Львиное Сердце. Дорога на Утремер

На помосте Ричард стоял. Теперь же он сбежал по ступенькам так стремительно, что встревоженный французский рыцарь заступил собой епископа.

— Я расскажу тебе, что такое трусость, — бросил в лицо прелату король. — Это когда прячешься за священным саном, пользуясь им как щитом. Ты прекрасно знаешь, что я убью любого, кто осмелится назвать меня трусом. А ещё знаешь, что я не подниму руки на князя Церкви.

— И с чего мне так думать? В конце концов, твоя семья славится дурным обращением с церковными иерархами. Если не изменяет намять, твой дед, Жоффруа Анжуйский, однажды велел оскопить епископа. И не прошло двадцати лет с того дня, как рыцари твоего отца оставили святого истекать кровью на плитах пола его собственного собора!

Лицо Ричарда приобрело выражение, которое его людям доводилось видеть довольно часто — на поле битвы, — и ладони инстинктивно легли на эфесы мечей. Но король удивил их, не вцепившись Бове в глотку, как ожидалось.

— Ты прав, — произнёс он с весьма зловещей улыбкой. — Мой отец был оправдан папой относительно участия в убийстве святого мученика. Так с чего мне беспокоиться, если я отправлю в ад привыкшего к роскоши, безбожного лицемера-попа?

Губы Бове растянулись в ответной презрительной усмешке. Но Ги де Лузиньян не дал ему шанса ответить. Он уже давно кипел от злости при виде этого вызывающего упрямства, и наконец заговорил.

— Мне вообще ничего не стоит пролить кровь епископа, — с угрозой промолвил Ги. — Лучше тебе не забывать про это, Бове, потому как сомневаюсь, что ты готов предстать перед создателем. Да и где найти священника достаточно продажного или пьяного, чтобы взялся отпустить тебе все твои грехи?

Ричард рассмеялся, от этого хохота веяло холодом. Но Бове, похоже, не страшил и король.

— Мне доставит огромное удовольствие предать анафеме любого, кто осмелится поднять руку на священную особу епископа. Лучше тебе не забывать про это, де Лузиньян. Что касается тебя, милорд Львиное Сердце...

Продолжить ему не удалось, потому как Ги тучей надвинулся на него.

— Называй меня законным титулом, собачий сын!

— Каким таким титулом? — Глаза прелата блеснули. — Не тем ли, который ты заслужил на ложе Сибиллы? А может, величать тебя «героем Хаттина»? Едва ли это уместно, потому как в этой битве всё войско королевства иерусалимского было уничтожено Саладином. Уничтожено по причине твоих глупых и непростительных ошибок!

Когда Ги кинулся на него, епископ потянул меч. Но ножен тот не покинул, потому как Жоффруа де Лузиньян схватил брата, а Жофре вклинился между ссорящимися.

— Ты позоришь себя, милорд епископ, — сказал он. — Хуже того, ты позоришь нашего короля. Никогда не поверю, что Филипп прислал тебя сюда затем, чтобы в доме архиепископа Кипрского пролилась кровь!

— Конечно нет! — громко заявил Дрюон де Мелло, воспользовавшись шансом. — Наш господин король поручил нам сказать королю Ричарду, чтобы он перестал растрачивать время и поспешил под Акру, потому как по милости английского государя ему приходится откладывать приступ к городским стенам...

Дрюон смолк в изумлении, потому как весь зал содрогнулся от громогласного хохота. Рыцарь нахмурился, взбешённый таким отношением к своему королю. Но через секунду сообразил, что насмешка — дешёвая цена, которую стоит уплатить за разрядку опасного напряжения. Сам он, в отличие от своего государя, знал, что надежда крестоносцев отбить Иерусалим покоится исключительно на полководческом таланте английского монарха и потому готов был смотреть сквозь пальцы на надменность и бахвальство Ричарда, даже на его прискорбный союз с Ги де Лузиньяном.

Ричард вскинул руку, призывая к тишине.

— Возвращайся к Филиппу, сэр Дрюон, и передай ему, что я не двинусь к Акре до тех пор, пока не обеспечу обладание Кипром ради Святой земли. Напомни ему, что один король не имеет права отдавать приказы другому. А теперь ступай на свой корабль и проведи на нём ночь. Но поутру отплывай в Утремер, потому как я не хочу застать здесь этого человека, когда поднимусь завтра с постели.

С этими словами он намеренно поворотился спиной к епископу и вышел.

Жоффруа де Лузиньян оттащил разъярённого брата в сторону, а Дрюон и другие французские рыцари увлекли за собой епископа, хоть и рвущегося продолжить ссору, но лишённого выбора. Жофре взялся проследить за тем, чтобы Бове погрузили на галеру, поэтому поспешил вслед послам. Ричард ещё кипел и выпустил гнев перед лицом очень благодарной аудитории. Но постепенно страсти остыли и в зале снова воцарилась тишина.

Престарелый архиепископ Кипрский и аббат Нилус ошарашенно наблюдали за происходившим со своих мест на помосте. Теперь они переглянулись, и прелат высказал предложение, не стоит ли пригласить кого-нибудь из говорящих по-гречески итальянских купцов, дабы те могли открыть причины некрасивой сцены. Нилус пожал плечами и задумчиво покачал головой.

— Так ли это важно? — спросил аббат. — Будь я египетским султаном, спал бы спокойно, зная, что христиане никогда не отобьют Иерусалим, потому что предпочитают драться друг с другом, а не с турками.

Варнава уныло кивнул головой.

— Ну, из этого есть хоть какая-то польза. Что бы ни произошло в Утремере, Кипр обрёл свободу от тирана, и за это нам следует благодарить Бога отцов наших, Его единокровного Сына, Святого Духа и Пресвятую Деву Марию.

Нилус пробормотал что-то, соглашаясь. Но как ни рад он был избавлению от Исаака Комнина, приходилось отдавать себе отчёт, что будущее Кипра зависит теперь от латинян. Аббат придерживался цинического взгляда на собратьев-людей и знал, что лекарство бывает подчас горше болезни.

Как им сказали, эта плоская, неприглядная равнина называется Месаория, что по-гречески означает «расположенная между горами».

Предупреждённый, что долина уединённая, Ричард дал воинам распоряжение захватить рационы на несколько дней, и те теперь были благодарны за это, потому как ни одна армия не способна прокормиться с этой земли. Время от времени англичанам встречалась заброшенная деревушка, обитатели которой укрылись в надёжном месте. Перед выходом из Фамагусты от местных стало известно, что Исаак собрал отряд из семисот легковооружённых кавалеристов, называемых туркополами, и Ричард вёл свою армию плотной колонной, доверив авангард Лузиньянам, а командование арьергардом взяв на себя, поскольку именно тот скорее всего мог подвергнуться нападению из засады.

Было жарко, пыльно, дорога представляла собой не более чем вьючную тропу. Несколько встретившихся по пути речушек пересохли, и Ричарду и рыцарям с трудом верилось, что обильные зимние дожди способны обратить здешние края в огромное болото. Насколько хватало взгляда, не видно было ни единого деревца, и единственным признаком жизни являлись несколько соколов, лениво паривших в небе столь же пустынном, как и земля под ним. Все воины облегчённо вздохнули, достигнув покинутой деревушки Калопсида, потому как за ней дорога поворачивала на северо-запад, и унылую монотонность пейзажа стала прерывать по временам оврагами, прорытыми зимними потоками. Если Исаак замышляет засаду, она укроется здесь, в каком-нибудь углублённом пересохшем русле. Англичане почти надеялись на неё, предвкушая любое происшествие, способное рассеять скуку похода.

Вдалеке на востоке виднелись сложенные из саманного кирпича здания. Щуря от безжалостного солнца глаза, Ричард пришёл к выводу, что это должна быть Треметуза. С её епископом он встречался в Фамагусте, и теперь удивлялся, с какой стати глухая деревушка сделалась центром православного епископства.

— Там есть монастырь, — сказал он Жофре. — Мы можем остановиться и отдохнуть немного.

Король придержал испанского жеребца, чтобы достать висящую на луке седла флягу, и поморщился, когда тёплая жидкость полилась в глотку.