Луны Юпитера (сборник)

– Любой мужчина может получить от Шарлотты все, что хочет, – изрекла миссис Кросс, когда женщины остались наедине.

– Не уверена, что он так опасен, – ответила миссис Кросс. Говорила она сухо, но голос дрожал.

Миссис Кидд оглядела игральную доску и буковки, раскиданные по полу.

– Не получится у нас их собрать, – сказала она. – Наклонись мы вперед – потеряем сознание. – И это было правдой.

– Никчемные старые клячи, да? – сказала миссис Кросс. Теперь голос у нее дрожал заметно меньше.

– Даже пытаться не будем. Попросим медсестру, когда она принесет сок. И не нужно распространяться о том, как это случилось. Решено. Нагибаться не будем, чтобы ненароком не расквасить себе носы.

Миссис Кросс почувствовала сильный удар сердца. Оно искалеченной птицей било крыльями у нее в груди. Она прижала к нему сложенные руки, чтобы унять трепет.

– Знаешь, я, кажется, тебе еще не рассказывала, не помню, чтобы упоминала, – произнесла миссис Кидд, не сводя глаз с лица миссис Кросс. – Я тебе не рассказывала, что случилось, когда я слишком резко встала с постели в своей квартире и ударилась об пол лицом. Я потеряла сознание. К счастью, соседка этажом ниже оказалась в тот момент дома; она услышала грохот и побежала за этим, как его… мужчиной с ключами, комендантом. Они вскрыли дверь, обнаружили меня, вызвали «скорую» и отвезли в больницу. Я ничего не помню. Забылось и то, что происходило в следующие три недели. Я была в сознании, а жаль. Совершенно осознанно несла всякую чушь. Знаешь, какое мое первое воспоминание? Визит психиатра! Ко мне вызвали психиатра, чтобы проверить мою вменяемость. Но меня не предупредили, что это психиатр. Он как бы являлся частью курса лечения, которая с больными не обсуждается. Психиатр был одет во что-то вроде камуфляжной куртки. Совсем молодой. Вот я и подумала, что это посторонний забрел с улицы. «Как зовут премьер-министра?» – был вопрос. Тут я решила, что это он псих, и ответила: «Не все ли вам равно?» – и повернулась к нему спиной, будто собираясь спать; вот с этого момента я помню все… «Не все ли вам равно!»

На самом деле миссис Кросс уже слышала эту историю от подруги, но с тех пор много воды утекло, и сейчас она смеялась не только из вежливости; ее охватило чувство облегчения. Для ее души, потрясенной унижением, уверенный голос миссис Кросс оказался целительным бальзамом на душу.

Общий хохот внезапно прервался серьезным вопросом миссис Кидд:

– Ты в порядке?

Миссис Кросс отняла руки от груди, выждала время.

– Вероятно. Да. Пойду-ка я все же прилягу.

На этом фоне стали понятны и следующие слова миссис Кидд:

– У тебя слабое сердце, тебе нельзя так волноваться.

На это миссис Кросс ответила:

– Я не смогу измениться, хотя в твоих словах явно что-то есть.

– Ты же без каталки, – заметила миссис Кидд.

Ее подруга сидела на стуле. Сюда она пришла черепашьим шагом, помогая Джеку направлять кресло.

– Я пешком, – ответила миссис Кросс. – Если буду идти медленно, я дойду.

– Нет. Поезжай. Садись в мое кресло, я тебя довезу.

– Нет, тебе нельзя.

– Можно. Должна же я дать выход энергии, а иначе сойду с ума из-за того, что у нас сорвалась партия в скрэббл.

Миссис Кросс встала и опустилась в инвалидное кресло миссис Кидд. При этом она испытала такую слабость в ногах, что поняла: миссис Кидд была права. Она не прошла бы и трех метров.

– Ну, с Богом, – произнесла миссис Кидд, выдвигаясь из комнаты в коридор.

– Не перенапрягайся. Не пытайся двигаться слишком быстро.

– Хорошо.

Они преодолели коридор, повернули налево и успешно добрались до невысокого уступа. Миссис Кросс услышала, как тяжело дышит миссис Кидд.

– Мне кажется, остальной путь я смогу пройти сама.

– Нет, я не позволю.

Переехав уступ, они сделали еще один поворот налево. Впереди показалась палата миссис Кросс. До нее осталось три двери.

– Вот что я сейчас сделаю, – сказала миссис Кидд, делая выразительные паузы, чтобы скрыть одышку. – Подтолкну тебя. Так что ты сможешь докатиться прямо до своей двери.

– Тебе это по силам? – усомнилась миссис Кросс.

– Конечно. Поспишь, отлежишься, успокоишься, а потом вызовешь медсестру и попросишь ее отвезти кресло ко мне в палату.

– А я ни на что не напорюсь от твоего толчка?

– Нет, вот увидишь.

С этими словами миссис Кидд очень осторожным и точно рассчитанным движением подтолкнула кресло. Оно плавно покатилось вперед и остановилось как раз в обещанном месте, напротив двери в палату миссис Кросс. Женщина преодолела этот последний участок пути, собрав все силы, подняв руки и ноги. Теперь она их опустила. С удовлетворением и облегчением она проскользнула в палату.

Как только миссис Кросс исчезла из виду, миссис Кидд осела на пол, прислонилась к стене, вытянула ноги на прохладном линолеуме. И стала молиться, чтобы ее не застукал ни один сплетник, пока она не восстановит силы и не двинется в обратный путь.

Драматические истории

Джули пришла в полосатом бело-розовом платье спортивного покроя и в ажурной соломенной шляпке цвета беж, с нежной розой, выглядывающей из-под полей. Мне первым делом бросилась в глаза эта шляпка. Вначале я даже не поняла, что передо мной Джули. В последние два-три года у меня не раз возникало чувство неловкости при встречах с подругами. Они выглядят старше, чем я могла бы ожидать. К Джули это не относится, но в ее внешности меня привлек неожиданный штрих. Та самая шляпка. Завидев рослую женщину с мальчишеской фигурой, я подумала, что шляпка придает ей элегантный и вместе с тем несуразный вид. Узнав в этой женщине Джули, я поспешила ей навстречу, и мы заняли столик на открытом воздухе, под уличным тентом, где сейчас обедаем.

В последний раз мы виделись на майской конференции, более двух месяцев назад. Сейчас меня на один день занесло в Торонто. А Джули здесь живет постоянно.

Сидя за столиком, она вводит меня в курс последних событий. Выглядит Джули прелестно: шляпка смягчает и затеняет ее угловатые черты, глаза светятся живым блеском.

– Прямо хоть рассказ пиши, – говорит Джули. – Нет, в самом деле, рассказ с ироничной концовкой – раньше такие пользовались большим успехом. Честно сказать, поначалу я решила, что приглашена лишь для того, чтобы служить буфером. Ну, может, не буфером, это слишком вульгарно сказано, но мне подумалось, что у тебя возникли кое-какие подозрения и ты решила остеречься, вот я и пригодилась. Неплохой вышел бы рассказ, правда? И почему только эта стилистика вышла из моды?

– Очевидно, в ней усмотрели излишнюю предсказуемость, – сказала я. – Или же люди стали думать: в жизни так не бывает. Или: кому интересно знать, как такие штуки происходят?

– Это все не про меня! Ничего себе предсказуемость! – возмущается Джули.

На нас уже обращают внимание. Столики стоят почти вплотную.

Скорчив гримасу, Джули натягивает шляпку на уши и сминает розу о висок.

– Что-то я раскудахталась, – говорит она. – Взбалмошная стала. По-моему, это замечательно. Дурацкая шляпка, да? Нет, серьезно, помнишь, когда мы ехали за городом, ты рассказывала, как была в гостях с этим мужчиной в какой-то богатой семье? У богатой женщины? Жуткой особы? Помнишь, ты еще тогда сказала, что есть две разновидности любви, и если кто одну из них упустил, то нипочем себе в этом не признается? Так вот, я тогда подумала: неужели я упустила обе? Даже не научившись их различать?

У меня на языке вертится: «Лесли» – так зовут мужа Джули.

– Не вздумай попрекать меня Лесли, – говорит Джули. – Ты сама знаешь: это не считается. Ну, что ж теперь делать? Не считается – и все. Так вот, я тогда подумала: можно, конечно, обратить это в шутку, но до чего же охота хоть крошки попробовать!

– Дуглас – это куда больше, чем крошки, – говорю я.

– Что правда, то правда.

Когда закончилась майская конференция и у дверей летнего отеля уже стояли автобусы, готовые доставить участников в Торонто или в аэропорт, я зашла в номер к Джули и застала ее за упаковкой рюкзака.