Лулу

— Веник, дорогой, тебе помочь? — Писклявый голос незабвенной Лели раздался из звуковой колонки компьютера, а пышущее неженской ненавистью лицо внезапно возникло на дисплее. — Веник, у меня же есть богатый жизненный опыт. Я всегда прежде исполняла обязанности операционной сестры, когда ты бывал немного пьян и требовались услуги ассистента.

— Спасибо, голубушка! Помогать мне нет нужды, поскольку Вовчик по гроб жизни мне обязан, так что никуда не денется. А впрочем, подержи-ка его за ноги, чтобы не брыкался.

Из дисплея внезапно появились две огромные волосатые ручищи и, схватив меня за щиколотки, намертво прижали их к столу! И откуда только у виртуальных баб такая силища берется, когда требуется надругаться над мужским достоинством?

Веня тем временем все никак не мог выбрать место на моем животе, где следовало бы начать, и потому ходил вокруг стола кругами, напевая и бормоча себе под нос:

— От пупка иль от мошонки… от мошонки до пупка ль… — И наконец, отчаявшись найти точку приложения тесака, бросил его на пол: — Нет, ну вы только подумайте, до чего же довели страну!

Господи! Да от кого я это слышу!..

Только теперь я понял, для чего Веня отмазал меня от суда. Нет, с ними мне не по пути — уж это точно! Мало того что собираются принудительно прочищать мои мозги — а для чего еще нужны эти их черви-зонды? — так еще и разрежут, выпотрошат, а потом на меня же все свои неудачи спишут, как на какого-нибудь безмозглого холопа. Скажут, мол, народ до понимания того, в чем его безмерное счастье заключается, так и не дорос. Так и не оценил предложенную ему кучу всяческих свобод и клятвенное обещание повсеместного обжорства. Да лопайте вы сами, если уж на то пошло! Только желательно, чтобы где-нибудь подальше от меня. По крайней мере, тогда настал бы конец моим мытарствам и Вениным манипуляциям над моим несчастным пузом.

Был бы он и в самом деле лекарем, то есть было бы у него намерение и возможность вылечить меня, я б еще, наверное, подумал. Но в нынешних, весьма прискорбных обстоятельствах мне ничего другого не оставалось, как выбрать самый радикальный путь. И вот, пока Веня в поисках то ли подходящего инструмента, то ли источника для пополнения моральных сил бродил по комнате, задумчиво что-то теребя в затылке, я изловчился, пнул волосатую ассистентку ногами в грудь, которая потными сиськами маячила на дисплее, свалился со стола на пол и недолго думая встал на четвереньки и пустился наутек. А там уж, с ходу протаранив дверь, скатился вниз по лестнице до самого выхода из дома.

Глухая ночь раскрыла мне свои объятия. А кусты жасмина под окном позволили соорудить нечто вроде юбочки — ну не идти же до дома голышом!

Глава 13 Нежданные визитеры

А вот интересно, почему? Почему ее имя упорно вызывает у меня воспоминание о набоковской Лолите? И дело даже не в схожести имен, но просто-напросто не покидает ощущение, будто кто-то настойчиво, исподволь подталкивает меня к тому, от чего я даже мысленно теперь пытаюсь отстраниться. Однако же этот некто продолжает мне твердить, мол, почему бы не попробовать? Ну что особенного ты при этом потеряешь? Да, конечно, вроде бы и ничего. Разве что уважение к самому себе, если малая толика его еще где-нибудь осталась. С другой стороны явное несовпадение обстоятельств заключается в том, что Лулу уже вовсе не подросток, если верить хотя бы моим собственным глазам, которые то и дело упираются в довольно соблазнительные изгибы девичьей фигуры. Но вот опять же, если окажется, что я ее отец, то для меня она всего-навсего любимый, или позабытый, или отвергнутый, но все же обязательно — ребенок! И это при всем при том, что выпало на ее долю за последние дни.

Такие противоречивые мысли занимали меня утром, после завтрака, пока я смотрел, как проворно Лулу убирает со стола, как ловко, даже изящно моет грязную посуду… Впрочем, меня так и подмывало ее спросить: «А чем же за постой расплачиваться будешь, милая?» Ну, это скорее уж из области черного юмора, а если честно, я хотел бы ей задать другой вопрос:

— Послушай, а тебе не приходило в голову, что я никак не могу быть твоим отцом? Просто потому хотя бы, что ты на меня совершенно не похожа. Ну ни капельки!

Надо признать, что эта мысль пришла мне в голову с явным опозданием — еще чуть-чуть, и вообще нельзя было бы повернуть назад. А продолжать все так, как оно идет… это же просто невозможно! Ну потому хотя бы, что жить постоянно вместе с кем-то — нет, уж извините, такое совсем не для меня. С недавних пор я однозначно осознал — ни молодая, ни пожилая, ни даже юная мне в этом смысле совершенно ни к чему. Поверьте, я вовсе не кокетничаю. Видимо, так уж я устроен или, что более вероятно, такая у меня судьба.

В младенческие годы самым любимым для меня занятием было гонять на трехколесном драндулете по коридору коммуналки взад-вперед, покамест кто-то из соседей не донесет моим родителям. На некоторое время помогало, но через день-другой все продолжалось с новой силой, как будто бы за время вынужденного простоя у меня и в самом деле прибавлялось сил. Что, впрочем, и неудивительно — в столь юном возрасте организм растет, как ему и полагается. Но вот однажды незабвенная Маруся, низкорослая толстушка с добрым, вечно улыбающимся лицом, после очередного моего велопробега эдак вот поманила пальчиком и говорит:

— Вовчик! Тут для тебя кое-что есть.

Надо сказать, про Марусю поговаривали, что в спецстоловой, где-то близ Старой площади, там она служила поварихой, ей выделяют солидный дополнительный паек. Говорили даже, будто она сама насчет этого пайка подсуетилась. Однако же мало кому приходилось его видеть, а уж попробовать — кто только об этом не мечтал!

Когда я вошел, к угощению уже все было готово — колбасы твердые и вареные, разнообразные сыры, копченая рыба нескольких сортов, пирожные, конфеты, яблоки, бананы… Словом, глаза просто разбегались. И все это она предложила съесть. А если вам говорят «Угощайся!», кто ж откажется? Тем временем, пока я осторожно принимался за еду, Маруся вознамерилась кое-что поменять в своей одежде. И вот, помню, я таращу глаза на ее полуголую грудь циклопических размеров и, позабыв про все на свете, само собой, не задумываясь о последствиях, пихаю в себя эту самую еду…

Как и чем меня потом лечили, память отказывается подсказать. Помню только, что после выздоровления взамен трехколесного велосипеда мне купили двухколесный, подростковый, для которого наш коммунальный коридорчик однозначно не годился. Так что, если погода позволяла, я катался по двору, а при появлении Маруси старался улизнуть, что называется, с глаз долой, подальше от очередного промывания желудка. В общем, в памяти осталась лишь огромная белая грудь, почти такая же, как у той бабенки в «Амаркорде», какие-то смутные, весьма запутанные вкусовые ощущения и уже гораздо позже сформулированное убеждение по поводу того, что даже в удовольствиях надо знать тот самый свой предел, дойдя до которого непременно следует остановиться. И еще временами возникает некое сомнение — а тем ли увлекался я тогда и не стоило ли заняться мне с Марусей чем-то более приятным, нежели набивать колбасой свою утробу? Впрочем, я, кажется, уже упоминал, что прошлое частенько дает мне повод для подобных сожалений.

Так вот я вам и говорю, что удовольствия следует чередовать с недолгим ожиданием, когда всего лишь мысленно готов себе представить, как хорошо было бы вздремнуть, или пойти к кому-то в гости, или, наоборот, пригласить подружку повечерничать к себе домой. А ежедневная услада с утра до вечера либо же с вечера до самого утра — это, на мой взгляд, ну просто явное излишество, чреватое такими же малоприятными последствиями, как и то давнее обжорство.

И все же попробуйте представить себе на миг, что я признал в Лулу свое внебрачное дитя и, следуя неписаному закону, мы стали жить вместе. И тут вы спрашиваете меня — а что же дальше? Признаюсь, что не готов ответить на ваш вполне логично возникающий вопрос, потому как прежде, чем о будущем задумываться, требуется расчистить завалы настоящего. Нынешние же мои проблемы в том, чтобы доказать соседям, консьержке, милиции, начальству на работе, которому, кстати, на все на это наплевать, — доказать, что Лулу всего лишь моя дочь, а вовсе не молоденькая квартирантка, вынужденная время от времени исполнять обязанности наложницы или супруги. Нет, правда — ну кто же разрешит одинокому холостяку удочерить какую-то пришлую девчонку? Я бы ни в коем случае не позволил. Однако вслед за таким умозаключением неумолимо возникает другой, по сути риторический вопрос: а тогда зачем мне это нужно? Эх, если бы все дело было исключительно во мне!