Лучший друг моего парня

Край простыни давно сполз с моего плеча, оголяя соски. Мирон чуть приподнимается на локтях и вытряхивает меня из тёмной ткани, как тряпичную куклу.

— Я хочу вместе, — произношу хрипло и облизываю пересохшие губы.

Гейден с интересом наблюдает за моими действиями. Не знаю, где я такого нахваталась, может быть, насмотрелась в своё время в порно или просто у меня слишком богатая фантазия. А рядом с Мироном она всегда работает лишь в одну сторону. Рядом с ним даже воздух электризуется и пропитывается феромонами секса. Думать ни о чём другом невозможно. Тем более сейчас, когда он стал моим первым мужчиной.

Встаю на колени и перекидываю ногу через бёдра Мирона, седлая его. По одобрительному блеску в чёрных как ночь глазах, понимаю — ему нравится.

Он опускает руку мне на талию, скользит ниже и сжимает до боли ягодицу.

— Двигайся ближе, — командует.

— Так? — спрашиваю, еле ворочая языком.

От возбуждения и позы между ног приятно тянет, соски покалывает, грудь словно тяжелеет. Хочется, чтобы её потрогали, сжали, перекатывая соски между пальцами.

— Так. Трогай. Себя.

Откинувшись на подушку, Мирон продолжает надрачивать член, пожирая меня взглядом. Я, оседлав его бёдра, набираюсь ещё большей смелости. Ещё бы! Сложно не чувствовать себя самой красивой, желанной и развратной, когда на тебя так смотрит мужчина.

Он ловит каждое моё движение. Его глаза блуждают по телу, зависая чуть дольше на груди, которую я сжимаю одной рукой, и на моих пальцах, перепачканных в собственной смазке. Я такая мокрая, что боюсь оставить после себя влажный след на покрытых тёмными волосками бёдрах Гейдена. Но даже это не может меня с них сдвинуть.

Я продолжаю медленно раскачиваться, поглаживая себя. Изучаю своё тело. Выискивая точки, где мне больше всего нравится себя касаться. Где ночью меня касался Мирон. Покусывал, лизал, втягивал кожу в себя, оставляя на ней красные отметины.

Воспоминания о ночи подогревают мои движения. Пальцы скользят по клитору, раздвигая складки. Сжимаю до боли сосок, оттягивая его.

Господи…

— Мирон… — выдыхаю, запрокидывая голову, веки сами собой падают.

Мышцы бёдер напрягаются. Низ живота сводит сладкой судорогой, а движения пальцев становятся более хаотичными. До боли закусываю губы, понимая, что я скоро… вот сейчас…

— Я сейчас… кончу… — бормочу, тряхнув волосами.

В следующую секунду я оказываюсь опрокинутой обратно на постель.

Широко распахнув глаза, слежу за Мироном. Он, устроившись между моих бёдер, пожирает взглядом, как я двигаю рукой, лежа перед ним душой нараспашку! Колени не свести! Когда пытаюсь прикрыться, мою ладонь бесцеремонно отводят в сторону.

Его грудные мышцы напряжены, пресс подрагивает. На челюсти играют желваки, а взгляд, который он бросает на меня из-под своей чёрной чёлки, пробирает получше любого афродизиака.

Мирон касается членом моего клитора и доводит меня до оргазма. Содрогаюсь, прогибаясь в спине, на мгновения теряясь в пространстве и времени.

— Что ты… творишь… — выдыхаю рвано, немного придя в себя.

— Помолчи, Ангелина, — бросает Гейден и, нагнувшись, прижимается пальцем к моим губам.

Приоткрываю рот и касаюсь шершавой подушечки кончиком языка. Глаза Мирона опасно вспыхивают, лицо искажается в гримасе удовольствия, и мой живот орошают тёплые капли.

Обхватив губами палец, ласково посасываю его, слегка прикусывая, а затем выпускаю на свободу.

Мирон падает рядом на подушку и шумно втягивает воздух через нос, пытаясь вернуть себе контроль над телом и эмоциями.

— Что? — спрашивает, повернув в мою сторону голову.

Не могу перестать самодовольно улыбаться. Я только что заставила кончить Мирона Гейдена одним прикосновением языка. И чувствую себя при этом всесильной. Невероятный подъем. Это власть над мужчиной так опьяняет? Потому что мне кажется: что бы я сейчас ни попросила, он готов сделать всё.

Интересное чувство. Запоминающееся.

— Ничего. Завтраком накормишь?

— Закажем.

Вскакиваю на ноги, заворачиваюсь в простыни и, шлепая босыми ногами, стараюсь как можно грациознее проследовать в направлении ванной. Где она находится, я уже в курсе. Ночью мы с Мироном всё же посетили душ. Смыли с себя дорожную пыль, грязь и слюну друг друга. А после завалились спать.

Я думала, сбегу, как только проснусь, а сейчас не уверена, что вообще хочу от него уходить.

А это что? Власть первого мужчины над своей женщиной?

26

26

Выйдя из душа, с удивлением замечаю на работающей стиральной машинке свежую чёрную мужскую футболку. Свою замызганную грязью одежду в обозримой близости не нахожу и понимаю, что футболку оставили здесь специально для меня.

Забота по-гейденовски мне определённо нравится. Пробирает до мурашек и мягко щекочет слева под рёбрами.

Я не собиралась в него влюбляться. Он разобьёт мне сердце на раз-два-три в тот самый момент, когда я совсем не буду этого ожидать.

Стараюсь сохранить голову трезвой, несмотря на эйфорию и сжимающийся — совсем не от голода — желудок.

Никаких «долго и счастливо» в нашем случае просто быть не может. Подумаешь, девственность ему отдала… слишком долго над ней тряслась и пора было уже избавиться. Рассуждаю так, как будто она мне жить мешала, хотя это совсем не так. Пока я ни о чём не жалею.

Лепестков роз на белых простынях не было, жарких признаний в любви тоже. Но и я не типичная диснеевская Золушка.

Я сиротка, решившая обманом продать девственность, спутавшаяся ради денег и статуса с лучшим другом парня, от одного взгляда которого у меня подкашиваются колени и частит сердцебиение, и вовсе не от страха. А вот Мирон на принца немного похож. Не того, что спасает принцессу в сказках, а того, которому в конечном счёте отрубают голову. Он сын дипломата, порочен и безнаказан, как ад. У него своя жизнь, у меня своя. По счастливой или не очень случайности они пересеклись в одной точке и пока в ней замерли.

Что потом?

Я не знаю.

Облизнув губы, смотрю на своё отражение в запотевшем зеркале. Натягиваю на влажное после душа тело чистый хлопок, пахнущий кондиционером для белья, и глуповато улыбаюсь.

На кухне витают ароматы свежесваренного кофе и еды.

Гейден, одетый в одни домашние спортивные штаны, сидит за кухонным островом, провалившись в свой телефон. На его плечах красноречиво светятся полумесяцы, оставленные моими ногтями, и у меня обдает жаром щёки. Как привыкнуть к тому, что его тело побывало в моём? И я сейчас не об умелом языке, а о другой его части…