Лунное сердце

Синий огонь плясал в Круге Луны, начерченном посередине Храма Луны, что был сокрыт от посторонних глаз магией дочерей Селены. Стены его были высоки и прочны, но прозрачны – так, всякий находящийся внутри видел всё, что творится снаружи. Но тот, кто попытался бы узреть Храм извне, не увидел бы никого и ничего. Он был светом и тьмой, началом и концом пути каждой из стоявших здесь жриц, молчаливо внемлющих своей серебряной богине, что сейчас безмолвно смотрела на них с небес, но щедро питала их своих даром – способностью к магии, возвышающей над обычными смертными.

Но главным его сокровищем был Алтарь – высокий монумент из горного хрусталя, что пылал тем же синим магическим огнём. И в центре его стояла огромная серебряная чаша, наполовину полная ортоклазами – лунными камнями, игриво переливающимися в том свете.

Лиц девушек было не разглядеть, и не только благодаря полуночной тьме, которую волшебный огонь почти не разбавлял – свет его был мягок, серебрист. Каждая из жриц была одета в длинную серую мантию из тонкой кожи, с капюшоном, что скрывал, какие бы то ни было, различия черт лица, и все они казались похожими, даже одинаковыми.

Верховная Мать взмахнула рукой, и жрицы взялись за руки, образую Живой Круг. Магия, почувствовав единение живой плоти, радостно затрепетала, и понеслась по телам своих носительниц, наполняя каждую из них неяркой волшебной субстанцией, мягкой и холодной. В тот же момент, наполнившись до краёв, каждая из них ощущала небывалый прилив сил, и глаза жриц вспыхивали тем же синим огнём, что плясал в Круге Луны…

Завершив ритуал, девушки запели прощальную песню, слегка покачиваясь в такт своим голосам и воздев руки к небу.

Стены Храма поплыли, начали исчезать и вскоре растворились, став невидимыми, неосязаемыми.

Луна же оставалась безмолвной и почти равнодушной в бесконечной звёздной вышине. Но дар её сослужит добрую службу своим дочерям, ведь магии, полученной ими в эту ночь, должно хватить каждой из Дев Селены на целый месяц, до следующего полнолуния.

Часть первая. Люди Луны и Солнца

1

Темира устало разогнула затёкшую спину, прижав к груди охапку хвороста, собранного ей в лесу. Близилась осень, и бессонные ночи давались ей всё труднее, ведь дневное светило с каждым днём вставало всё позже и позже, и становилось холоднее.

Но сейчас девушке было очень жарко, потому как любая работа разгоняла кровь, и она просто мечтала хотя бы расстегнуть плотный жилет из грубой выделанной кожи, одетый прямо на полотняную тунику с длинным рукавом. Однако нужно было терпеть до дома. Или хотя бы до реки.

Её ноги, облачённые в облегающие чулки и лёгкие замшевые сапожки, мягко ступали по начинавшей жухнуть траве, а потом по берегу столь желанной реки, из которой девушке не терпелось напиться. И она, положив свою охапку на берег, с жадностью склонилась к воде, зачерпнув полные ладони живительной влаги.

Утолив жажду и умывшись холодной водой, Темира не спешила уходить, хотя знала, что ей уже пора возвращаться. Но усталость брала своё, и девушке захотелось ещё немного отдохнуть, отчего она стала разглядывать своё лицо в серой мрачной реке – отражении раннего хмурого неба.

Темира была не высокой по меркам её деревни – не больше двух аршинов да пяти вершков, худенькой да не броской, беловолосой, как все женщины их селения, с густым едва вьющимся волосом, прозрачной белой кожей и тёмно-зелёными большими глазами. Маленький нос смешно был вздёрнут кверху, а тёмные брови вразлёт придавали юному, почти детскому личику, немного строгости.

«Красавица» – восхищалась бабушка, иной раз заглядевшись на неё, но Темира знала: до «красавицы» ей далеко.

То ли дело Сапфира, одна из её сверстниц, вот та была настоящей красавицей. Почему-то, когда речь заходила о красоте, именно она приходила на ум девушке. Сапфира была старше Темиры всего на двадцать четыре Луны, но уже расцвела как девушка в полной мере. Высокая, гибкая, с белыми волнистыми волосами и правильными чертами идеального лица, высокими скулами и глазами цвета драгоценного камня, имя которого носила. Ей все восхищались и все тайком завидовали, даже её самые близкие подруги, сама же Сапфира принимала свою красоту и положение как должное, и явно знала себе цену.

Эти раздумья только расстроили Темиру, и вместо того, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок, девушка расстроилась, и чела её коснулась тень уныния.

Но деваться некуда, надо было идти дальше. Ещё раз напиться воды, и отправиться в путь…

Темира вновь склонилась над гладкой серостью реки, зачерпнула в ладонь воды, и потянула её к губам, как внимание её вдруг привлёк странный силуэт в глубине речушки.

Солнце как будто невзначай блеснуло в тот миг, выглянув из-за туч, и луч его, как ножом, полоснул неспешную толщу воды, выхватив разбухшее лицо с широко раскрытыми невидящими глазами мертвеца. Длинные волосы молодого мужчины тянулись кверху, колыхаясь в такт спокойному течению реки, а вспоротая грудь покойника была полна некрупных булыжников, не дающих всплыть изуродованному телу. На шее же мертвеца, поймав слабый лучик солнца, поблёскивал тяжёлый железный медальон с выбитым на нём символом утреннего светила.

Возможно, девушке это показалось, но внезапно изо рта мертвеца вырвались пузыри, и он, хватая руками воду, начал стремительно подниматься на поверхность.

Зажав рот рукой, Темира всё же не смогла сдержать крик, и лёгкие её болезненно сжались спазмом под воздействием ужасающего происшествия.

Забыв и про хворост, и про всё остальное, девушка бросилась со всех ног в сторону родной деревни, чтобы сообщить страшную новость и справится с почти поглотившим её страхом.

Темира не помнила, как добралась до дома, забежала внутрь жилища и, захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь, опустилась на пол, с трудом переводя дыхание.

Всю дорогу ей чудилось, что тот мертвец преследует её, догоняя, и до сих пор ей слышался его страшный утробный голос: «Отдай моё сердце, ведьма!»

2

Утро в охотничьем поселении не заладилось сразу. Ночь была тихой, но бессонной, и Анриш, натачивая лезвие своего боевого короткого меча, откровенно зевал, и сумел уже два раза порезаться.

Несильно, но отец всё равно укорит его этим промахом, если узнает. Хорошо, что он был занят сейчас другими делами, коих у старейшины клана всегда было невпроворот. И, возможно, молодому охотнику удастся скрыть свежие раны до поры до времени.

Анриш был младшим сыном в семье старейшины, но волею судьбы, остался единственным. Два его старших брата погибли: один в нечестной драке с кочующими переселенцами, другой во время охоты на медведя. Свирепый зверь разорвал молодого охотника на части на глазах у всех, кто тогда принимал участие в охоте, и с его смертью, казалось, сердце старейшины совсем очерствело.

Анриша он не любил. Или любил, но не настолько, чтобы воспринимать всерьёз, ведь он всегда был не больше, чем последышем после двух сильных старших братьев-воинов, которых отец сам лично учил и воспитывал. Младший же был тем, кто своим появлением на свет отнял жизнь его любимой жены Вестины. И, может быть, именно поэтому мальчик никогда не ощущал на себе проявлений отцовской любви.