Лучше лизнуть, чем гавкнуть (сборник)
Шрифт:
Мы с ним много лет трудились на металлургическом производстве. Тяжёлом, посменном. Направлены были после института, жили вместе в одной комнате в общежитии, делились радостями и неприятностями по работе, любили девушек, ходили на собрания и демонстрации, в кино и на встречи с поэтами и писателями.
А насчёт спиртного каждый из нас мог уверенно сказать: «Свою цистерну я выпил».
Очень сблизились, часто подшучивали друг
А теперь сидели за столом, а на нём – всё, что напоминало старые добрые времена: картошечка, селёдочка, водочка, салат оливье…
За плечами годы, жёны, дети, рекомендации врачей. Говорили, вспоминали. Время позднее. Загрузились хорошо. И вдруг – на тебе, вопросы. И о чём? О моих самых любимых чае и мёде.
– Ему, видите ли, непонятно. Большевистская прямота и невысокая культура… Но мой уровень не позволяет реагировать грубо, поэтому вежливо поясняю. В порядке поставленных.
Чай. Зелёный. Мёд. Гречишный. Это история. Долгая. Слушай.
Она началась с конца семидесятых годов прошлого века… Старик, ты осознаёшь? Семидесятые годы. Прошлый век…
Я, как ты знаешь, после завода переехал в Москву, в проектный институт. Мне поручили заниматься проектированием и строительством одного из последних металлургических комбинатов «нашей советской эпохи» в республике Казахстан, где уже функционировали полигоны для запуска ракет на Байконуре и атомный в районе Семипалатинска.
– Разглашение государственных секретов карается в нашей стране очень строго. Я доложу куда следует…
– Правильно. Разберутся. И посадят тебя. Помалкивай.
Когда я прилетал из Москвы на площадку строительства комбината, поселялся в небольшой гостинице. Что такое отели пяти-четырёх-трёхзвёздочные, скажу честно, понятия мы не имели. Но мне всегда выделяли отдельный номер, как главному инженеру проекта.
– Однозвёздочный…
– Не издевайся. Железная кровать, стол, стул, тумбочка, висящая на проводе электрическая лампочка с аляповатым небольшим абажуром и туалет с душем. Молоденькие горничные с местным колоритом и аппетитная буфетчица… Ну скажи, что нужно ещё советскому командированному инженеру для счастья?
Да, чуть не забыл! На столе стоял телефон.
– Для прямой связи с Кремлём? Или со ждущими твоего приезда женщинами?
– Каким ты был, таким остался, – тихонько начал я.
Он положил руку мне на плечо, и мы вместе допели:
Орёл степной, казак лихой.Зачем, зачем ты снова повстречался,Зачем нарушил мой покой?– Это здорово, что мы снова повстречались. Казак лихой. Орёл степной. Хорошо, что нарушил мой покой. Так на чём мы остановились?
– На потрясающем отеле.
– Точно.
Ведь я тебе не зря всё перечислил. Именно потрясающий. От слова «трясти». Ты запомнил электрическую лампу на висящем проводе?– А как же. Лампочка Ильича.
– Хоть это запомнил. Мало выпил. Так вот, когда производили вечером или ночью испытания в Семипалатинске, сильного землетрясения не ощущалось, но лампочка на проводе начинала качаться, а телефон как-то противно дребезжать, и становилось не по себе, но все понимали «откуда ветер дует».
А ветер направлялся в районы как в степные, так и в горные, где паслись бараны, овцы и вся живность аборигенов. Стало очевидным, что после взрывов дохли животные, начало болеть население. И заметили казахи поразительную закономерность: люди, которые пили настой из зелёного чая, оказались значительно устойчивее к радиации.
Поручили науке проверить. Проверили. На баранах. Одним давали настой из зелёного чая. Другим нет. Первые выжили. Вторые подохли.
– Я так понимаю, что ты был, к счастью, в первой группе?
– Не испытывай меня на прочность. Иначе получишь по своей лысине. А какая у тебя была шевелюра… Я продолжаю.
Зелёный чай стал очень популярным в Казахстане, так как там взрывали и испытывали… Взрывали и испытывали. И запускали.
Кстати, зелёным чаем отпаивали ликвидаторов последствий аварии в Чернобыле, помогая их организму справиться с облучением. Ты хоть что-нибудь понял из этой длинной лекции?
– Естественно. Но чтобы ещё лучше усвоить выстраданный материал – наливай. Нет, нет. Мне виски, пожалуйста. Со льдом… Продолжайте, сэр.
– А я услышал впервые о зелёном чае на пикнике, куда меня пригласили казахские коллеги отдохнуть, расслабиться на лоне великолепной природы, побывать в настоящей юрте, с круглыми коврами и национальными угощениями.
– Знаешь, это непросто, попав первый раз в обстановку, где нужно соблюдать национальные обычаи, делать всё так, как тебе приятно.
– Например.
– Представь себе. Сидит старый казах в тёплом халате (несмотря на жару!) и каким-то специальным ножом раскрывает череп барана.
– Ну, не твой же.
– Попорчу физиономию. Молчи и слушай. Раскрывает череп и преподносит для поедания (по статусу и уровню гостя) мозги, язык, глаза, уши… Тебе, судя по вопросам, которые ты задал, достались бы глаза, поскольку мозгами… не дорос. В конце, после бешбармака и мантов, чай в пиалах и разные сладости. Между прочим, перед трапезой тоже подаются чай и кумыс.
«Пей, сынок, – сказал старик. – В наших краях помогает здоровью».
А так как мы часто и подолгу находились на строительстве, коллеги рекомендовали прислушаться к гласу народа.
С тех пор я пристрастился к зелёному чаю. Листовому. Самый полезный. Без всяких примесей. Сначала он продавался в плитах, размером большой и толстой книги. Разбивал молотком и зубилом. А так как плиты изготавливали по-нашему, по-рабоче-крестьянскому, ничего не сортируя, из спрессованных вместе листьев, корней, веток разного размера и веса, то при ударах всё это хозяйство разлеталось во все стороны, тем самым вызывая протест домочадцев. Но во имя здоровья терпели. Позже стали торговать этим чаем в полиэтиленовых пакетах. Его мало кто брал. Даже продавщицы магазина «Чай», что на бывшей улице Кирова в Москве, продавали пакеты с лёгким пренебрежением.