Лучший полицейский детектив – 2

Скоро они спустились в подвал. Здесь пахло сыростью.

— Раздевайся, — скомандовала женщина.

Эмма непонимающе посмотрела на нее.

— Тебе нужно повторять? — она одернула ее за рукав сорочки. — Я сказала, живо! — закричала та.

Всхлипнув, Эмма медленно сняла с себя всю одежду, оставаясь нагой. Вокруг на лавочках лежали вещи, видимо, других женщин.

Они прошли в просторную душевую, которая находилась за большой металлической дверью. Войдя внутрь, Эмма была шокирована.

Это был общий женский душ. Все женщины просто стояли босиком на холодном бетонном полу. Вокруг не было никаких перегородок! Лишь несколько кранов, из которых лилась вода, и все просто теснились вокруг них. И хоть комната была большой, она была наполнена облаком пара, от которого на плитках оставались капли воды. В подвале находилось одно окно, на котором стояла решетка.

— Проходи туда, — медсестра подтолкнула ее к другим людям, но она попятилась назад.

— Я не буду! — запротестовала та, вспомнив свою уютную ванную комнату дома. — Я не буду с ними купаться!

— Еще как будешь, — злобно ответила ей женщина, силой потянув ее под воду.

Ей было невероятно страшно, стыдно и странно принимать здесь душ. Некоторые женщины оглядывались на Эмму, смотря на нее безумным взглядом. Остальные агрессивно отталкивали ее от крана, что-то злобно бормоча в ответ. Она теснилась рядом с другими, пытаясь ухватить хоть каплю воды, чтобы умыться и почувствовать себя немного свежей. Внезапно вода перестала литься из кранов.

— Время душа окончено, — строгим голосом сообщила надзирательница, которая тоже находилась там. Толпа начала медленно расходиться.

— Можете еще немного включить, я даже не успела помыться! — попросила Эмма. Женщина лишь громко рассмеялась ей в ответ.

— Деточка, это тебе не пятизвездочный отель, — съязвила та. — Пошевеливайся.

Когда Эмма оделась, медсестра, которая ждала ее у двери, снова взяла ее под руку и повела на первый этаж.

— Вы можете не держать меня за руку, я и сама могу дойти, — злобно зашипела Эмма.

— О, уныние резко сменилось агрессией? — ухмыльнулась женщина. — Явный признак вашего психического нездоровья, — подметила она.

— Я абсолютно здорова, — огрызнулась Эмма. — Посмотрела бы я на вас, если бы вы оказались здесь не по своей воле.

— Здесь все оказываются не по своей воле, деточка, — она улыбнулась. Очень скоро они подошли к одной из дверей. На ней была повешена табличка «ТУАЛЕТ».

— Сейчас ты сдашь мочу на анализ. А затем пройдешь в кабинет напротив, и я возьму у тебя кровь, — безразлично скомандовала та.

Эмма захныкала. Ей совсем не хотелось делать эти ужасные и неприятные процедуры.

— И без выходок, — настороженно сказала медсестра, вручив ей стерильную банку для анализов.

В туалете также находилось окно. На нем обязательно стояла уже знакомая ей решетка. Казалось, словно ты находился заточенным в тюрьме. Здесь было всего три кабинки, которые не закрывались. Туалетной бумаги и мыла не было. Унитазы работали плохо.

Войдя в одну из кабинок, не успела женщина сделать свои дела, как в соседней кабинке тут же раздался пронзительный крик. Эмма испугалась и замерла на месте. Послышалась какая-то возня, а затем крик снова повторился.

— Эй, вам нужна помощь? — Эмма испуганно подошла ближе, прислонив голову к общей перегородке.

— Он здесь… — в панике сказал чей-то голос в другой кабинке. — Он уже близко…

— Кто близко? — снова в порыве заплакать всхлипнула Эмма. Человек в другой кабинке был явно чем-то напуган.

— Сам дьявол… — шептала какая-то бабушка, снова закричав.

— Да что здесь происходит? — ворвалась в комнату медсестра, осматриваясь. Эмма вышла из кабинки, почувствовав некую неловкость.

— Ах, — выдохнула женщина. — Это наша Элиза. Бабушка. У нее часто галлюцинации. — махнула рукой та, забирая у Эммы стерильную баночку.

— Теперь вымой руки. Я жду тебя в кабинете напротив.

Эмма склонилась на раковиной бледно-синего цвета. Это был действительно самый худший день в ее жизни. Голова разрывалась. Она снова дала волю своим чувствам.

— Тише-тише, — бабушка Элиза встревожено вышла из кабинки, подойдя сзади. — Не рыдай, — умиротворенно говорила та. — Просто смирись.

— Как же я могу смириться? — тихо спросила Эмма.

— Просто смирись. Из этой дурки живыми не выходят, — покачала головой бабушка. — Никогда.

Эмма же, злобно посмотрев ей в глаза, вытерла мокрые руки салфеткой и удалилась прочь из туалета. В лаборатории напротив ее ждала все та же медсестра.

— Чего так долго, Эмма? — возмутилась женщина, взяв ее за руку. Эмме в очередной раз это не понравилось. Ее силой усадили на стул и наложили жгут выше локтя. Медсестра достала небольшой шприц и небрежным движением руки воткнула его в вену. Эмма еще никогда не помнила, чтобы сотрудники лаборатории так обращались с пациентами, у которых брали кровь. Но она снова забыла, в каком страшном месте она находилась. Когда анализ крови был взят, ей сунули вату в руки и велели зажать ее в месте укола.

— Значит так, — медсестра что-то писала на бумаге. — Завтра у тебя возьмут мазок, — безразлично сказала женщина. — А в обед сделают электроэнцефалограмму.

Эмма скривилась.

— Я здорова. Мне это не нужно, — с протестом сказала она.

— Откуда тебе знать? — съязвила женщина. — А теперь возвращайся в палату. И помни — отсюда еще никто не сбегал, — мрачно произнесла медсестра, с отвращением глядя на Эмму.

Пребывая в этом здании, Эмма совсем не чувствовала себя человеком. Она чувствовала себя мусором, от которого хотели избавиться. На душе было паршиво. Хотелось лишь уснуть, а проснувшись, с радостью отметить, что это был ночной кошмар. К сожалению, это была реальность.

Очень скоро наступил обед. Всем больным велели явиться в столовую. Эмма решила, что пойдет туда с Ханной.

— Раз ты нормальная, неужели ты никогда не думала сбежать? — с интересом спросила Эмма. Ханна слабо ухмыльнулась.

— Конечно, хотела. Я бы никогда не сделала это в одиночку, — пожала плечами она.

— Я не хочу здесь оставаться, — отрешённо сказала Эмма.

— Никто здесь не хочет оставаться. Даже эти ненормальные, — она махнула головой на людей, которые тоже шли в столовую. — Просто они под действием лекарств этого не признают.