Лучший из худших

– Конечно, это пара пустяков, мелочь и только… Подумаешь, царапина! В бою с вами может произойти нечто, куда более опасное. Например, пуля угодит в сердце, оторвёт руку или ногу. Вам очень повезёт, если рядом с вами окажется маг, который умеет не только убивать, но и лечить.

Она снова поднесла наманикюренные пальчики к лицу Кузи, тот невольно дёрнулся, попытался убрать голову как можно дальше.

Но не успел.

Шереметева коснулась его щеки, по ней побежали синие искорки, и через несколько мгновений кровавые царапины исчезли сами собой. Я не поверил своим глазам. Морда Кузьмина вернулась к первозданному состоянию, будто и не было ничего.

Сам же виновник «торжества» стоял не мигая. Он должно быть вообще не понимал, что происходит, и почему все так на него таращатся, даже больше, чем на фигуристую преподавательницу.

– Садитесь, рекрут, — сказала она. — Сделать вас красивее мне, увы, не дано. Но отыграть всё назад — в моих силах.

Кузьмин вернулся на место и сразу же потянулся рукой к щеке, пытаясь нащупать след от кровавой раны. Он явно не отошёл от недавнего шока.

Шереметева глянула на часы.

– Что ж, рекруты, на сегодня, пожалуй, достаточно. Занятие окончено.

Глава 11

– А я бы вдул этой сучке, — мечтательно произнёс Цыган, бросив окурок в урну.

Мысленно все с ним согласились. Заняться любовью с такой красоткой не отказался бы ни один из нас.

Мы стояли в курилке, обсуждая события этого дня. Безусловно, самым ярким было первое занятие с поручиком Шереметевой. И даже не потому, что та демонстрировала нам магию: парни из отделения успели уже насмотреться разных штучек-дрючек, до того, как их призвали. Просто для нас каждое новое лицо, а особенно если оно женское и красивое, вызывало взрыв эмоций.

– Слышь, Лан, — обратился Цыган ко мне. — А ты в прошлом с Шереметевыми — как, пересекался?

И что прикажете отвечать — я ведь ни хрена не помню. Память настоящего владельца этого тела включается крайне редко, я пока не вычислил по какому принципу, но уверен — должен быть некий триггер. Эх, найти бы его. Тогда многое стало бы легче и проще.

Я с каменной физией пожал плечами:

– А хрен его знает. Может, где и виделись. Точно сказать не могу.

Что касается всего остального — сам бы с удовольствием повалял эту красотку. И чем дольше служу, тем сильнее такие желания. До поллюций не дошло, но я уже ничему не удивлюсь.

Когда ты заперт в чисто мужском коллективе, мысли сами по себе сворачивают на тему половых отношений, пусть нас и дрючат как сидоровых коз.

Принцип «чем бы солдат ни занимался — лишь бы заеб…ся» — родился не вчера, здесь его тоже знают и активно применяют.

Перекур быстро закончился, нас погнали на полосу препятствий.

Обычно её преодолевают в полной боевой выкладке, с автоматами, но для рекрутов пока делают послабления. На нас только повседневная форма без отягощений. Да и автоматы, или как здесь говорят — штурмовые винтовки мы пока видим на плакатах, изучая матчасть.

Стрелковой подготовкой всерьёз займутся ближе к экзаменам, все с нетерпением ждут возможность вдоволь пострелять.

А вот полосу препятствий мы искренне ненавидим, и есть за что.

Глубокая траншея — по команде Санникова выскакиваешь из неё, во всю дурь несёшься к деревянному забору… Перебираешься через него, ныряешь в проём разрушенной кирпичной стены, длинный забор, карабкаешься на второй этаж здания, используя канат перелетаешь через наполненную грязной жижей яму, оказываешься в колодце — и снова траншея, но уже другая. Бежишь по ходу сообщения, прижав уши, как любит прикалываться наш ефрейтор. Скачешь как сайгак через широченный окоп. Закидываешь «кошку» на вертикальную стенку и с её помощью оказываешься на той стороне, перепрыгиваешь препятствия поменьше, плюхаешься на пузо и по-пластунски ползёшь под колючкой, рискуя оставить на ней куски материи со штанов вместе с собственной кожей. Вскакиваешь, рысишь до сооружения, похожего на коллектор канализации. Выцарапываешь тяжеленную крышку колодца, спускаешься по скобам в вонючее подземелье, потом на поверхность… И тут тебя встречает солдат из старослужащих.

Вот уж мимо кого пройти не удаётся.

Короткая схватка традиционно заканчивается победой старослужащего. На нас отрабатывается какой-нибудь приёмчик, после которого рекрут пропахивает носом землю и, встав на ноги, долго не может прийти в себя.

Солдаты чередуются, для них это развлечение, потеха.

К счастью, садисты нам не попадаются. Ничего такого экстремального не происходит, но и хорошего в таком избиении младенцев тоже мало.

Страшно подумать, что на экзаменах будет уже не один встречающий, а сразу трое. И тогда драться придётся уже по-настоящему. Запрещены разве что грязные приёмчики, вроде ударов в пах. Всё остальное дозволяется.

Рекруту надо продержаться тридцать секунд. А это, поверьте, целая вечность.

Сегодня мне катастрофически не везёт — стоит только вылезти из канализации как на пути оказывается двухметровый Лось.

Процентов девяносто бойцов в батальоне — парни среднего роста и не сказать, что совсем уж атлетического телосложения. Но встречаются и такие экземпляры. Обычно их назначают унтерами.

У Лося лычки фельдфебеля. Он отслужил в батальоне три с половиной года, побывал в таких задницах, из которых выбрался благодаря исключительному везению.

Его кулаки размером с мою голову, а вот сама башка кажется непропорционально малой по сравнению с широченными плечами. И точно такими же маленькими выглядят его глаза с выцветшими зрачками.

Зато тело повсюду пузырится мышцами, и пресловутые анаболики и прочая «фарма» тут ни при чём. Природа щедро одарила его великанский организм.

Несмотря на воистину голиафовские габариты, он на удивление ловкий и прыткий. Я лично не видел, но поговаривают, что Лось умудрялся ловить руками, брошенный в него метательный нож.

Его излюбленный приём или «коронка» по солдатской терминологии: позволить рекруту вильнуть вправо или влево, а потом в самый последний момент ставить подсечку.

Драться с ним в рукопашной — занятие безнадёжное с самого начала. Мы просто пигмеи в сравнении с ним, он способен раздавить нас одним пальцем как клопов.

Прошлая наша встреча закончилась тем, что я кубарем пролетел метра три, ткнулся мордой в землю и валялся в отключке несколько минут.

До сих пор после воспоминаний об этом падении, волосы на груди и спине встают дыбом.

Поскольку полосу полагается преодолевать поодиночке, надеяться на помощь сослуживцев бесполезно.

Вообще Лось — мужик добрый. Он даже не ругается, да собственно ему и нужды в этом нет. Достаточно только посмотреть на него и сразу сделаешь нужные выводы.

Однако в ситуациях вроде моей, доброты от гиганта ждать нельзя. Он очень серьёзный и ответственный в таких вопросах.

В тот раз я вильнул направо, отбежал метра на полтора, но кто ж знал, что Лось дотянется до меня и на таком расстоянии.