Лунный удар

— Что ты делаешь, придурок? — Валерик, наконец, понял, что происходит что-то не то, и надо бы для приличия попытаться оказать хоть какое-то сопротивление, к чему он оказался совершенно не готов, вот если бы папа вмешался, но папа далеко, надо самому шевелиться, а самостоятельному шевелению он был не обучен, и пока он так препирался сам с собой, а потом предпринял попытку встать, было уже слишком поздно. И даже можно сказать, фатально поздно.

Черный наступил коленом ему на грудь и, удерживая таким образом, ввел катетер глубоко в рот. После чего открыл вентиль до отказа, сжав бандиту нос и не давая устремившемуся воздуху вытечь обратно.

Глаза бандита вылезли из орбит. Кричать он не мог, поэтому вынужден был лишь молча наблюдать, как быстро и неукротимо надувается его живот. Лицо Валерика посинело, но он все-таки не успел умереть до того, как живот его лопнул словно перекачанная велосипедная шина.

Андрюха услышав хлопок, подошел, чтобы узнать, в чем дело. Когда он открыл дверь, то стоящий за ней в полный рост покойник упал на него. Он был скользкий и вонючий, Андрюха шарахнулся от него, сзади была лестница, он оступился и проехал по ней по всей длине, обнимая обверзавшийся труп.

Лишь в самом низу ему удалось освободиться от покойника. Когда Иван узнал своего сына, лицо его перекосилось:

— Убью! — заорал он неизвестно кому.

Алик видел все. Его сильно контузило, двигаться он не мог, но не пропустил ничего. Видел, как убивали Мукина, как Валерик с Андрюхой азартно, словно гончие по следу дичи рванули вверх, там, где он знал, прячется Яна. Что они сделают с ней, он хоть уже не видел, но представлял.

А еще он увидел два пистолета Мукина, лежащие по обеим сторонам от убитого и которые убийцы проигнорировали.

Ерунда, что человек от природы мирное существо и что убивать противоестественное для него состояние. Из любого легче легкого сделать убийцу. Качественного специалиста по убийству сложно, а безжалостного мокрушника, нет вопросов.

Достаточно поставить человека в безвыходное положение, а еще лучше подвергнуть непосредственной угрозе жизнь родных и близких.

Флоров, не таясь, зашел в дом, поднял пистолеты и успел, словно на прогулке дошагать до лестницы, пока бандиты прочухали о новой угрозе. Китаец и Андрюха оказались чуть выше, Иван замыкал. Алик видел только его жирную складчатую шею, словно именно в этой коричневой складке с трещинами морщин и скрывалась его смерть. Как у Кощея.

По-звериному почуяв смертельную опасность, Иван начал оборачиваться, и одновременно с бешеным впрыском адреналина в кровь, Флоров стал палить. Не стрелять, а именно палить, потому что процесс стрельбы подразумевает прицеливание, у Алика же данный элемент отсутствовал начисто.

Он всаживал в подставленные спины пулю за пулей. Выстрел слева, потом справа и без паузы опять слева.

Китайцу он попал два раза, Сало — три, он был более широкий, и по существу для них все на этом кончилось. Лишь шустрый Андрюха перевалил через перильца и прыснул под лестницу.

Тогда Флоров стал стрелять сквозь нее. Она оказалась даже не деревянной, очередной модный заменитель, и как защита дрянь. Андрюха завопил от пронзившей его боли и раненый выскочил обратно, чуть не уткнувшись перекошенным лицом в Аликовы пистолеты. Ну, он и дал ему с двух стволов.

— Ну что, наелись теперь своими баксами? — спросил Алик, но отвечать было некому.

Лишь Сало дергался в последних судорогах, уткнувшись в труп Валерика.

Флоров присел на нижнюю ступеньку лестницы, вытер лицо. Заметив, что по-прежнему сжимает в руках пистолеты, отшвырнул их. Сало, не мигая, смотрел на него.

— Плохую ты специальность выбрал своему сыну, однако, — сказал Флоров.

— Добей меня, — попросил Иван. — Жить не хочу.

— Не торопись, оклемаешься еще, — сказал Флоров. — Сейчас скорую вызову.

Он увидел, что последние слова говорит сам себе.

Поднявшись наверх, он нашел Яну в полнейшей прострации. Она ни на что не реагировала, никого не узнавала. Лишь когда он стал стаскивать по лестнице парализованного Сергея вместе с креслом и баллонами, она вдруг стала вырываться и кричать.

Он прикрикнул на нее, даже, может, ударил, он уже плохо соображал из-за контузии, но ему удалось вытащить женщину на улицу.

На улице стояла саловская машина, и он двинулся туда, одной рукой толкая инвалидную коляску, другой-таща упирающуюся Яну. Женщине велел садиться на заднее сидение, а сам отодвинул переднее на сколько возможно и кое-как уместил на его место коляску.

Он уже готовился сесть на водительское сидение, когда вспомнил про еще одно дело.

— Пойду, Алексея вытащу, — сказал Флоров. — Хочу, чтоб его по-человечески похоронили.

Не успел он сделать и пары шагов, как реванул, заводясь, мотор, и машина рванула с места.

Он был готов голову на отсечение, что слышит в ночи чей-то дьявольский смех.

Г Л А В А 4 П О Г О Н Я

Мчащаяся по ночной трассе машина создавала ощущение полета, фары выхватывали из темноты лишь незначительный пятачок земли, все остальное казалось, не существовало. Скорость в такой ситуации становилась понятием второстепенным, можно было вжать педаль газа в пол до упора, что Флоров и сделал, и не отпускать ее. Мотор уже ревел, но казалась, что машина попросту висит на одном месте.

Что это не так, Флоров почувствовал, когда притулившийся у обочины и казавшийся спящим, милицейский автомобиль ожил и, включив иллюминацию вкупе с сиреной, бросился за ним в погоню.

Создалось ощущение, что преследователи попросту кинулись в обратную сторону, настолько стремительно они затерялись в темноте. Полицей-лампы моментально превратились в крошечные огоньки, которые не замедлили вскорости совсем погаснуть. Видно, гаишники посчитали за пустое гнаться за самоубийцей.

Спустя пять минут Флоров выехал к окраине города, на Столичный проспект. Отсюда до управления порта оставалось всего километра четыре.

Он не знал, почему он туда поехал. Было какое-то наитие, что Черный повез Яну сюда. Все они оказались в жизненной зависимости от вируса в локальной сети порта.

Широкие городские улицы позволили Флорову выжать все из угнанной им первой попавшейся машины. Ее кидало из стороны в сторону, словно самолет в атмосферной болтанке.

Мелькнули указатели, предписывающие занять крайнюю полосу и предупреждающие, что полотно залито битумом. "Осторожно! Скользко!" — полыхнули надписи. Флоров только отмахнулся. Все это было не важно, а важно было то, что беззащитная девушка находилась в руках безжалостного убийцы.