и каждый шаг давался с необъяснимым напряжением, будто он переходил вброд бурный речной поток. «Вот и в третий раз я здесь», – подумал он, пытаясь себя подбодрить, а потом вспомнил, что второй визит приснился ему в кошмаре. Его пронизал ужас: неужели и сейчас это только сон? Наверное, такая мысль должна была бы его утешить, но почему-то он еще больше испугался; а затем кто-то, невидимый в тумане, кашлянул или поперхнулся – не совсем рядом, но достаточно близко.
Боааз прибавил яркость фонарей на голове и плечах.
– Кто здесь?
Свет только увеличил его замешательство, создавая вокруг ореол из тумана. Его собственная тень была очень близко, сильно вытянутая, а оптическая иллюзия придавала ей странные пропорции: отчетливо различимая шея, тонкая талия, скелетообразная худоба. Тень повернулась. И он увидел существо, которое встретил в пустыне. Мужчина-человек с близко посаженными маленькими глазами, выступающим носом, морщинистыми щеками. Его взгляд выражал такую бесконечную злобу, что кровь застыла у Боааза в жилах. Нижняя челюсть существа отвисла. У него было слишком много зубов и ужасная, чудовищно большая пасть. Оно подняло острые когти и бросилось. Боааз закричал в респиратор. Монстр пробежал сквозь него – и исчез.
Все закончилось. Он остался один, сотрясаясь телом и душой. Мелкие светящиеся точки – огни города – снова возникли позади, а впереди простиралась аллея из колеблющихся строматолитов.
– Жуткий мираж! – воскликнул Боааз, стараясь убедить
самого себя. Он с трудом дышал.Внешняя блокировка модуля не работала, будто бы Изабель Джевел ждала, что он придет. Внутренний замок оказался закрыт. Шет открыл его, молясь о том, чтобы она была все еще жива. Жива и каким-то немыслимым образом разделяла с ним кошмарные видения своих напрасных страданий, которые он может победить…
Кресла покинули свои привычные места. Теперь они стояли вокруг печки в центре комнаты. Он сосчитал их: да, он правильно запомнил, восемь. «Старая безумная» человеческая женщина сидела в своем кресле, иссохшая, словно смятая оболочка, ее черты все еще искажались болью и ужасом. Она уже некоторое время была мертва. К ее месту кто-то придвинул девятое кресло. Боааз видел в нем отпечаток человеческого тела, вдавленный в мягкие подушки спинки и сиденья. Оно приходило сюда.
Отвисшая челюсть. Слишком много зубов. Неужели оно сожрало ее? Насытилось ли оно? А все остальные, его жертвы с «Золотой ветви» – какова их судьба? Неужели они обречены вечно пребывать в этом ужасе? Он больше не знал, что реально, а что нет. Он знал только, что слишком поздно пришел к Изабель Джевел (он не мог думать о ней как об Илии Маркхэм). Она ушла, чтобы присоединиться к ним; или они явились, чтобы забрать ее с собой.
Конрад и управляющий Старой станции прибыли где-то через час по экстренному вызову священника. Ярол, который по совместительству был сотрудником полиции городского сообщества, вызвал скорую помощь, чтобы они увезли останки женщины и начали процедуру криминалистической экспертизы – эту формальность необходимо было выполнять после любой неожиданной смерти. Конрад пытался выведать у Боааза, что же все-таки произошло.
– Я просто упал, – вот и все, что сказал старый священник. – Я просто очень неудачно упал.
Боааз вернулся на Оппортунити, где уже успешно раскодировали его резиденцию. Некоторое время ему пришлось восстанавливать здоровье. Пока он поправлялся, алеут Конрад давно переключился на другие авантюры. Но Боааз остался на Марсе, его славная пенсия на Шете отложилась на неопределенный срок – хотя он и был намерен подать архиепископу прошение об отставке сразу же, как сможет встать с постели. Позже он сказал людям, что смерть несчастной женщины, когда-то попавшей в катастрофу во время транзита, убедила его, что загробная жизнь существует. Марсиане были людьми и не понимали, почему добросердечному старому инопланетянину это кажется таким печальным.
Леви Тидхар
Запах апельсиновых рощ
Леви Тидхар вырос в израильском кибуце, много путешествовал по Африке и Азии, жил в Лондоне, на острове Вануату в Тихом океане, в Лаосе. В 2003 году получил премию Кларка Брэдбери, присужденную Европейским космическим агентством. Редактор сборника «Майкл Маршалл Смит: Аннотированная библиография» («Michael Marshall Smith: The Annotated Bibliography»), а также антологий «Букварь для взрослых от Дика и Джейн» («А Dick & Jane Primer for Adults») и «Большая книга мировой научной фатпастики» («The Apex Book of World SF»). Автор сборника взаимосвязанных рассказов «Ивритпанк» («HebrewPunk»), повестей «Ангельское ремесло» («Ап Occupation of Angels»), «Горел и пузатый бог» («Corel and the Pot-Bellied God»), «Переменная облачность» («Cloud Permutations»), «Иисус и Восьмеричный Путь» (Jesus and the Eightfold Path) и романа «Тель-авивское досье» («The Tel Aviv Dossier», в соавторстве с Ниром Янивом). Рассказы этого плодовитого писателя публиковались в «Interzone», «Clarkesworld», «Apex Magazine», «Sei Fiction», «Strange Horizons», «Chizine», «Postscripts», «Fantasy Magazine», «Nemonymous», «Infinity Plus», «Aeon», «The Book of Dark Wisdom», «Foitean Bureau» и не только, переведены на семь языков. Среди последних работ Тидхара – «Книжник» («The Bookman»), его продолжение – «Камера обскура» («Camera Obscura») и «Осама: Роман» («Osama: A Novel»), а также роман «Большая игра» («The Great Game»).