Лучший телохранитель – ложь

Мужчины вдвоем вошли в домик. Из-за радиации температура внутри поднялась настолько, что оставаться там можно было не более двух-трех минут.

Яков заставил напарника прочно фиксировать ствол пушки голыми пальцами, выглядывавшими через дыры в правой перчатке. Сам он с помощью щипцов поднял снаряд. Менее чем за минуту с помощью шомпола он надежно зафиксировал урановый заряд в нижней части ствола.

Еще полминуты потребовалось, чтобы вставить предохранительный диск, изготовленный из урана-238, исполняющего роль отражателя нейтронов, в специальное гнездо между краем ствола пушки и мишенью. Как только диск занял свое место, он тут же начал выполнять свою работу — отбрасывал свободные нейтроны от двух элементов устройства, выполненных из обогащенного урана, обратно к их источнику. Поток радиации мгновенно снизился. Никитин понял это по тому, как тревожно пощелкивавший на столе счетчик Гейгера вдруг стал вести себя гораздо спокойнее.

Предохранительный диск из урана-238 был прикреплен к проволоке из прочной стали. Эта проволока проходила через узкое отверстие в корпусе бомбы, надежно запирая диск на месте. Если бы кто-то попытался удалить диск, предварительно не повернув проволочный рычаг в направлении против часовой стрелки, хрупкая конструкция оказалась бы нарушенной, связь между диском и проволокой терялась, и бомба становилась бесполезной. Конечно, пушка выстрелила бы, взрыв кордита разрушил бы ствол и корпус бомбы, но цепной реакции не последовало. Даже радиоактивное заражение было бы минимальным, сводясь к непосредственному пространству рядом с бомбой.

Если же повернуть, а затем плавно потянуть на себя проволоку, диск скользнет из своего гнезда, освобождая снаряду путь к урановой цели.

Более сложной процедурой, чем удаление диска безопасности, была лишь операция по его замене, если бы в этом возникла необходимость. При закрытом корпусе устройства было невозможно увидеть ни сам диск, ни гнездо, в котором он располагался. Имея для манипуляции диском только проволоку, при его замене можно было полагаться лишь на метод проб и ошибок. Для такой работы требовались чуткие пальцы хирурга. Даже Никитин не был уверен, способен ли он до сих пор выполнять подобную операцию, хотя в молодые годы ему приходилось дважды проделывать ее на макетах.

После того как диск-предохранитель был установлен, менее чем за минуту бомба была упакована в свинцовый контейнер, становясь на какое-то время безопасной.

Когда мужчины вышли из домика, подчиненный Алима поднял капюшон и оскалился в улыбке. На его потном лице читалось выражение явного облегчения.

У Никитина не было возможности просчитать дозу радиации, которая была выделена при ионизации молекул воздуха, когда появилось то самое синее свечение. Но он точно знал, что и Томас, и этот улыбающийся парень, на которого он сейчас смотрел, были уже мертвы.

Старик русский просидел над кроватью Томаса четыре дня и пять ночей. И все это время ни он, ни даже доктора из ФАРК не могли ничего сделать для того, чтобы облегчить страдания молодого колумбийца.

Его жажду не смог бы утолить даже целый океан воды, имей он возможность его выпить. Юношу мучила тошнота, его постоянно рвало, он страдал кровавым поносом. Радиация уничтожала его организм изнутри.

Через три дня ногти на пальцах Томаса почернели. Его густая черная шевелюра осыпалась клочьями, и сиделке каждые несколько часов приходилось сметать волосы несчастного с его подушки в специальную коробку, которую в дальнейшем следовало поглубже закопать где-нибудь в укромном месте. Вокруг рта и глаз проступили глубокие язвы. Когда доктор поднял простыню, он увидел, что такие же кровавые язвы покрыли все тело больного.

Никитин не мог даже прикоснуться к юноше, опасаясь внести в раны инфекцию, хотя он и понимал, что надежды нет никакой. Конец был уже близок. На четвертый день началась жестокая лихорадка; это инфекция давала о себе знать похоронным звоном. Томас испытывал страдания при каждом вдохе, поскольку его дыхательные пути были воспалены, а легкие заполнены жидкостью. Сразу же после полуночи на пятый день у Томаса неожиданно начались конвульсии. Его спина выгибалась, подобно арке, как будто в теле была спрятана сжатая стальная пружина. Почти минуту его тело бросало по всей кровати, потом оно вдруг обмякло.

Яков заметил, что застывшее тело Томаса больше не пытается дышать. Ему не нужно было подтверждение от врача после проверки пульса или прослушивания стетоскопом изъеденной язвами груди Томаса в том, что молодой человек умер. Яков встал и прикрыл голову Томаса одеялом.

Вряд ли Томас успел осознать, что же он совершил. Но Никитину было ясно, что его быстрая реакция и ловкие пальцы предотвратили ядерную катастрофу, которая могла бы разразиться прямо здесь, в джунглях, убив их всех.

— Извините, но мистер Хайндс сейчас говорит по телефону с клиентом. Если вы подождете минуту…

— Офицер, если она снова попытается встать у нас на пути, арестуйте ее.

Гарри действительно говорил по телефону, но он узнал голос снаружи, за дверью в офис. Через секунду дверь распахнулась.

— Я свяжусь с вами позже, — проговорил Гарри.

Гарри еще не успел повесить трубку, а Темплтон уже стоял по другую сторону его стола. За его спиной высился дюжий мускулистый помощник шерифа в форме, а также один из детективов, занимающихся расследованием дела Кати. Рука детектива повисла в воздухе со свернутыми в рулон бумагами. Казалось, он держит в руках пистолет, который по приказу коротышки готов направить в грудь Гарри.

— Мы могли бы продолжить разговор попозже, я вам позвоню. Да, да… позвоню сегодня во второй половине дня. — Гарри повесил трубку.

Детектив швырнул документы на стол перед ним.

— К вашим услугам.

— Что это?

— Поищите ордер, — сказал Темплтон. — Принесите сюда одну из тех коробок. — Он обращался к кому-то невидимому, кто стоял за дверью.

Застывшая в проходе секретарша Гарри была буквально сметена в сторону могучей дланью одного из служителей закона, за которым шествовал еще один полицейский. Он катил перед собой что-то типа магазинной тележки, в которую были уложены плоские картонные коробки. Парочка принялась разгружать тележку и складывать коробки на полу. При этом они старательно укрепляли дно коробок с помощью упаковочной ленты.

— Почему бы вам не сказать мне, что здесь? — Гарри все еще стоял за столом, комкая в руке бумаги.

— Почитайте ордер, — объявил Темплтон. — Сержант, любую бумагу, где упоминается слово «Солаз», пакуйте в коробку и несите сюда для ознакомления. Если у вас возникнут вопросы, спрашивайте! Вы! — Он указал на другого служителя Фемиды. — Возьмите несколько из этих коробок и идите за мной! — И Темплтон прошествовал из офиса наружу.

Гарри, пытаясь одновременно читать документы, пошел за ним, присоединившись к колонне, что следовала в холл. Снаружи, в приемной, было еще трое помощников шерифа. Они сноровисто собирали в коробки папки с документами.

— Подождите, подождите… Что они делают? — спросил Гарри. — Они не имеют права доставать документы из ящиков.

— Если вы хотите, чтобы мы забирали документы вместе со шкафами и ящиками, а потом грузили их в грузовики, что ж, по мне, пусть будет так, — ответил Темплтон на ходу. — Я прошу вас удалить из офиса ваш персонал до тех пор, пока мы не соберем все. Потом они могут вернуться, — добавил коротышка.

— Почему бы вам не остановиться на секунду, чтобы мы могли об этом поговорить? — спросил Гарри.