Лунные дни

Второй зверь так и не превратился.

– Собака?!

– Собака, - подтвердил Рева.
– Мутировала от скопившейся в подвалах стройки магии. Поэтому строительство там и не продолжают - ждут, пока пройдет период распада. Дезактиваторы не доглядели, наша вина, конечно...

Расскажите это погибшей женщине. И тем, чьи останки все еще не опознаны.

– И что, просто-собака может обладать какими-то магическими способностями?

– Какими-то? Кроме размера, зубов и когтей?
– Рева закряхтел, потирая затылок рукой.

– Если б какими-то... Главная его способность - абсолютная мимикрия. Вполне возможно, он на стройке постоянно находился, за нами наблюдал. Мы ведь так и не видели, кто там из Панфилова душу вытрясает! Собака стала видимой только когда умерла.

– А почему же тогда я...

– Ну, вы...
– Рева отвел взгляд.
– Вы - жертва. Чего вас опасаться? Он от вас и не прятался.

– То есть, это все-таки не оборотень?
– все же уточнила Мила.
– Бедная собачка!

Рева покосился на нее с опаской.

– Да. Собачка. И мы вашего... приятеля уже успокоили на этот счет.

Ее пустили к Глебу сразу, как Луна пошла на спад.

Глеб метался по палате, как... зверь - по клетке. Банальное сравнение, но ему как нельзя кстати подходит. Остановился, уставившись на Милу исподлобья настороженным взглядом.

– Зачем пришла?

– Какое нежное приветствие!
– безмятежно сказала Мила.
– Передачку тебе принесла. Сейчас выложу и пойду себе.

Уселась на кровать (Глеб, забившись в угол, угрюмо следил за ней), приговаривая, как добрая бабушка, выкладывала свертки на тумбочку:

– Так, это пирожки, сама пекла, с печенью. Это гранаты - для восстановления крови полезно. Сок. Не в курсе, какой ты любишь, поэтому принесла три. Ветчина... знаю я, как в наших больницах кормят, ешь.

– Больно?
– перебил Глеб, показав на ее руку в лангете. Мила покрутила ею.

– Да нет. Эскаэмовцы сразу ее обезболили... когда соизволили заявиться, конечно. Да еще и добавили своей лечебной... как это у вас, магов, называется? Праны? Травматолог просто не нарадуется.

– Я не маг!

Мила кивнула, с удовольствием оглядывая продуктовый натюрморт на тумбочке.

– Ну все. Цветов тебе решила не вручать. Счастливо. Выздоравливай.

– Мила!
– окликнул уже на пороге. Она и надеяться перестала.

Глеб смотрел в пол.

– Ты меня не... боишься?

Мила смерила его взглядом. Сказала с великолепным презрением:

– Если уж я там тебя не боялась, то теперь-то с какой стати? Ты же пока еле ноги волочишь. Извини, волчок, но нет.

– Я... помню... ты меня там так называла...

– Угу.

Глеб помолчал, провел рукой по шершавой крашеной больничной стене. Сказал неуверенно:

– А вот я еще помню...

– Ну-ну?

– Ты говорила про сексуальные фантазии... про меня... Да?

И отвернулся, разглядывая стену. Боже, какие мы стеснительные! А она-то думала, Глеб хочет обсудить случившееся на стройке... Да уж, основной инстинкт срабатывает у мужчин прежде всего!

Мила еще раз окинула его оценивающим взглядом.

– Ну это мы обсудим попозже, когда ты будешь поздоровей. И поприветливей.

И, посмеиваясь, шагнула за дверь.

Глеб так и не начал отличать магов от обычных людей - ни на взгляд, ни на запах. Разве что их кристаллизаторы научился распознавать. Если те их держали на виду, понятно.

Этот своего криса не прятал. Стоял, привалившись к косяку, барабаня по бедру пальцами с массивным - под старое серебро - кольцом. И разглядывал Глеба. Тот, который день валявшийся в прострации на больничной койке в одиночной палате, медленно сел; пригнулся, как бы готовясь прыгнуть на незваного посетителя.

– Чего тебе?

Его неожиданно затрясло. Пальцы на руках и ногах скрючились: вот-вот полезут, вспарывая кожу и мясо, черные изогнутые когти...

Парень шагнул вперед, взял стул, поставил напротив кровати и оседлал его. Сказал сухо:

– Тебе привет от Агаты.

– Чего?

– Меня послала Агата, - переиначил парень для понятности.

– Слушай, давай я тебя тоже пошлю?
– безнадежно предложил Глеб.
– И ты пойдешь и пойдешь...

Парень неожиданно усмехнулся.

– Ничего не помнишь, а?

Глеб помнил. Даже слишком много помнил. Без некоторых воспоминаний он вообще мог свободно обойтись.

– Девушка в коридоре, - подсказал наблюдавший за ним посетитель.
– В ИМФ.

Глеб закрыл глаза. Тошнота подперла горло - вместе с воспоминанием. Красный широкий след на полу. Тонкие руки, прикрывающие разорванный живот. Крик: "Гле-е-еб!"

– Она что... жива?
– спросил он, не открывая глаз.

– Конечно, - сказал парень с легким удивлением.
– Жива и даже уже здорова. Шлет тебе привет и спасибо.

Глеб вздрогнул и распахнул глаза. Этот чертов маг что, пришел сюда издеваться над ним?

– Спасибо?! За... что?

– Ну, ты ее в некотором роде спас.

Глеб только молча смотрел на посетителя. Тот тоже помолчал, и решил пояснить:

– Отвлек тех, кто прорвался за ней в ИМФ из Кобуци.

– Так...
– Глеб сухо кашлянул, точно каркнул.
– Так что... это не я... ее?..

Посетитель расширил серые глаза. Сказал медленно и зловеще:

– Та-ак...

Глеб втянул голову в плечи, точно боясь, что его сейчас ударят: не то что б он, понятно, позволил, но слова иной раз бьют куда больнее... и от них уже никак не защитишься.

– Узнаю свою родную Службу в действии!
– маг вцепился в спинку стула, подаваясь вперед.
– Они тебе ничего не сказали? Ты что вообще помнишь?

– Помню: тряхнуло, привязь упала... ну, действовать перестала... Увидел щель - дверь с петель сорвало, перекосило... Я вышел, ослеп от ламп дневного света... Потом, - Глеб коротко вздохнул, - гляжу - уже сижу над окровавленной девчонкой... она кричит... А потом почуял этих и... забыл про нее. Так это правда не я?

Парень крепко зажмурился, без звука пошевелил губами. Очень похоже, что выматерился.

– Что?

Маг открыл глаза. Сказал почти спокойно:

– Глеб. Слушай сюда и запоминай. Ты ее спас. Ты спас Агату. Когда ты ее увидел в коридоре, она уже была тяжело ранена, а ты отвлек нападавших и продержался до нашего прихода. Уяснил?