Лужайки, где пляшут скворечники

— Выйдет, — веско сообщил Андрюшка-мастер. — Мы уже пробовали. Железные бочки загораются как бумага.

— А если будет пасмурно, без солнца?

— Пфы! — сказал Кей. — Зачем этим зеркалам солнце? Им хватит одной свечки. Ты только не мешай нам, Тём.

— Что значит «не мешай»?

— Ну… не говори все время «пошли, пошли к Нитке». Потерпи до завтра…

Утро и правда было пасмурным. Серым и теплым. Ребята, будто играя в войну, заняли позиции в репейниках. Было че­ловек пятнадцать мальчишек, девочек на опасное дело не взяли.

Артем остался в стороне — как взрослый, которому не­удобно участвовать в детских шалостях. Он сохранял насмешливо-снисходительный вид. «Если не веришь, зачем идешь?» — незадолго до этого сказал ему насупленный Кей. «Балда! Чтобы никто не попал под гусеницы!»

Андрюшка-мастер зажег не свечу, а старую керосиновую лампу. Издалека огонек ее казался желтым, похожим на озябшую бабочку.

«Господи, на что они надеются? Они просто играют…»

Андрюшка пристроил лампу на проплешине среди моло­дых лопухов. Костик заслонил ее со стороны «противника» ржавой железной пластиной.

«Противник» расположился по ту сторону щелястого за­бора, который на этом участке огораживал Пустыри. Семь громадных оранжевых бульдозеров с задранными лемехами. Они стояли на голой кремнистой площадке, которую обсту­пали низкие кирпичные здания (не то старые казармы, не то мастерские). Артем видел их сквозь широкий пролом в до­сках забора, напротив которого занял наблюдательный пункт. (Чувствовал он себя по-дурацки и тревожно; а позади ожидания и тревоги настойчиво толкалась мысль, что надо скорее в Неплянск, к Нитке.)

Вокруг бульдозеров было тихо и пусто. И казалось, что так будет всегда. Ребят тоже не было видно. Лишь скользили иногда по лопухам и доскам желтые пятна — усиленный «космическими» зеркалами свет керосинового огонька. Ар­тем мельком посочувствовал лампе: она, старушка, в давние времена освещала, наверно, уютный стол в какой-нибудь кухне или гостиной и не помышляла о войне в аномальной зоне, и вот на тебе… Он и сам-то ощущал себя чем-то вроде такой лампы, против воли ставшей деталью боевого излуча­теля.

Желтые зайчики метались по забору. Несколько сошлись было в яркое пятно и сразу разбежались, потому что доска за­дымилась.

Надсадно вскрикивали вороны…

А если сегодня бульдозеры не начнут работу? Ждать и ма­яться еще сутки?

На площадку выехал пыльно-зеленый железный фургон. Вроде походного генератора (Артем видел такие в армии). Никто из фургона не вышел, но бульдозеры ожили. Замигали фарами, зарокотали, залязгали. Выстроились в тесную не­ровную шеренгу. Опустили свои блестящие лемехи, как рыцари перед атакой опускают забрала. Дернулись туда-сюда, зарычали сильнее и двинулись вперед.

Стая ворон с гвалтом поднялась над ближними березами.

Чего хотели машины? Вернее, люди, которые командова­ли ими из фургона. Разровнять ближние мусорные кучи? Снести несколько полуразвалившихся кирпичных будок? Или просто показать, кто здесь настоящий хозяин?

Бульдозеры смяли забор, как ограду из спичек, прошли еще несколько метров и… дальше все случилось очень бы­стро.

Машины вспыхнули одна за другой оранжевым огнем. И выше этого огня выбросили черный крутящийся дым. Да, ребятишки действовали умело.

Некоторые машины стали сразу. А другие проползли еще метров пять, закрутились на месте и тоже замерли. Пламя было бесшумным, стояла тишина (только орали вороны).

Ребята стреканули из зарослей назад. Кей подскочил, дернул Артема за рукав.

— Всё! Уходим!

И они побежали. И Артем чувствовал себя, как один из мальчишек, поджегших сарай вредного соседа…

Остановились только в сотне метров от «поля боя».

— Тебе не кажется, что мы преступники? — часто дыша, сказал Артем.

— Не-а… — Кей беззаботно вытаскивал мусор из кудла­тых светло-пепельных волос.

Вдали послышался вой пожарных машин.

— Не проедут, — с удовольствием сказал Кей. — Тоже за­горятся. Не сразу, конечно, сперва задымят… Сейчас будут загораться все, кто захочет проехать сюда для всяких вредных дел… — Он хихикнул: — Ученые станут ломать голову. А раз­гадка легкая: Пространства впитали в себя программу…

— Ох, Кей… — только и сказал Артем, глядя на дымные столбы.

В это время разошлись облака, и горячее утреннее солнце буквально вылилось на Пустыри. От пасмурности не оста­лось следа. И поплыл над Безлюдными пространствами при­вычный перезвон.

Артем шагнул было к дому.

— Ты куда? — весело сказал Кей. — Идем в Неплянск. Пора…

3

Пустыри не кончались. Они незаметно перешли в луга и перелески. Возможно, это было продолжение все тех же Без­людных пространств. Сделалось уже совсем лето. Цвел на по­лянах клевер, травы сделались высокими, над ними гудели шмели. Струился жаркий луговой запах.

Кей снял свою тонкую курточку, начал скручивать жгу­том. Что-то мешало. Кей выхватил из кармана зеркальце. Одно из тех.

— Тём, возьми себе, пожалуйста…

Артем сунул зеркальце в широкий нагрудный карман ру­башки. От стекла шло приятное тепло. Кей свернул курточ­ку, опоясался ею. Затем сдернул разорванные вконец кроссовки. Повертел их и зашвырнул в траву. Подвернул джинсы и зашагал босиком. Артем заметил, что он опять прихрамы­вает. Но не сильно, чуть-чуть.

Артему тоже захотелось разуться, но он не решился. Он опасался излишней беззаботности, словно можно было иску­сить судьбу.

Так шли они через лето с полчаса или дольше. Кей впере­ди, Артем за ним в двух шагах. Иногда впереди кто-то шастал среди высоких стеблей и листьев — будто пробегали стайки небольших животных. Может, правда, скворечники?

Артем посмотрел по сторонам и слева, над заброшенной линией электропередачи, увидел бледную круглую луну. А справа, над верхушками ближнего ельника, висел малень­кий, какой-то карманный месяц.

Здравствуй, месяц и луна, Здравствуй, странная страна, —

сказал Артем в спину Кею. Он думал, Кей оглянется и улыб­нется. Тот и правда оглянулся, но… какая уж там улыбка! Он чуть не плакал.

«Господи, что опять?!»

— Кей…

— Тём… Я не знаю… Я, наверно, зря повел тебя. Наверно, ничего не выйдет…