Лучшее прощание

Ее зовут Эддисон. Эдди звучит смешно. И не ори на меня, - сказала она, по прежнему звуча слишком счастливой.
– Твой отец может прийти в любую минуту. Давай не будем ругаться. Без ее присутствия, мы сможем насладиться ужином.

Я услышала как что-то громко разбилось и отскочила к задней стенке.
– Если ты не скажешь мне где она, я разобью об стену каждую чертову посуду на этой кухне.
– Голос Ривера звучал намного старше голоса тринадцатилетнего мальчика.

Боже, пожалуйста, не позволяй ей бить его, - прошептала я, раздумывая, услышит ли меня Бог, если я буду молиться за кого- то другого. Я знала, что мои молитвы о себе самой, не доходили до него. Я пробовала это.

От громкого пронзительного визга, мое сердце сжалось.
– Отпусти мою руку!

Нет. Я не позволю тебе ударить меня и я не позволю тебе запирать ее. Где. Она.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Боже, - тихо молила я в темноте. Он слишком сильно давил на нее.

Ай!
– крикнула она.
– Ты делаешь больно моему запястью.

Тогда скажи мне, где Эдди!

В кладовой в холле, - зло прорычала она.
– Но если ты пойдешь за ней, я запру тебя на чердаке.

Неееет!
– прокричала я себе под нос. На чердаке было так грязно и жарко. Каждый раз когда она меня там запирала, меня потом много дней посещали кошмары.

Ты никуда меня не запрешь. Я расскажу папе, - сказал он. Затем его шаги приблизились к кладовой.

Мне бы хотелось, чтобы он просто оставил меня здесь. Позже, мы оба заплатим за это. Она сделает что-нибудь ужасное.

Дверная ручка повернулась и я прищурилась от света, когда посмотрела на него. Он был таким высоким, в тот момент, с таким жестким выражением на его лице, я была уверена, что он мой ангел. Возможно Бог услышал меня и прислал Ривера.

Он упал на колени и протянул мне руку.
– Все хорошо, Эдди. Я здесь, - у него был мягкий голос. Не такой, каким он разговаривал с матерью.

Если ты достанешь ее из этой кладовой, я позвоню в социальную службу и отправлю ее обратно. Я не обязана содержать ее здесь. Она не то, что я хотела. Она дурной ребенок.

Я не хотела возвращаться в детский дом и я не хотела потерять Ривера, но я держала рот закрытым. В моем представлении, было два вида зла. Я знала один вид, я не знала тот вид, с которым столкнусь там. Там также не будет Ривера, чтобы постоять за меня.

Если ты отошлешь ее, я расскажу папе, что ты пьешь таблетки, - сказал Ривер, поворачиваясь и смотря на нее.
– Я знаю. У меня есть доказательства. Я расскажу ему и на этот раз он уйдет. Навсегда.

Я была не уверена о каких таблетках он говорил, но ее лицо побледнело. Она ничего не сказала, лишь развернулась и пошла прочь.

Иди сюда, Эдди. Теперь она закроется в своей комнате на всю ночь. Я побил ее в ее собственной игре, - сказал он, беря меня за руку и аккуратно сжимая ее.
– Давай найдем тебе немного еды.

Твой папа едет домой, - прошептала я, боясь что она услышит меня и вернется.

Он нахмурился и покачал головой.
– Нет, не едет. Он со своей секретаршей. Давай, пойдем поедим.

Капитан

Это был ее смех. Брэд, мать его, заставлял ее сегодня достаточно много смеяться, что у меня была масса возможности оценить ее смех. Говоря себе, что смех Роуз напоминал мне о ее смехе, было приуменьшением. У Роуз был смех Эдди. Даже то, как загорались ее глаза, как она наклоняла голову, все было идентично с Эдди. Было трудно смотреть на это и слышать ее смех.

Сегодня я дважды сдержал себя, чтобы не на рычать на нее и не потребовать, чтобы она прекратила смеяться. Мне было ненавистно то, как звук ее смеха заставлял меня себя чувствовать, потому что вместе с его теплом приходила острая боль потери. Что-то, с чем я думал я справился много лет назад. Мне нужно держать Роуз на расстоянии. Она была трудолюбивой и она была матерью одиночкой. Я не мог уволить ее. Я просто должен был избегать ее, или я сломаюсь. Эмоциональная травма возвращалась вместе с теми воспоминаниями. Даже после всех этих лет, это была травма, которую мне никогда не забыть. Мои действия после смерти Эдди, изменили меня. Я больше никогда не стану тем, кем был.

С каждым убитым мной человеком, я терял кусочек своей души. Даже если эти люди заслуживали смерти, быть тем кто заканчивал их жизни, отнимало у меня кусочек меня самого. Я знал, что я не смогу снова полюбить, потому что я больше не мог любить. У меня не было нормальных эмоций. Я был преследуемый ими и отрезан от них таким способом, что исцеление было невозможным.

Когда я направил свой грузовик в сторону пристани, где я держал свою лодку, я увидел машину Элли. Я сказал ей, что у меня нет настроения быть в компании сегодня вечером, но она не послушала меня. Она редко слушала. Может мне нужно было позволить ей оторвать мой разум от прошлого.

Большую часть своей взрослой жизни, я жил на лодке. Она передвигалась вместе со мной, и имея ее, означало, что в любой момент я мог уехать. Я любил свободу, которую она мне давала. Мне ее не хватала, когда я был в Техасе, в месте моего последнего проживания. Дома возвращали мне плохие воспоминания. Я не мог заставить себя жить в доме.

Моя лодка дарила мне спокойствие.

Войдя внутрь, я заметил Элли в маленькой кухне, делающей сандвичи. Когда она делала такие вещи, я чувствовал вину за то что отталкивал ее, если это было тем, что я делал. У нее были свои недостатки, но она не была такой уж плохой. Когда мне было необходимо снять стресс, она была там для меня. Просто у меня не было того, что было необходимо ей на эмоциональном уровне. Я не собирался когда-либо хотеть большего. Я никогда не беспокоился о ней в глубине души, не говоря уже о том, чтобы любить ее.

Ее длинные каштановые волосы перекинулись через плечо, когда она обернулась посмотреть на меня. Затем она улыбнулась. Это была безопасная улыбка. Она не вызывала болезненных спазмов в моей груди. Она не напоминала мне о всем, что я потерял. Она могла смеяться, и это не влияло на меня. Вот еще одна причина, почему мне нравилась Элли.

Я знаю, ты говорил что не в настроении быть в компании сегодня вечером, но я подумала, ты должен поесть и я тоже была голодна, так что я сделала нам немного сандвичей. Мы по крайней мере, могли бы поесть их вместе. Потом я уйду.

Она, так же как я, знала что никуда не уйдет. Но я просто кивнул и прошел к холодильнику, чтобы взять пиво.
– Хочешь немного пива?
– спросил я.

Пиво, было бы хорошо, - ответила она, немного через чур радостно. Она знала, что выиграла. А я слишком устал, чтобы беспокоиться об этом.

Я взял два пива и поставил ее бутылку на столешницу перед тем, как взять свой сандвич. Он был большим из двух. Она редко ела большие порции. Я сомневался, что она съест и половину того сандвича, который она сделала для себя.