Лукиан Самосатский. Сочинения

Демокрит. Ты еще спрашиваешь? Потому, что все ваши дела кажутся мне смешными, да и вы сами тоже.

Покупатель. Что ты говоришь? Ты смеешься над всеми нами и ни во что не ставишь наших дел?

Демокрит. Да, именно так. Ибо важного в делах нет ничего — все пустота, движение атомов и бесконечность.

Покупатель. Ну, уж совсем не так! Но, поистине, ты сам пуст и бесконечно глуп! Что за издевательство! Неужели не перестанешь смеяться?

14. А ты, милейший, почему плачешь? Я думаю, гораздо приятнее будет поговорить с тобой.

Гераклит. О, чужестранец, я считаю, что дела людские достойны воплей и слез: в них нет ничего, что не было бы преходящим. Поэтому я вас жалею и оплакиваю. То, что существует теперь, я не считаю великим, то же, что будет потом, я считаю ужасным, — я имею в виду мировой пожар и переворот мироздания. Вот над этим я и сокрушаюсь: нет ничего постоянного, все будет превращено в ужасную смесь. Одно и то же радость и отсутствие радости, познание и незнание, великое и малое, все перемещается вверх и вниз и меняется в игре века.

Покупатель. А что же такое век?

Гераклит. Дитя играющее, бросающее игральные кости, находящееся в разладе с самим собой.

Покупатель. А что такое люди?

Гераклит. Боги смертные.

Покупатель. А что же такое боги?

Гераклит. Люди бессмертные.

Покупатель. Говоришь ли ты загадками, милейший, или составляешь головоломки? В самом деле, ты, подобно Локсию, не изрекаешь ничего ясного.

Гераклит. Ведь мне до вас и дела нет.

Покупатель. И, значит, никто здравомыслящий не купит тебя.

Гераклит. Да чтоб всем вам вместо пусто было — и покупателям, и не покупателям.

Покупатель. Вот это зло не далеко от безумия. И ни того, ни другого я не куплю.

Гермес. Значит, и эти остаются непроданными.

Зевс. Выкликай другого.

15. Гермес. Хочешь афинянина, вон того, речистого?

Зевс. Хорошо.

Гермес. Пойди сюда, ты. Мы выкликаем хорошую и рассудительную жизнь. Кто купит самую святую жизнь?

Покупатель. Скажи мне, что, собственно, ты знаешь лучше всего.

Сократ. Я любитель юношей и знаток любовных дел.

Покупатель. Да как же я куплю тебя? Мне нужен был дядька для моего сына, отличающегося красотой.

Сократ. Кто же больше моего способен жить с прекрасным юношей? Ведь я люблю не тело, но душу считаю прекрасной. Даже если юноши будут лежать под одним плащом со мной, ты не услышишь от них, что они испытали от меня дурное.

Покупатель. Ты говоришь что-то неправдоподобное! Ты, будучи любителем юношей, не идешь дальше своей любви к их душе, и даже когда ты пользуешься полной свободой, лежа с ними под тем же покрывалом?

16. Сократ. А я клянусь собакой и платаном, что дело обстоит именно так.

Покупатель. Геракл! Что за странные боги!

Сократ. Что ты! Ты не веришь, что собака — бог? А ты разве не видишь, в каком почете Анубис в Египте? И Сириуса на небе не знаешь? И Кербера в подземном царстве?

17. Покупатель. Ты прав, я ошибся. А каков твой образ жизни?

Сократ. Я живу, выдумав для себя государство, где я установил особенный государственный строй, и законы у меня свои собственные.

Покупатель. Мне хотелось бы услышать один из основных законов.

Сократ. Так послушай же самый важный, касающийся женщин. "Да не будет ни одна из них принадлежать только одному, но каждому, желающему участвовать в браке".

Покупатель. Это ты что говоришь? Значит, все законы о прелюбодеянии отменяются?

Сократ. Да, клянусь Зевсом, и вместе вся мелочность, связанная с ними.

Покупатель. Ну, а что же ты решил насчет прекрасных мальчиков?

Сократ. Их любовь будет наградой тем лучшим среди граждан, которые совершили что-либо выдающееся и благородное.

18. Покупатель. Однако! Щедрые же подарки! Каково же главное положение твоей мудрости?

Сократ. Идеи и представления о сущем. Ибо все, что ты видишь, и земля, и то, что на земле, и небо, и море, — образы всего этого стоят незримо за пределами всего сущего.

Покупатель. Где ж они стоят?

Сократ. Нигде; ведь если б они существовали где-нибудь, то не существовали бы.

Покупатель. Я не вижу тех представлений, о которых ты говоришь.

Сократ. И не диво, ведь глаз твоей души слеп. Я же вижу образы всего, а также незримого тебя и второго себя и, равным образом, вижу все дважды.

Покупатель. Значит тебя надо купить, потому что ты мудрец и видишь больше, чем обыкновенные люди. Посмотрим… Сколько ты возьмешь с меня за него?

Гермес. Два таланта.

Покупатель. Я покупаю его за эту цену. Деньги же я заплачу в недалеком будущем.

19. Гермес. Как твое имя?

Покупатель. Дион Сиракузский.

Гермес. Возьми его, в добрый час. Теперь я вызываю тебя, эпикурейца. Кто купит этого? Это ученик тех двух, которых мы недавно выкликали, смеющегося и пьяного. Однако он умнее их в одном отношении: он безбожнее их. В остальном же он приятный человек и друг лакомств. Покупатель. Какова цена?

Гермес. Две мины.

Покупатель. На. А впрочем… мне хочется знать, какие кушанья он любит более всего.

Гермес. Он ест сласти и то, что вкусом похоже на мед, больше же всего винные ягоды.

Покупатель. Это не представит затруднений. Будем покупать для него карийские сласти.

20. Зевс. Позови другого, вон того стриженого, хмурого, из Стой.

Гермес. Правильно ты сказал. Кажется, что многие пришедшие на торг только его и дожидаются. Самое доблесть продаю, самую совершенную жизнь! Кто хочет знать все?

Покупатель. Это ты в каком смысле сказал?

Гермес. Что только он один мудрец, один он прекрасен, один он справедлив, мужествен, царь, защитник на суде, богач, законодатель и все, что только существует.

Покупатель. Неужели, милейший, он единственный повар и, клянусь Зевсом, единственный кожевник, плотник и все такое?

Гермес. Да.

21. Покупатель. Подойди, дорогой, и скажи мне, покупателю, каков ты, и прежде всего, не сердишься ли ты на то, что тебя продают и что ты — раб?