Лунное сердце

Воображение злая штука. Особенно, когда страх пробирает до костей, пока ещё живых, да привязанных к плоти бессмертной душой. Но знаешь: настанет час, и ты обретёшь покой, молча да легко пребывая в чужих руках, несущих тебя к погребальной яме. И боятся, будут уже иные…

Темира медленно шла вместе с другими девушками, провожая в последний путь умершую сестру. Народу было много, а и как иначе? Быть жрицей Селены считалось у них в общине почётным званием, и почти все, от мала до велика, присутствовали сегодня здесь. Даже Сыны Солнца пожелали присутствовать на обряде захоронения, а потому так же молча шли вслед за стайкой жриц в серых мантиях.

Анриш глаз не спускал со своей зазнобы. Теперь он без труда отличал её от других девушек, пусть и одетых одинаково, но сердце врать не могло. Да и глаз тоже, уже выделявший невысокую хрупкую фигурку Темиры из прочих.

Как пройдёт сегодняшний день? Он не знал. Уверенности не было ни в чём. Но главное было не потерять её из виду. Никогда не потерять…

Темира, словно чувствуя его взгляд на себе, изредка оглядывалась, и едва их взгляды соприкасались, тут же отводила глаза.

Но так было спокойней обоим.

Гроб с Шанной поставили на тяжёлую лавку перед самой ямой, от которой веяло сыростью и тленом, но никто не посмел отвернуться или скривить нос. В стороне рыдала мать погибшей девушки, поддерживаемая кем-то из родных, но главной на обряде, как и полагалось, была Мелисса.

Её пение началось тихо, постепенно возрастая, и так печально, и в тоже время торжественно поднималось эхо над горизонтом, высокими деревьями, что проросли на кладбище много лет назад и теперь чередовались со старыми и свежими могилами.

«Отчего не сжигают они своих покойников, как мы?» – размышлял Анриш, скорее дивуясь разнице между их обрядами. – «И хоронят на рассвете, чтобы Селена, в очередной раз укрываясь от Рами в своих заоблачных далях, забрала душу одной из своих дочерей с собой».

Но о смерти думать вовсе не хотелось, и молодой охотник с радостью переключился на мысли о будущем. Слава богам, и Рами, и Селене, что жениться выходцам из разных общин не запрещалось. То есть Сыны Солнца могли взять себе в жёны женщину из лунного поселения, даже жрицу, хотя та, дав своё согласие на замужество, теряла свой статус. Но многие шли на такие жертвы ради любви или просто выгодной партии. И он очень надеялся, что и Темира ему не откажет.

Пока он так размышлял, началось прощание с усопшей девушкой близких ей людей. Солнечных это не касалось, они всё так же стояли в стороне, отдавая дань памяти и выказывая своё уважение к поселению лунных. А вот девушки-жрицы по цепочке начали подходить к гробу с Шанной, и, наклоняясь, что-то шептать ей в лицо – должно быть, слова прощания.

Когда дошла очередь Темиры, Анриш весь напрягся. «Да что может произойти?» – твердил его разум, но сердце подсказывало другое. Да ещё этот случай с Гойдом живо растревожил не думающую угасать свежую память. Он даже схватился за рукоять меча, предчувствуя беду. Вот она подошла, склонилась над покойницей, прошептала заветные слова, и уже почти подняла голову, и…

Девушки закричали, бросившись в рассыпную от гроба. Анриш же в два прыжка оказался рядом, схватив упавшую на грудь мёртвой Шанны Темиру, пытаясь поднять её.

Но хватка покойницы оказалась сильнее.

29

Мрачное предчувствие мучало Темиру от дома до самого погоста, и не оставляло ни на минуту. Она шла, как во сне, оглядываясь по сторонам, и только присутствие Анриша успокаивало её, как мягкая колыбель младенца, вынутого из рук матери.

Он был рядом. А значит, защитит. Укроет. Спасёт.

Отчего эти мысли посещали её голову с самого утра, Темира не знала. Ранним утром за ней зашли другие жрицы, чтобы всем вместе проводить в последний путь несчастную Шанну, покончившую с собой.

Так говорила Мелисса.

Но Темира ей не верила. Вот нисколько.

Прощание затягивалось, и ей хотелось быстрее уйти, не видеть и не чувствовать мрачного холода казавшегося зловещим кладбища. И хоть от людей сегодня здесь было не протолкнуться, было невероятно некомфортно, и очень страшно.

К прощанию с Шанной Темира готовилась, как могла. Это было жутко – склониться к покойнице, прошептать ей в лицо, что она прощена, и ничто не держит её на грешной земле, потому как чиста её душа как душа ангела. И вот, когда настала её очередь, девушка исполнила всё, что от неё требовалось. И уже собиралась уступить место следующей жрице, как Шанна распахнула глаза.

И, обхватив её руками, вцепилась в спину, потянув на себя, роняя, а после удерживая.

– Не бойся меня. – прошептала покойница ей на ухо. – Я должна показать тебе кое-что…

30

– Не бойся меня. – повторила Шанна, и отпустила Темиру.

Девушка резво поднялась, шарахнувшись от покойницы, и вдруг с ужасом осознала, что здесь, на кладбище, из живых она совершенно одна. Все в один миг куда-то исчезли. Все, даже Анриш. Привычный мир потерял свои яркие краски, будто враз его окунули в черно-белые тона, множество оттенков серого. И страх почти парализовал её. А потом голос разума прошептал: «беги!», и она не думала сопротивляться.

– Темира!

Голос Шанны заставил её остановиться, замереть. Всё существо девушки жаждало одного: оказаться отсюда как можно дальше. Но что-то мешало сделать ещё один шаг в сторону поселения. Не преграда, не стена… Чувство того, что покойница собирается сказать ей действительно что-то важное.

Темира медленно повернулась. Шанна не гналась за ней, а просто сидела в своём гробу, бледная, печальная, и ждала, когда та вернётся.

Пересилив себя, девушка повернула назад и, почти дойдя до мёртвой сестры, остановилась. Страх никуда не делся, но и любопытство пробирало её до костей.

– Ты должна знать. – произнесла Шанна. – Я не хотела этого.

– Не хотела – чего? – с замиранием сердца спросила Темира.

– Подойди. – покойница протянула бледную тонкую руку. – Позволь показать.

Шанна, опустив глаза, начала развязывать шнурки на свободной рубахе, в которой её положили в гроб.

Темира же напряжённо ждала, следя за каждым движением усопшей сестры по клану. И вот рубаха оказалась распахнутой, и юная жрица в ужасе закрыла рот рукой, не в силах оторвать взгляда от представшего зрелища.

Грубый надрез во всю грудную клетку изуродовал некогда красивую грудь Шанны, и безобразная рана зияла неестественно раздвинутыми рёбрами и пустотой: сердца у девушки не было.