Лягушка-принцесса

— Не стоит так громко кричать, господа, — улыбнулась она одними губами. — В этих многоэтажных домах такие тонкие стены.

Удобно устроившись на скамейке, попаданка продолжила, не давая собеседникам вставить ни слова:

— Чтобы вам было проще, госпожа Аттика, зовите меня Камеей и не беспокойтесь, я вас не стесню. Мне нужно лишь умыться, поесть и выспаться. Квартира большая, и если хотите, я даже не буду попадаться вам на глаза. Уверена, что моё пребывание здесь не затянется. Не так ли, господин Сциний?

— Клянусь Акером, мы очень скоро подыщем вам более надёжное убежище! — с несвойственной ему пылкостью вскричал приятель младшего отпрыска государя. — Но пока вам придётся воспользоваться гостеприимством госпожи Аттики.

— Незала! — позвала девица. — Незала! Где ты там пропала?!

— Здесь я, госпожа! — донёсся голос рабыни, и тяжёлый дробный топот по каменному полу. — Бегу, госпожа!

Влетев в комнату, запыхавшаяся невольница поклонилась и затараторила:

— Простите, госпожа Аттика. Я на кухне Льбине помогала, вот и не сразу услышала.

— Слушай лучше, дура, — проворчала содержанка и небрежно указала на Нику. — Госпожа Камея поживёт у нас несколько дней. Устрой её в комнате у кухни.

— Слушаюсь, госпожа, — бодро поклонившись, служанка вновь неприязненно посмотрела на гостью, но тут же опустила глаза.

Девица тоже обратилась к беглой преступнице, криво усмехнувшись:

— Уж там вас никто не побеспокоит, госпожа Камея.

Видимо, согласившись помочь приятелю принца Вилита, она всё же не смогла отказать себе в удовольствии унизить самозванку, объявившую себя внучкой сенатора Госпула Юлиса Лура, поместив её там, где в богатых домах обычно держат рабов. Вот только Ника находилась не в том положении, чтобы привередничать. Однако и оставлять подобного рода выпад без ответа тоже не следовало, чтобы собеседница окончательно не обнаглела.

— Подобная доброта делает вам честь, госпожа Аттика, — ядом, который попаданка вложила в свой голос, можно было убить слона или даже не слишком крупного динозавра. — Клянусь Анаид, я этого никогда не забуду.

По лицу содержанки промелькнула тень озабоченности, но тут же исчезла, лишь в глубине глаз затаилась странная обеспокоенность. Благожелательно кивнув, она продолжила отдавать распоряжения:

— Незала, помоги госпоже Камеи разместиться, принеси что-нибудь поесть и выполняй все её распоряжения. Госпожа Камея очень устала и хочет отдохнуть, застели ей постель.

— Всё сделаю, как вы прикажете, госпожа, — заверила невольница.

— Да! — спохватилась Аттика. — Никому не говори, что она у нас в гостях.

— Поняла, госпожа, — поклонилась рабыня и обернулась к Нике. — Пойдёмте со мной, госпожа.

— Постойте! — вскричал вдруг до этого молчаливо наблюдавший за их ядовито-вежливой перепалкой Сциний. — У меня же для вас письмо, госпожа… Камея!

Воздев очи горе, он досадливо развёл руками.

— Совсем забыл с этими… неприятностями!

Молодой человек отвязал от пояса кошель и вытащил оттуда папирусный свиток, перевязанный узкой коричневой ленточкой.

— Вот возьмите.

Чувствуя закипающие на глазах слёзы, Ника крепко сжала губы, и осторожно взяв белый цилиндрик, убрала его в корзину.

— Спасибо, господин Сциний. Передайте…, что я очень благодарна, но, к сожалению, у меня не было возможности написать… Возможно, в следующий раз.

— Понимаю, госпожа, — кивнул собеседник. — И… он тоже поймёт.

Опустив веки, девушка разогнала наползавшие слёзы и требовательно посмотрела на замершую с полуоткрытым ртом рабыню.

— Пойдёмте, госпожа, — засуетилась та.

— И Льбине скажи, чтобы не болтала! — крикнула вдогонку Аттика.

— Всё передам, госпожа, — пообещала Незала уже из прихожей.

"Значит, в квартире живут трое", — машинально отметила беглая преступница, быстро шагая за женщиной.

Из прихожей они попали в просторную комнату, где стоял обеденный стол из тёмно-вишнёвого дерева и три широких, застеленных циновками ложа.

Мягкий ветерок колыхал на распахнутых окнах полупрозрачные занавески из келлуанского льна, под ногами поблёскивала яркая мозаика, почему-то изображавшая разбросанные по зелёной траве обглоданные косточки, яблочные огрызки, рыбьи скелеты и прочие объедки.

Несмотря на усталость, девушка нашла в себе силы удивиться столь странному художественному вкусу папика Аттики, машинально отметив, что росписи на стенах смотрятся гораздо аппетитнее. Там росли усыпанные плодами яблони, змеились виноградные лозы с преувеличенно крупными гроздьями, порхали бабочки и какие-то непонятные пичужки.

Отодвинув в сторону прикрывавший проход синий занавес с широкой жёлтой каймой, служанка впустила гостью в спальню госпожи.

Полуприкрытые ставни смягчали яркий солнечный свет, позволяя хорошо рассмотреть стоявшие вдоль стен сундуки, маленький двустворчатый шкаф, резную деревянную лавку, табурет, кресло без спинки и широченную кровать со смятым одеялом и парой небрежно брошенных цилиндрических подушек.

Как и принято у богатых радлан, стены и здесь украшали росписи, но уже не гастрономического, а эротического характера. Обнажённые нимфы убегали от каких-то длинноносых карликов в смешных колпачках и с выдающимися мужскими достоинствами. Среди деревьев миловались влюблённые парочки, а с потолка, улыбаясь, смотрела на всё это безобразие какая-то женщина в развевающемся на ветру длинном платье, очевидно, изображавшая богиню любви Диолу.

Кроме завешанного прохода, в комнате имелась и настоящая дверь. За ней находился короткий коридор, заканчивавшийся серым занавесом, из-за которого приятно пахло съестным.

Свет сюда попадал из двух узких проёмов с отодвинутыми шторами.

— Сюда, госпожа, — кланяясь, пригласила невольница, направляясь к кухне.

Проходя мимо первого из проходов, девушка увидела небольшое вытянутое помещение с простой деревянной лавкой, двумя большими глиняными кувшинами и внушительной лоханью литров на сто-сто пятьдесят. На натянутой верёвке висело банное полотенце.

"Не так хорошо, как у Константы, но не так плохо, как у Трезы", — устало усмехнулась про себя Ника, оглядывая комнату, оказавшуюся ненамного больше соседней. Без банных принадлежностей, зато с корзинами, горшками, ларями и широкой лавкой, прикрытой тощим матрасом с тряпичным свёртком вместо подушки.

Плотно прикрытые жалюзи не пропускали достаточно света, чтобы убедиться в отсутствии на полу мусора, а на стенах потёков. Да и запах здесь стоял гораздо приятнее, чем в комнате жадной проститутки. Оставалось надеяться, что кровососы здесь тоже отсутствуют или их хотя бы поменьше.

Заметив в дальнем углу старенький, но вроде бы ещё крепкий табурет, девушка пересекла комнату, и усевшись, взялась складывать накидку.

— Незала, принеси мне ночной горшок и воды умыться.

— Сейчас, госпожа, — буркнула рабыня, буквально выплюнув последнее слово.