Лучше подавать холодным

– Возможно, ты не заметил, но я… каждая.

Рогонт снова расцвел в улыбке.

– О, конечно, заметил. Это было вторым, что привлекло меня к тебе.

– А что было первым?

– Ты можешь помочь мне объединить Стирию.

– С какой стати я должна это делать?

– Объединенная Стирия… могла бы стать не менее великой, чем Союз. Не менее великой, чем Гуркхул. И даже превзойти их величием! Она могла бы не зависеть больше от их борьбы и жить спокойно. Мы никогда не были ближе к этому! Никанте и Пуранти наперебой ищут моей благосклонности. Аффойя всегда ею пользовалась. Соториус – мой человек, при условии некоторых незначительных уступок Сипани, таких, как несколько островов и город Борлетта…

– А что об этом скажут жители Борлетты?

– То, что я велю им сказать. Они – изменчивая толпа, как ты сама убедилась, когда они спешили преподнести тебе голову своего возлюбленного герцога Кантейна. Мурис давно уже подчинен Сипани, а Сипани сейчас подчиняется мне, номинально, во всяком случае. Силы Виссерина сокрушены. Я уж не говорю о Масселии, Итрии и Каприле. Их независимый дух полностью подавлен, думается мне, еще тобой, когда ты работала на Орсо.

– А Вестпорт?

– Мелочи, мелочи. Часть то ли Союза, то ли Канты… смотря кого спросишь. Нет… главное, что нас сейчас беспокоит, – это Талин. Ключ к замку, ступица колеса, недостающая деталь в моей большой мозаике.

– Тебе, похоже, нравится слушать собственный голос.

– Я нахожу, что он говорит много дельного. Армия Орсо разбита, и с нею, словно дым на ветру, рассеялась его сила. Он имеет привычку хвататься первым делом за меч, как, впрочем, и некоторые другие… – Рогонт, подняв бровь, многозначительно глянул на Монцу, и та жестом попросила его продолжать. – Сейчас, когда меч сломан, он обнаружит, что у него нет друзей, которые его поддержали бы. Но уничтожить Орсо – это только часть дела. Мне нужен кто-то, кто его заменит и направит беспокойных горожан Талина в мой гостеприимный загон.

– Дай знать, когда найдешь подходящего пастуха.

– О, он уже найден. Человек опытный, умелый, невероятно живучий, имеющий устрашающую репутацию. Человек, которого в Талине любят гораздо больше, чем самого Орсо. Человек, которого он пытался убить на самом деле… за попытку украсть у него трон?

Монца сощурилась.

– Мне и тогда не нужен был его трон. Не нужен и сейчас.

– Но поскольку он будет свободен… Допустим, ты отомстила, и что потом? Ты достойна того, чтобы тебя помнили. Достойна своими руками формировать эпоху. – То же самое сказал бы Бенна, и Монца вынуждена была признаться себе самой, что ей приятна лесть. Приятна возможность снова находиться вблизи сильных мира сего. Она привыкла и к тому, и к другому, но так давно не ощущала вкус привычной славы… – И, кстати сказать, какая месть может быть лучше, чем претворение в жизнь величайшего страха Орсо? – Все существо ее откликнулось на эти слова, и Рогонт одарил ее лукавой улыбкой, показывая, что понял это. – Буду с тобой честен. Ты мне нужна.

* * *

– Буду с тобой честна. Ты мне нужен. – Гордость Трясучки воспряла от этих слов, и она одарила его лукавой улыбкой, показывая, что поняла это. – Вряд ли у меня во всем Земном круге остался хотя бы один друг.

– Сдается, ты умеешь заводить новых.

– Это тяжелей, чем ты думаешь. Всем и всюду оставаться чужой. – Могла бы и не говорить, уж он-то знал, сам прожил так последние несколько месяцев. Она не лгала, насколько мог судить Трясучка, просто ловко поворачивала правду в ту сторону, которая была ей выгодна. – Да и трудно порой бывает отличить друга от врага.

– Что правда, то правда. – И этого могла бы не говорить.

– Думаю, там, откуда ты приехал, верность считается благородным качеством. А здесь, в Стирии, человек вынужден подчиняться обстоятельствам. – Верилось с трудом, что человек, улыбающийся так сладко, может таить за душою что-то темное. Но ему сейчас все казалось темным. У всех и вся внутри припрятан был нож. – Например, твой друг и мой, генерал Меркатто и великий герцог Рогонт. – Взгляд обоих глаз Карлотты сосредоточился на его единственном глазе. – Интересно, где они сейчас, что поделывают?

– К черту! – рявкнул он с такой яростью, что она отпрянула. Испугалась, как бы не стукнул головой о стену.

Что ему и хотелось сделать. Или треснуться собственной. Но лицо Карлотты тут же разгладилось, и она улыбнулась, словно необузданная ярость нравилась ей в мужчинах больше всего.

– Змея Талина и Червяк Осприи. Они подходят друг другу, эта вероломная парочка. Величайший лжец Стирии и величайший убийца. – Она нежно провела пальцем по шраму у него на груди. – Что будет, когда она доведет свою месть до конца? Когда Рогонт ее возвысит и сделает своей марионеткой в Талине? Найдется ли место для тебя, когда кончатся Кровавые Годы? Кончится война?

– Для меня нигде нет места без войны. В этом я уже убедился.

– Тогда мне страшно за тебя.

Трясучка фыркнул.

– Счастлив, что ты прикроешь мне спину.

– Хотелось бы мне сделать больше. Но тебе известно, как решает свои проблемы Палач Каприле. И герцог Рогонт не питает большого уважения к честным людям…

* * *

– Я не питаю ничего, кроме глубочайшего уважения, к честным людям, но сражаться голым до пояса? Это так… – Рогонт скорчил гримасу, словно вместо вина хлебнул молока, – …банально. Уж этого ты от меня не дождешься.

– Чего – сражения?

– Как смеешь ты, женщина… я – возродившийся Столикус! Ты знаешь, кого я имею в виду. Твоего северного приятеля с… – он провел рукой по левой половине лица, – …глазом. Верней, с отсутствием оного.

– Ревность, уже? – пробормотала она, ощутив тошноту при одном напоминании.

– Отчасти. Но что меня беспокоит, так это его ревность. Он – человек, склонный к насилию.

– Потому-то я его и наняла.

– Возможно, настало время уволить. Бешеные псы чаще кусают своих хозяев, чем их врагов.

– А еще чаще – их возлюбленных.

Рогонт нервно прочистил горло.

– Нам это ни к чему, конечно. Он основательно к тебе прилепился. А когда ракушки облепляют корпус корабля, их приходится отдирать, решительно и… безжалостно.

– Нет! – выпалила она куда резче, чем намеревалась. – Нет. Он спас мне жизнь. Не один раз. И рисковал при этом собственной жизнью. Вчера только… и сегодня его убить? Нет. Я перед ним в долгу. – Ей вспомнился запах, заполнивший камеру, когда Лангриер прижала раскаленный прут к его лицу, и Монца содрогнулась. «А должны были – тебе»… – Нет! Я не позволю его тронуть.

– Подумай. – Рогонт медленно двинулся к ней. – Мне понятно твое нежелание, но ты ведь и сама знаешь, что так будет безопасней.

– Благоразумней?.. – усмехнулась она. – Я тебя предупредила. Оставь его в покое.

– Монцкарро, пойми, пожалуйста, твоя безопасность – это все, что меня… ох!

Вскочив со стула, она подсекла его под ноги, схватила за руку, когда он рухнул на колени, завернула ее за спину и, вынудив Рогонта уткнуться лицом в холодный мрамор, уселась на него верхом.