Лука и огонь жизни
Шрифт:
— К сожалению, джига кончилась, — сказала Натхог Псу и Медведю, подтверждая их худшие опасения. — Пора расплачиваться с волынщиком.
В это мгновение вся свора богов резко свернула влево и, к изумлению Пса с Медведем, прорвала голубое небо, словно бумагу, и провалилась в другое, забитое грозовыми тучами. Король Лошадей со своими пленниками отправился следом и тоже прорвался в Леворукий Мир, где Пес с Медведем вместо Горы Знания увидели приветливый зеленый холм. Над ним, однако, клубились грозовые тучи. Положение выглядело безнадежным. На вершине холма посреди цветущего луга стоял ветвистый ясень — прекрасное дерево, именуемое тем не менее Древом Ужаса. Под его ветвями стоял Лука Халифа, с рыжей белкой на плече и выдриным горшочком на шее. Луку стерег захвативший его шумерский демон грозы Анзу, который с трудом сдерживал желание разодрать пленника на части своими гигантскими когтями. Тут же стояли, исполнившись гнева, остальные
— Это сияет Огонь Жизни, — тихо буркнул медведь Пес псу Медведю. — Какое простое у него вместилище! И все это в конце такого бурного путешествия. Как близко мы подошли, и как жаль, что не сумели…
Пес Медведь резко прервал его.
— Замолчи, — гавкнул он. — Ничего еще не кончено.
Но в глубине души он понимал, что кончено все.
Начался суд. — проревел бог Ра, взявший на себя роль верховного судьи.
— Маат! — взревела в ответ толпа богов, а еще зарычала, зачирикала или зашипела, в зависимости от природы того или иного бога. крикнул Ра.
— Маат нарушена и должна быть восстановлена! — эхом откликнулся сонм богов. — раскатился громоподобный рев Ра. — Да исполнится Маат!
— Что такое Маат? — спросил Лука у белки.
— Как бы тебе это объяснить… — задумалась Рататат, подкручивая усы. — Это божественная мелодия Вселенной — вот именно! — и склад мироздания, и природа Времени. Это основа всех сил, нарушение которой считается преступлением…
— Короче, — потребовал Лука.
— Короче? — Рататат казалась разочарованной. — Ну, ладно. Говоря вкратце, Ра имеет в виду, что был нарушен порядок, а потому должна восторжествовать справедливость.
Лука почувствовал, что все это его ужасно раздражает. Какое право имеет эта кучка отправленных в тираж богов судить его? Кто они такие, чтобы запретить ему спасти собственного отца? Тут он увидел, что прибыли под конвоем его верные друзья, и это еще больше вывело его из себя. Нанюхавшиеся воскурений пенсионеры просто обнаглели. Ну ладно, он им покажет, что к чему.
— Переводить? — неохотно спросила Рататат.
— Да, — отрезал Лука.
— К счастью, — промолвила, вздыхая, Рататат, — у меня прекрасная память и развито чувство ответственности. Но тебе это не понравится. Раз и навсегда обитатели Реального Мира должны усвоить, что им не дозволяется использовать Огонь Жизни. Он не может оживлять мертвых, потому что покойные уже внесены в Книгу Мертвых и больше не являются Сущностями, становясь лишь Словами. Огонь может даровать умирающим новую жизнь. В здоровых людях он пробуждает огромную энергию, и они могут жить долго, возможно даже вечно, что является неотъемлемым и исключительным правом богов. Огонь Жизни не должен попасть в Реальный Мир. А тут перед нами Похититель, который намеревается пронести Огонь через запретную грань. Преступника нужно примерно наказать.
— Ах вот как?! — разозлился Лука.
В его груди вспыхнул и засверкал огонь, отразившийся в глазах. Чудесная внутренняя сила, овладевшая им после исчезновения Никтопапы, снова возродилась и придала ему мужество, в котором он так нуждался сейчас. Вот ведь как, сказал себе он, теперь я точно знаю, что им сказать.
И он поднял голос на такую высоту, что толпившиеся вокруг отставленные боги прекратили рычать, шипеть, чирикать, ржать и вообще издавать всякие привычные для них и странные для всех остальных звуки, смолкли и прислушались.
— Теперь мой черед говорить, — объявил Лука всем этим сверхъестественным тварям, — и уж поверьте мне, у меня найдется что сказать. Слушайте меня внимательно, потому что от этого зависит не только мое, но и ваше будущее. Видите ли, я знаю о Волшебном Мире побольше вашего. Ведь это не ваш мир и даже не мир Аалим, кто бы они ни были и где бы сейчас ни прятались. Этот Мир сотворен моим отцом. Наверняка существуют и другие волшебные миры, созданные воображением других людей. Страна Чудес,
Нарния, Средиземье, да мало ли еще что… Но именно этот, со всеми его богами и богинями, великанами и людоедами, чудовищами и подводными тварями, рожден фантазией моего отца, Рашида Халифы, знаменитого Океана Идей, сказочного Шаха Балабола. С начала и до конца, от первого уровня до девятого, вдоль и поперек, все решительно в этом Мире принадлежит ему.Именно он произвел его на свет таким, какой он есть, придал ему форму, наделил законами, населил, потому что он все знает о вас, всю жизнь изучал и воображал вас. Все дело в том, что этот Мир, Правый или Левый, Ничейный или Абсурдный, выкристаллизовался в его голове! И я все знаю об этом мире. Может, именно поэтому я сначала оступился вправо и попал в него, а потом шагнул влево и добрался сюда. Я слушал рассказы о нем каждый день своей короткой жизни, сказки на сон грядущий, байки за завтраком, саги за обедом, бесконечные эпосы, излагаемые всем, кто был готов слушать, в городе Кахани и во всей стране Алифбей. Мне ведомы все маленькие тайны, которые он нашептывал на ухо мне одному. Так что в известном смысле этот Мир и мой тоже. И вот вам простейшая истина: если я не добуду Огонь Жизни или принесу его отцу слишком поздно, умрет не только он. Исчезнет все, что здесь существует. Не знаю в точности, что случится с каждым из вас, но знаю наверняка: того Мира, в котором вам так удобно и вольготно живется, больше не будет. Не будет места, где вы можете воображать, будто что-то значите, хотя не нужны никому на свете. В худшем случае вы все просто испаритесь: пуф! — и нету, как будто и не было никогда. Ведь кто еще на всем белом свете, кроме Рашида Халифы, может сказать о вас хоть слово, продолжить историю вашей жизни? Много ли народу вспоминает о Саламандре, что живет в огне, или о Сквонке, несчастной зверюге, которая исходит слезами, не в силах пережить собственного уродства?
Проснитесь и вдохните запах кофе, реликты! Вы уже вымерли, исчезли! Вы покойники! Вы перестали быть богами и объектами поклонения! Вы говорите, что Огонь Жизни не должен попасть в Реальный Мир? Уверяю вас, если этот Огонь как можно быстрее не достигнет одного-единственного обитателя Реального Мира, от вас не останется ровным счетом ничего.
Ваши золотые яйца уже поджарились, и волшебная гусыня испеклась.
— Ого! — шепнула белка ему на ухо. — Ты задел их за живое.
Вся толпа развенчанных богов замолчала, будто зачарованная. И Лука, стоявший под Деревом Ужаса, понял, что нельзя нарушить эти чары хотя бы на миг. Да он еще не все им высказал.
— Сказать вам, кто вы теперь такие? — продолжал он. — Начну с того, кем вы больше не являетесь. Вы больше не распоряжаетесь жизнью и смертью, не имеете силы благословения или проклятия. Вы не способны превращаться в быков и похищать земных девушек, вмешиваться в людские войны — не способны ни на что из того, что проделывали раньше. Посмотрите на себя! Вместо настоящих сражений вы довольствуетесь драками богинь, мутузящих друг друга в грязи. Несолидно как-то для богов. Послушайте вот что: только благодаря историям вы можете попасть в Реальный Мир и обрести там хоть частицу былой силы. Когда ваша история излагается убедительно, в вас начинают верить. Не так, как бывало, не до слепого поклонения, но так, как верят в талантливые выдумки — с радостью, волнением, ожиданием продолжения. Вы же хотите быть бессмертными? Так вот, только мой отец или ему подобные в силах даровать его вам. Мой отец способен внушить интерес к вам тем, кто и знать вас не желает и помнить не помнит, возбудить желание, чтобы приключениям вашим не было конца. И вы пытаетесь остановить меня? Да вы должны умолять, чтобы я совершил то, ради чего сюда добрался. Вы должны мне помочь, своими руками поместить в выдрин горшочек Огонь, который воспламенит выдрины картофелины, и приставить ко мне почетный эскорт, охрану, которая сопроводит меня до самого дома. Кто я такой? Я — Лука Халифа, ваша единственная надежда.
Это была прекраснейшая речь в его жизни, произнесенная в самом важном месте, где он когда-либо оказывался. Он вложил в нее все свое умение и страсть, но расположил ли он к себе аудиторию? Может, да, думал он с беспокойством, а может, и нет.
Пес Медведь и медведь Пес, все еще сидевшие верхом на Короле Лошадей, изо всех сил поддерживали его, выкрикивая: «Слушайте! Слушайте!», но молчание богов создавало такую гнетущую атмосферу, что в конце концов даже Медведь замолчал. Это ужасное молчание сгущалось подобно туману, сумрачные небеса темнели все больше, пока единственным источником света, который видел Лука, не остался Храм Огня. В его мерцающем сиянии он наблюдал, как вокруг Древа Ужаса движутся гигантские тени, подбираясь все ближе к нему и шумерскому демону грозы, который сторожил его. Все теснее и теснее сдвигались тени, образуя исполинский кулак, который, казалось, вот-вот стиснет Луку и выжмет из него жизнь, словно влагу из губки. Ну вот и все, подумал он. Моя речь их не убедила, теперь конец всему.