Львиное Сердце. Дорога на Утремер

И это не случайная подружка, о которой забываешь поутру. Это его королева, жена, и он обязан сделать первый её раз настолько лёгким, насколько возможно. Более того, девчонка нравится ему на самом деле. Поэтому Ричард не пил много вина вечером, желая сохранить ясную голову, ибо против обычая желал сдерживать себя в тот миг, когда все чувства подстёгивают мчаться вперёд сломя голову. Ещё он, заботясь о скромности невесты, приказал сквайрам устроиться на ночь в другом месте и распорядился сократить, насколько возможно, постельную церемонию, так как знал, что это будет первое знакомство девушки с похабным мужским юмором. Поэтому, укладываясь в кровать рядом с ней, он был горд собой, так как проявил куда большую заботу о своей избраннице, чем большинство женихов.

Ему доводилось слышать истории о невестах, которые восходили на брачное ложе словно на алтарь для жертвоприношения и пребывали в таком осознании собственной греховности, что трепетали от страха или цепенели от отвращения. Но в Беренгуэле он не сомневался, и девушка оправдала его веру, робко улыбнувшись, когда супруг заключил её в объятия. Напомнив себе о её неопытности, он целовал её сначала нежно и шептал ласковые слова на ленгва романа, по мере того как ласки становились более пылкими. Она не отвечала на них, зато безропотно давала ему исследовать её тело. Дыхание её участилось. Беренгария закрыла глаза, позволяя ему делать что хочет, и Ричард пришёл к выводу, что быть с девственницей в конце концов не так уж хлопотно.

Вопреки благим намерениям, молодой человек понял, что если подождёт ещё немного, то выплеснет семя слишком скоро. Взяв подушку, Ричард подложил её под бёдра невесте, затем взгромоздился сверху.

— Я постараюсь не сделать тебе больно, Беренгуэла, — пообещал он, раздвигая ей ноги.

Руки девушки крепко обвивали его шею.

— Я знаю, что первый раз больно, — прошептала она так тихо, что слова подобно дыханию коснулись его уха. — Но... Но стоит ли оно того?

Ричард рассмеялся удивлённо, обрадованный этим неожиданным проблеском юмора, а затем перестал прислушиваться к мыслям, полностью отдавшись велениям тела. При первом натиске она напряглась, но не издала ни звука до тех самых пор, пока он не достиг пика и не рухнул на неё, обессиленный.

— Ричард, я не могу дышать, — послышался испуганный возглас.

Король приподнялся на локтях и вышел, пошутив, что имеет дело со слишком слабой кобылкой для такого наездника.

Глаза наваррки были плотно сжаты, но из-под ресниц блестели слёзы. Выходит, это всё-таки получилось болезненно для неё? Ричард не имел опыта по утешению плачущих подружек и не горел желанием его приобретать. Но тут речь идёт о его жене, имеющей право ожидать ласковых слов и нежных объятий. Улёгшись на бок, он погладил её по мокрой щеке. И только тогда заметил кровь.

— Господи Иисусе!

— Что? — Глаза Беренгарии распахнулись. — Я... Я сделала что-то не так?

— Бог мой, женщина, ты кровишь как подколотая свинья!

Ричард уже спустил ноги на пол, решая, кого позвать: лекаря или повитуху. Лучше повитуху, поскольку тем привычнее иметь дело с женскими хворями.

Но девушка остановила его, ухватив за руку.

— Я думаю, это естественно, Ричард. — Голос её звучал на удивление спокойно для той, кому грозит опасность истечь кровью до смерти. — Поскольку мне так мало известно о плотских делах, я переговорила накануне с Джоанной. Она сказал, что у каждой первый раз проходит по-разному. Может быть, очень больно или не больно совсем, одна почти не теряет крови, из другой изливается целый поток. Да, когда я лишилась девства, было больно, но не более, чем того стоило ожидать, я уверена. Кроме того, будь всё плохо, кровь ещё бы шла, а она остановилась.

Ричард судорожно выдохнул — таким сильным было испытанное им облегчение.

— На какой-то миг мне показалось, что я убил тебя, — признался он, — Ты ведь такая малютка...

В его взгляде, направленном на пропитавшуюся кровью простынь, всё ещё читалась неуверенность.

— По мне лучше много крови, чем вообще никакой, — торопливо промолвила Беренгария. — По крайней мере, теперь у меня есть неопровержимое доказательство того, что я взошла на твоё ложе девственницей.

Молодой человек стал замечать иронию в том, что именно ей приходится утешать его.

— Я и так не питал сомнений в твоей добродетели, — сказал он. пряча улыбку и стараясь быть таким же серьёзным, как она. — Не пророни ты и капли, я всё равно верил бы тебе.

— Спасибо, — отозвалась наваррка так, будто услышала щедрый комплимент.

— Всегда пожалуйста.

Встав с кровати, Ричард обвёл комнату взглядом и нахмурился. Служанки постарались на славу, превращая опочивальню в рай для молодожёнов. Ярко горели белые восковые свечи. Пол устилало свежее благоуханное сено, к которому примешивался сладкий аромат мирта, светло-зелёные листья и белые цветки которого были рассеяны щедрой рукой. В воздухе витал дым курений из корицы и гвоздики. На покрытом льняной скатертью столе стояли золотой кувшин с вином и два хрустальных кубка, рядом с ними располагался поднос с вафлями, фигами и апельсиновыми цукатами. Имелась даже серебряная чаша, полная спелых гранатов и фундука — оба продукта считались афродизиаками. За этими шутливыми знаками внимания Ричард ясно различал умелую руку сестры. Однако помощницы забыли одну из самых важных для спальни вещей: нигде не наблюдалось тазика с водой или полотенца.

Вернувшись к постели, он принёс с собой кувшин с вином, салфетку и богато расшитый шёлковый плащ, обнаружившейся в одном из сундуков. Положив добычу, король подхватил недоумевающую Беренгарию под плечи и под колени и поднял.

— Держись за меня, — приказал он.

Пока она висела на нём, он, поддерживая её одной рукой, другой расстелил мантию поверх мокрой перепачканной простыни.

— Надеюсь, это любимый плащ Исаака, — хмыкнул молодой человек и опустил Беренгарию, не перестававшую удивляться, с какой непринуждённой лёгкостью ему удалось вот так поднять её на ложе.

— Это лучшее, что могу придумать, — пояснил он, промокнув салфетку в вине. — Полагаю, мы можем считать это своего рода крещением.

Когда Ричард стал стирать кровь с её бёдер, она покраснела, но стоило ему лечь рядом, придвинулась так, чтобы их тела соприкоснулись. И только в этот миг король осознал, насколько устал. Он рассмеялся негромко: кто бы мог подумать, что лишать девственности — такой тяжкий труд? И в ответ на вопросительный взгляд чмокнул жену в щёку:

— Доброго сна, голубка.

— Тебе тоже, господин супруг, — прошептала наваррка.

Ричард быстро уснул, Беренгария же долго лежала рядом, смотрела на огоньки свечей, мерцающие в темноте словно комнатные звёзды, и размышляла об их любовном соитии. Оно получилось более болезненным, чем она рассчитывала, и удовольствия не принесло. К интимности акта предстоит ещё привыкнуть — её смущало, когда муж прикасался к тем её местам, в которых даже она сама себя не касалась. И то, что он обратил в шутку, для неё было совершенно серьёзно, так как прежде ей ни разу не доводилось видеть обнажённого мужчины. Однако Беренгария была рада, что супруг старался быть нежным с ней, и разве можно забыть, как он, видевший столько крови, испытал такое отчаяние при виде крови, принадлежащей ей? Ричард поставил её корону на стол, сострив, что жена может носить её в постели, если захочет. Теперь наваррка видела, как отблески свечей отражаются от серебра и золота. Но куда сильнее притягивала её взор брачная лента. Она стала королевой Ричарда. Но сейчас куда важнее, что она стала его женой.

Два дня спустя Ричард встретился с императором Кипра в фиговой роще, растущей между морем и дорогой на Лимасол. Намеренный поразить Исаака мощью английской короны. король восседал на белом испанском жеребце, не уступающем статями и прытью Фовелю Исаака. Попону украшали рыкающие львы, шпоры и эфес меча были покрыты золотом, ножны окованы серебром. Государь красовался в тунике из розовой парчи, мантии, утканной полумесяцами и солнцами, и алой шапочке с золотой нитью. Посмотреть на удивительное представление собралась целая толпа: воины и рыцари Ричарда, итальянские купцы, местные жители, пренебрёгшие гневом императора ради редкого шанса полюбоваться его публичным унижением. Появление Ричарда произвело фурор, ошеломив гражданских и вызвав смешки у солдат, привыкших видеть своего полководца в покрытой кровью, потом и пылью одежде. Ещё до своего прибытия кипрский император оказался в невыгодном положении, на что английский король и рассчитывал.