Лучше подавать холодным

По счастью, мастер Сульфур вроде не искал козла отпущения. Пока.

– О, вы были всего лишь орудием, как сами говорите. И если будете разить столь же метко в наших интересах, беспокоиться вам не о чем. Кроме того, Мофис был ужасным занудой. Что скажете, если все пройдет удачно, о сумме в миллион скелов?

– Миллион… скелов? – пролепетал Морвир.

– Нет ничего живого, у чего нельзя было бы отнять жизнь. – Орсо, не сводя глаз с лица Морвира, подался вперед. – Что ж, приступайте!

* * *

Пока они добрались до места, стемнело. В окнах начал загораться свет, в черном небе засверкали, словно бриллианты, высыпанные ювелиром на бархат, звезды. Шенкт Аффойю не любил. В этом городе он, будучи мальчиком, учился до того, как впервые встал на колени перед мастером и поклялся никогда не вставать на них впредь. В этом городе он влюбился в женщину слишком богатую, слишком взрослую, слишком красивую для него, отчего превратился в слезливого дурачка. На здешних улицах стояли рядами, помимо древних колонн и вечно жаждущих влаги пальм, воспоминания о детской ревности, стыде и горьких обидах. Странно, но, сколь бы жесткой и прочной ни становилась с возрастом кожа человека, раны юности никогда не затягиваются.

Аффойю Шенкт не любил, но сюда привел его след. Одних неприятных воспоминаний было маловато, чтобы бросить работу на полпути.

– Здесь?

Кривой закоулочек, затерянный в глубинах старой части города, вдали от оживленных улиц, среди других таких же глухих закоулков, где на стенах красуются непристойные надписи с картинками, посвященные сильным мира сего. Крохотный домишко с облезлыми оконными рамами и просевшей крышей, зажатый между складом и покосившимся сарайчиком.

– Здесь, – прошелестел нищий, обдав Шенкта зловонным дыханием.

– Хорошо. – Тот вложил в грязную ладонь пять скелов. – Держи. – Сжал руку нищего в кулак, обхватил его поверх своим собственным. – И больше сюда не приходи. – Придвинулся ближе, сдавил кулак сильнее. – Никогда.

Затем пересек мостовую и шагнул в запущенный палисадник перед домом. Сердце заколотилось с непривычной быстротой, на лбу выступил пот. Неслышно ступая разношенными старыми сапогами меж сорняков, Шенкт подкрался к освещенному окну. Нерешительно, чуть ли не боязливо заглянул в него. Увидел на потертом красном ковре перед разведенным в очаге огнем троих детей. Двух девочек и мальчика с одинаковыми рыжими волосами. Они играли с ярко раскрашенной деревянной лошадкой на колесиках. Карабкались на нее, то подсаживая друг друга, то отталкивая, и повизгивали от смеха. Шенкт присел перед окном на корточки, не сводя с них завороженного взгляда.

Невинные. Не сформировавшиеся. Имеющие всю полноту возможностей. Им еще не приходилось делать выбор или принимать выбор, сделанный за них. Перед ними еще не закрывались двери, оставляя одну-единственную дорогу. Они еще не вставали на колени. И в этот краткий, исполненный очарования миг могли быть кем угодно…

– Ну-ну. И кто это здесь у нас?

Она смотрела на него, склонив голову набок, с крыши низенького сарайчика. Свет из окна через дорогу выхватывал из темноты прядь рыжих волос, рыжую бровь, прищуренный глаз, веснушчатую скулу, уголок рта, зажатую в руке блестящую цепочку, на конце которой покачивался стальной крест с заточенными краями.

Шенкт вздохнул.

– Надо же, я тебя не заметил.

Она спрыгнула с крыши, приземлилась, звякнув цепочкой, на корточки. Быстро выпрямилась во весь рост, шагнула к нему, поднимая руку.

Шенкт сделал вдох. Медленно, медленно.

Видел каждую черточку ее лица – морщинки, веснушки, крохотные волоски над верхней губой, песочного цвета ресницы, поползшие вниз, когда она моргнула.

Слышал каждый удар ее сердца, мощный, как удар тарана в ворота.

Бум… бум… бум…

Она закинула руку ему за шею и припала в поцелуе к губам. Он обеими руками обхватил ее худенькое тело, крепко прижал к себе. Пальцы ее запутались у него в волосах, цепочка скользнула вдоль спины, крест легонько стукнул по ноге. От поцелуя, нежного, неторопливого, огонь разлился по телу до самых пяток.

Она отстранилась.

– Долго тебя не было, Кэс.

– Знаю.

– Слишком долго.

– Знаю.

Она кивнула в сторону окна.

– Они по тебе скучают.

– Можно мне?..

– Ты знаешь, что можно.

Она ввела его в дом, в узкий коридор, где отцепила от запястья и повесила на крюк свою цепочку с крестообразным ножом. Из комнаты выбежала старшая девочка и при виде Шенкта остановилась как вкопанная.

– Это я, – сказал он сдавленным голосом и медленно шагнул к ней. – Я…

В поисках сестры выглянули остальные двое детишек. Шенкт, не боявшийся ни человека, ни зверя, струсил перед этими детьми. Полез в карман дрожащей рукой.

– У меня для вас есть кое-что. Это Кэсу… – Достал деревянную собачку, и мальчик, носивший его имя, радостно ее схватил. – Это Канди. – Положил птичку в подставленные ладошки младшей девочки, и та уставилась на нее в немом восхищении. – А это тебе, Ти. – Старшей он протянул котенка.

Девочка взяла игрушку.

– Никто меня так не зовет больше, – сказала тихо.

– Прости, что меня долго не было.

Он коснулся ее волос. Она уклонилась, и Шенкт испуганно отдернул руку.

Двинулся было вперед, но, ощутив тяжесть смертоносного серпа, спрятанного под курткой, резко остановился и попятился. На него уставились все трое, сжимая в ручонках резных зверюшек.

– А теперь – спать, – сказала Шайло. – Он еще завтра здесь будет. – Перевела взгляд на него, и между бровей ее собрались складочки. – Будешь, Кэс?

– Да.

Дети захныкали, но она, не слушая, показала на лестницу.

– Спать.

Они медленно и неохотно поплелись наверх. Мальчик – зевая, младшая девочка – понурив голову, старшая – ноя, что ничуточки не устала.

– Я приду попозже и спою вам, – пообещала Шайло. – Будете вести себя тихо, может, и отец подпоет.

Младшенькая улыбнулась ему, выглянув между перил наверху лестницы. Но тут Шайло подтолкнула его в гостиную и закрыла дверь.

– Они так выросли, – пробормотал он.

– Как им и положено. Почему ты здесь?

– Что, я не могу просто…

– Не можешь, и знаешь это. Так почему… – Тут она увидела рубин у него на пальце и нахмурилась. – Кольцо Меркатто?

– Она потеряла его в Пуранти. Где я чуть было не догнал ее.

– Догнал? Зачем?

Он помолчал немного.

– Она оказалась вовлечена… в мою месть.

– Ты и твоя месть. Ты никогда не думал, что мог бы быть счастливым, забыв о ней?

– Камень мог бы быть счастливым, стань он птицей и улети с земли. Но камень не птица. Ты работала на Меркатто?

– Да. И что?