Лучший из худших

Глаза Санникова чуть не вылезли из орбит.

– Рекрут Ланской, ты что — ох…л? Когда вернёмся из увольнительного, напомни, чтобы я дал тебе почитать методичку о чести мундира. Ни один из солдат батальона никогда не наденет на себя штатские шмотки, если это не потребуется для выполнения боевой задачи. Это всё равно, что опозорить честь нашего подразделения, проеб…ть знамя части! — Он буквально кипел от праведного гнева.

Я пожалел, что вовремя не прикусил язык. Парни из моего прошлого, которым довелось тянуть солдатскую лямку, часто рассказывали что для увалов и самоходов (то есть самоволок) в каждой казарме всегда имелась надёжная «нычка» с гражданкой. От греха подальше, они специально переодевались в штатское, чтобы не вызывать к себе ненужное внимание того же патруля.

А здесь это равносильно тяжелейшему воинскому преступлению. Просто удивительно, но по-своему здорово. Реально проникаешься командным духом по самое нехочу.

Следующей проблемой стали деньги. Нет, проезд до города и по городу для солдат был бесплатным, но видами из окна автобуса и вольным воздухом улиц сыт не будешь. За время учебки у меня развился такой аппетит, что столовский хавчик уминался за считанные секунды, ещё и хотелось добавки. По-моему, я был готов жрать круглосуточно.

Рекрутам полагалось небольшое жалование, оно существенно возрастало, после выпуска в солдаты, мне даже выдали денег авансом, но когда Санников увидел, как я морщу лоб, пересчитывая тяжеленые рубли с имперскими орлами и не менее тяжёлые копейки, он не сумел сдержать усмешки:

– Сколько вышло?

– Три двадцать, господин ефрейтор, — доложил я.

– С таким баблом тебе только забуриться в киношку, съесть пироженку да выпить стакан газировки с сиропом, — ухмыльнулся он.

Я вздохнул. Догадывался, что денег мало, но даже не подозревал насколько. А ведь мне ещё предстояло где-то найти ночлег. Вариант с вокзалами и парками отпадал сходу: там традиционно паслись патрули или военные полицейские (даже не знаю, что хуже).

Но не стану же я из-за материальных проблем упускать манящую возможность оказаться за забором части! Да если бы мне сейчас предложили тысячу рублей, да хоть сто тысяч за то, чтобы я остался здесь, вместо того, чтобы пойти в увольнительную — я бы рассмеялся в лицо тому, кто такое бы предложил. Хренушки!

– Не вешай нос, рекрут! — веселым тоном произнёс Санников. — Раз меня назначили твоим шефом, выручу. Так и быть, пользуйся моим добрым расположением — угощаю!

– Я отдам при первой возможности, господин ефрейтор! — пообещал я. — Честное слово!

– Разберёмся, — отмахнулся от моих слов он. — План мероприятий такой: садимся на автобус, приезжаем в город. Там забуриваемся в кабак «Камуфляж», его держит один из бывших наших. Кормят хорошо и вкусно, да ещё и со скидкой для солдат из батальона. Это пункт нашей повестки номер один. После того, как пожрём — пункт номер два. Ты бабу хочешь?

– В смысле? — ошарашенно спросил я.

– В прямом. Я ж понимаю, что у тебя тёлок давно не было и всё поди зудит аж до скрежета, — подмигнул он.

– Есть такое, — признался я.

Ну да, с момента переноса в этот мир женским полом я был… ну как бы сказать помягче… не обласкан, короче. А уроки поручика Шереметевой только распаляли моё воображение. Так что глупо было врать, тем паче непосредственному начальству.

– Вот-вот. Бабу хочется так, что мочи нет. Поэтому под номером два визит в другое хорошее место. Называется «Мадам Ко-ко». Название, может, и французское, но б…ди там работают наши, местные. Парочка — так даже ничё так. Надеюсь, они будут свободны. Или ты по старой аристократической привычке станешь воротить нос? — Он посмотрел на меня с усмешкой.

Аристократическая привычка… Знать бы ещё, что это такое! В моём прошлом были не только романтические свидание под луной, но и вполне обыденные рандеву с девочками по вызову. И не вижу в этом ничего предосудительного. Иногда приходилось прибегать и к такому способу снять напряжение, пусть моралисты теперь закидывают меня камнями.

Конечно, папин кошелёк позволял выбирать девиц с вполне модельными параметрами и внешностью, но когда это было… И вряд ли уже вернётся. Ведь я попал, так попал!

А после нескольких недель определённого голода, я был готов наброситься даже… Ну, пока не могу точно сказать на кого, однако планка моих вожделений теперь куда ниже прежней.

– Не стану я ничего воротить, — с обидой ответил я.

– Молодец, Ланской! — ободрительно хлопнул ладонью по моему плечу Санников. — Вижу в тебе настоящего солдата!

Он склонился над моим ухом и доверительно прошептал:

– Только не вздумай там забухать. У них на бухло такие расценки: до конца службы потом не рассчитаешься. Да и отравиться можно. Но ты не расстраивайся. Нам в «Камуфляже» нальют по сто грамм. Тебе, думаю, хватит. В борделе же, думаю, и заночуем. Там всегда есть свободная комнатка. Я побазарю с «мамкой» — нас пустят. Будет дешевле чем в гостинице.

Об этих «ста граммах» я даже не думал, но после услышанного ощутил, что жизнь вроде как налаживается.

Эх, до чего ж, оказывается, мало надо человеку для полного счастья! Не попал бы в армию, так и не узнал.

– Всё, готовься, Ланской. Я зайду за тобой через полчасика. Как раз успеем к автобусу. Главное, за это время не попадись начальству на глаза — а то обязательно припашет к чему-нибудь, и всё, плакало твоё увольнение! — резюмировал он, перед тем, как отправиться по своим делам.

В его словах чувствовался огромный опыт старослужащего, который в таких вещах съел не одну собаку. Я обещал, что забьюсь на эти полчаса в такую нору, где меня с собаками не найдут, и не буду отсвечивать, пока ефрейтор не замаячит на горизонте.

Время двигалось со скоростью беременной улитки. Казалось, что прошла целая вечность.

Но всё, что должно случиться, произошло. Санников зашёл за мной и повёл к автобусной остановке.

Мы миновали КПП под завистливые взгляды дежурившего наряда, подошли к самой обычной, закатанной в асфальт площадке у дороги, где даже не было обычного навеса против дождя.

Очевидно, в таких ситуациях пассажиры были предоставлены самим себе.

Кроме нас, на остановке больше никого не было. Остальные солдаты уехали в увольнение гораздо раньше, а офицеры обычно ездили на личных автомобилях или вызывали такси. Передвигаться в общественном транспорте им запрещали правила, которые на самом деле не были вписаны ни в один устав. Но… офицерская честь — это вам не кот нассал.

Немного погодя, в отдалении послышался рёв мотора. Я присмотрелся и увидел цветную точку, которая постепенно приближалась, увеличиваясь в размерах с каждой секундой.

Сердце радостно ёкнуло. Чем ближе автобус, тем скорее начнётся моё первое увольнение. Нет, сука! Не так! Моё Первое Грёбанное Увольнение!

Это был пассажирский автобус, чем-то похожий на советский «ЛАЗ» из папиного детства, с характерным, полусферическим «задом». Отец специально показывал мне такой автобус в музее ретро-техники. Говорил, что это был один из самых комфортабельных транспортов того времени. Многие любили садиться в конце автобуса, особенно зимой, ибо сидения там нагревались не хуже деревенской печки.