Лунный воин
Шрифт:
– Толстый?
– Поговори с ним, – посоветовал Сахемоти. – Я чувствую в нем огромную связанную силу. Думаю, если он тебе не поможет, то не поможет никто.
Мотылек содрогнулся при воспоминании о сумасшедшем.
– Я боюсь его. Нет, нет. Лучше я попробую убежать. Ночью я еще никогда не бывал в лесу. – Мотылек тяжело вздохнул. – Но здесь мне страшнее…
– Как хочешь, – Сахемоти лег на спину и закрыл глаза. – Удачи, арен.
Мотылек встал с постели и, стараясь ступать как можно тише, отодвинул створку двери.
В сенях было темно, хоть глаз выколи. Мотылек на цыпочках прокрался мимо комнаты
– Пусти! – оттолкнул его Мотылек. Вернее, попытался оттолкнуть. Челюсти волка больно прихватили его за плечо и отбросили обратно. Последнее время волк по ночам охотился в окрестных горах, порой уходя довольно далеко. Что-то – вероятно, приказ Кагеру – заставило его изменить свои привычки. Но Мотылек не собирался сдаваться так просто.
– Я все равно отсюда уйду! – яростно прошипел он.
Еще одна попытка прорваться мимо волка окончилась ощутимым укусом за руку – не до крови, но до серьезного синяка. Внезапно в воздухе пронеслось легкое дуновение, и прямо над ухом Мотылька раздался омерзительный кошачий боевой мяв. В сражение вступила Мисук. Завывание сменилось зловещим шипением, последовал звук молниеносной плюхи. Тошнотник позорно, по-собачьи, взвизгнул. Мисук заорала гнуснее прежнего и заработала когтями. Во все стороны полетели клочья шерсти. Тошнотник, опомнившись, зарычал так страшно, что у Мотылька ноги сами примерзли к полу.
– Что за бардак?! – загремел в темноте голос Кагеру. – Пошли вон отсюда, бесовы звери!
Мотылек прижался к стене. Сихан прошел мимо него, открыл дверь, схватил Тошнотника за шкирку и одним движением ноги отправил волка в дальний полет.
– А тебе что, особое приглашение требуется?
Мисук молча выскользнула во двор. Кагеру с треском захлопнул дверь, и снова стало совсем темно.
– В чем дело? – тяжело дыша, спросил знахарь – видно, кидать волка оказалось не таким легким делом. – Что за крик, почему драка? Мотылек!
Но мальчика в сенях уже не было. Воспользовавшись суматохой, он вернулся в каморку и забрался в постель. Кагеру заглянул туда, окинул «спящих» подозрительным взглядом и вернулся к себе. Мотылек, затаившись под одеялом, размазывал слезы по щекам. Ничего не получится! Он обречен!
Вдруг рядом прошуршало, в щеку ткнулось что-то мягкое и теплое.
– Это опять ты, Мисук? – прошептал мальчик. – До чего же ты упрямая!
Кошка мурлыкнула и вскочила на кровать.
– Ладно уж, оставайся тут, – позволил Мотылек. – И, кстати, прости, что я запер тебя в ларь.
В глубине души он был рад приходу кошки. Никому бы он не признался, как ему хотелось, чтобы кто-то его пожалел.
На следующий день после завтрака Мотылек занес в кухню вымытую посуду, вышел на крыльцо, напоказ потянулся, быстро осмотрелся по сторонам… Кажется, никого. Кагеру заперся в кабинете с Сахемоти, Тошнотник сторожит под окном – следит, чтобы никто не подслушал беседу. Головастик отправился в деревню и вернется не раньше обеда. Ах да, тут еще Мисук вертится под ногами. Мотылек,
выходя из кухни, кинул ей целую сырую рыбину:– На, только отстань!
Против рыбы Мисук устоять не смогла. Конечно, надолго ее такой малостью не займешь, но много времени и не надо. Мотылек тихонько обогнул кухню и прокрался к хлеву. На пороге уже привычно пахнуло вонью и жаром. Глаза не сразу привыкли к полутьме. Вот черная обугленная клетка, где на полу неопрятной кучей развалился спящий Толстый. Вот под ногами валяется котелок, из которого его кормят, – Головастик поленился унести, за что наверняка получит от сихана. А вот кое-что новенькое. В опорный столб, на котором держится крыша, врезана массивная железная цепь с ошейником. Цепь начищена до блеска – Головастик постарался. Мотылек еще до завтрака заинтересовался, что это старший ученик так усердно начищает песочком возле хлева? Увидел – и похолодел.
Для кого предназначена цепь, да еще с ошейником? Даже для Тошнотника она слишком тяжела. Зато и малые дети на островах Кирим знают, что ничего так не боятся бесы, как чистого железа. Хочешь прогнать беса – положи под порог железный нож. Хочешь связать беса…
Мотылек отвернулся от зловещей цепи, подошел к клетке и негромко позвал:
– Эй, Анук!
Толстый сразу открыл глаза. На этот раз Мотылек не стал отводить взгляд, хоть ему и было очень не по себе.
– Анук, – повторил он. – Ты меня слышишь?
– Выпусти меня, живое мясо, – прохрипел вдруг Толстый.
Голос был не детский и вообще не человеческий. Голос беса, понял Мотылек.
– Я не мясо, квисин, – смело сказал он. – И я хочу говорить не с тобой, а с Ануком.
– Дай только выбраться отсюда, – заклокотал Толстый, не отвечая на его слова, – и я так отомщу, что не останется от этой проклятой долины ничего, кроме озера кипящей лавы! Превращу Сирим в мертвый пепел! Дай только добраться до него, и я стану глодать его кости до скончания времен, пока воды Тайхео не сомкнутся над вершинами Комасон! Он будет гореть в моем пламени и не умрет, как бы ни призывал смерть!
Мотылек невольно попятился от клетки. Но потом он подумал, что бес, должно быть, имеет в виду сихана.
– Умолкни, квисин, – собравшись с духом, перебил он беса. – Анук, отзовись! Расскажи, что с тобой случилось? Что с тобой сделал учитель Кагеру?
Одержимый упал на четвереньки, ухватился двумя руками в прутья клетки и принялся трясти. Клетка заходила ходуном.
– Того, что давно пошло в пищу, не дозовешься. Лучше выпусти меня, арен!
– Я не могу, – возразил Мотылек, с трудом выдерживая тяжелый взгляд Толстого. – Видишь, тут замок, на нем чары, да и ключа у меня нет…
– Я не про эту клетку, – прорычал Толстый. – Про другую. Что прутья! Я говорю об этом ничтожном теле.
– Как же я тебя выпущу? Душу из тела можно выпустить, только если тело умрет.
– Нет, нельзя! Проклятый колдун крепко привязал меня к этой оболочке. Лучше уж быть заточенным в живом мясе, чем в гниющей плоти…
– Погоди! Так что же – Анук жив? Ну, я имею в виду – его душа. Разве ты ее не сожрал?
Одержимый ухмыльнулся, показав крупные белые зубы.
– Я вынужден беречь эту мелкую несвежую пищу. Если бы я ее съел, тело бы умерло. Лучше быть в живом теле, чем…