Лучшие люди города

– Ну чего ты, глупая, – раздавишь ведь! Сейчас тебе супа налью.

Мать добежала до кухни, хлопнула шкафчиком. Лена только и успела крикнуть:

– Я только за котом, мам.

– Чего это?

Она уже с треском разжигала старенький «Гефест», гремела кастрюлей. Лена заглянула на кухню.

– Валюсь с ног. На выходных посидим, ладно?

– И для кого я готовила? – Она обиженно приподняла крышку и обнажила рубиновое варево. – Вон борщ какой!

Лена сдалась. Она знала, что мать обычно не готовит. Тем более борщ.

– Давай один черпачок.

Они посидели с полчаса. Лена показала фотографии залива, маяка, адских кратеров. Фото Антона пролистала с чувством свежей ссадины. Мать пожаловалась на Макара. Он то и дело воровал носки и прятал под ванну. А ей уже не двадцать, чтобы лазить каждый раз. Было видно, что матери жалко прощаться с котом.

Макар растянулся на диване в позе веера, демонстрируя свое великолепное пузо. На Лену даже не взглянул – похоже, был оскорблен ее долгим отсутствием.

– Ваш гнев справедлив, но я прошу снисхождения, о всемилостивый Макар фон Жоп.

Кот повел ушами. После недолгих уговоров он скрепя сердце залез в переноску и поглядывал на Лену сквозь обиженный прищур.

Мать помогла им спуститься. У выхода из подъезда, под единственной лампочкой она остановилась и сказала:

– Какая ты красивая, дочь. И голова у тебя светлая.

Лена растерялась.

– Мам, почему ты мне раньше не говорила?

– Не знаю. Боялась испортить.

Лену как будто ударила волна свежего воздуха. Захотелось крикнуть: «Я ведь не коньяк, мама. Кому нужна была эта тридцатилетняя выдержка?» Но она только шумно выдохнула и улыбнулась.

Мать поспешила сменить тему:

– На третьем этаже соседка умерла, Нина Ивановна. Помнишь, как она тебя сушками угощала? Теперь внук живет.

– Жаль.

– А пошли в субботу в театр?

В прошлой жизни от одного этого слова в горле начинала вращаться маленькая воронка. В детстве театр был вдохновляющей мечтой, а потом стал мучить. Лена продолжала сидеть в зрительском кресле, а расстояние между ней и сценой все росло, росло. Театр работал, как чертов навигатор, – он легко определял ее точку на карте и все время напоминал, что она ушла с выбранного маршрута. А сейчас Лена стояла в холодном подъезде, глядя на стареющую мать, и думала только о том, что хочет ее видеть чаще. Пускай и в театре. Больше не больно. Может, у навигатора наконец-то села батарея?

Лена поцеловала мать в висок и с трудом оттянула подъездную дверь.

– Пойдем, конечно.

Глава 47

– Триста сорок три человека. – Она положила перед Корольковым отчет о «комплектации трудовыми резервами».

– Почему не пятьсот?

– Сейчас этого достаточно. Когда пойдут отделочные работы, тогда да, доберем до пятисот. – Лена говорила спокойно, разделяя слова паузами и глядя прямо перед собой. Она была готова ко всему. Увольнение – значит, увольнение.

Корольков двумя пальцами, едва скользнув глазами по тексту, перевернул несколько страниц отчета.

– Икру привезла?

– Привезла.

– Тогда с заданием справилась.

У Лены появилось желание встать и выйти. Прямо сейчас. Но она сдержалась.

– С 1-го займешь место Иголкиной, поздравляю. Успеешь за неделю принять дела?

– Конечно.

Он подошел к окну, давая понять, что встреча окончена. Но потом как будто опомнился:

– Кстати, с Крюковым мы завязали.

– Что?

– Ну, не будет там завода. На хрена нам бабки в землю зарывать? Вдруг опять тряханет?

Лена бессвязно залепетала:

– Но ведь есть современные технологии. Можно всё рассчитать.

– Технологии, может, и современные, но строители мышей не топчут.

– Но ведь можно проконтроли…

– Да в жопу. – Он наконец решил объяснить по-честному: – Мы просто передумали. У акционеров появился интерес на Ямале. Подумай, кого туда пошлем.

Она вышла из кабинета и отправилась вниз по лестнице с пятьдесят второго этажа. С каждой новой ступенькой ее наполняло ощущение горького облегчения. Не будет этого завода – ну и черт с ним. Скоро в Крюкове не останется и следа от вторжения москвичей. Сюда теперь не доберутся урбанисты, не застелют все живое плиткой. Кирпичи растащат, сваи будут торчать из-под земли, как пальцы мертвеца, а работники вернутся к дяде Паше. Город не превратится в новый Ливерпуль, порт будет гнить, а люди – уезжать. И только горстка школьников вспомнит, как Лена кормила их арбузом на Новый год, – да и на это мало надежды. Остров отдалялся от нее со скоростью света. А Москва, натянутая на раму горизонта, стремительно приближалась.

Антон пообещал прилететь через месяц. Всего лишь на выходные. Но и это казалось наградой. Когда-то на острове он задал вопрос, который показался ей глупым: «Скажи мне, из какого ты материала?» А теперь Лена знала ответ. Она – сосна. Из таких, как она, можно строить корабли. Сосна, ясное дело, не тонет. И может расти где попало, хоть на скале, хоть в песке. Вот только ни один уважающий себя мастер никогда не продаст вам стол из сосны. Любой промах ножом мимо тарелки, письмо, написанное от руки на тонкой бумаге, – все оставляет следы. Трещины, царапины, сколы. Даже солнечные лучи покрывают сосну желтыми пятнами. Крюков оставил на ней слишком много вмятин. И теперь, засыпая, она перебирала их в памяти. Пожар, как ее стошнило у всех на глазах, скрюченный Жека, мертвая рыба на ледяном катке, девчачья драка, земля уходит из-под ног, желтая куртка, страх, что Ким умрет, Ваня, Ваня, Ваня, болезненная нежность к детям, колотый асфальт у строительной площадки. И, конечно, Антон.

Каждый день она представляла себе встречу с ним, как повиснет на шее, покажет свой дом, познакомит с Макаром. Придумала миллион тем для разговоров. С момента их расставания ее выворачивало от тоски. Но, увидев его на пороге, она так разволновалась, что только сухо поцеловала, не разжимая губ. Антон тоже выглядел растерянным. В прихожей сразу снес плечом картину. В ее московской квартире он осторожничал, перемещался из комнаты в кухню, словно ходил по музею. Разглядывал постеры, фигурки, фотографии, книги. Короткая стрижка ему не то чтобы не шла, но превращала в совершенно другого человека.

– Садись, ну, чего ты.

Он повертел деревянный стул, который Лена купила на блошином рынке. С изогнутой спинкой, как у «Братьев Тонет». Пришлось вытащить из рукава пару заготовленных вопросов про дурацкий Казахстан. Антон говорил быстро, торопился заполнить паузы, смеялся невпопад. Потом спохватился и подарил ей палку конской колбасы. Лена налила вино и поставила пластинку.

Kings of convenience будто присели к ним за стол, перешептываясь и звеня бокалами. Антон прислушался.

– Что они поют?

– Тебе не нравится?

– Нет, я просто не понимаю.

– Ты на серфе пересекаешь океан, а я лодка, которая тащится сзади. Ты балерина, которая танцует на цыпочках. А я танцор кордебалета. Я никогда не мог бы принадлежать тебе.

– Очень странный текст.

– А по-моему, хороший.

Ночью Лена не могла уснуть. Они снова лежали рядом. Но в Крюкове ей было достаточно протянуть руку – и они становились одним целым. А сейчас нужно скатиться на пол, обогнуть землю, и, может быть, тогда она доберется, дотянется до него – человека, лежащего с той стороны кровати. Глава 48