Лягушка-принцесса

— Там учатся девушки? — в сильнейшем удивлении вскинула брови беглая преступница, и надежда на то, что в Нидосе всё же объявился кто-то из её, в самом широком смысле, земляков, вновь вспыхнула в сердце Ники.

— Если родители позволят и готовы за это платить, — криво усмехнулся рассказчик. — Только вот господин Мерек говорит, что таких пока не нашлось даже в таком развращённом месте, как Нидос.

— Понятно, — протянула слушательница, хотя слова собеседника так и не дали ответ на самый главный из интересовавших её вопросов. — Жаль, что я не могу там побывать и встретиться с этой замечательной женщиной.

— Увы, это так, — разведя руками, не стал разубеждать её владелец заведения. — Даже когда всё закончится, и правда восторжествует, у вас будет столько дел, что вряд ли в ближайшие годы вы сможете совершить столь дальнее путешествие.

— Вы правы, господин Птаний, — печально улыбнулась Ника. — Я на подобное и не рассчитываю.

— Но вы всегда можете написать госпоже Корнелле письмо, — неожиданно предложил собеседник, тут же предупредив. — Правда, я не могу обещать, что быстро найду человека, который бы взялся доставить ваше послание в Нидос. И не знаю, когда оно туда попадёт? В море и на суше путешественника подстерегают множество опасностей, и, возможно, госпожа Корнелла так и не получит ваше письмо…

— Я прекрасно знаю, что всё в руках богов! — отмахнулась девушка. — Но всё равно, спасибо за предложение. Вы чудесный человек, и, клянусь Анаид, я не забуду вашей доброты.

Не в силах перебороть охватившую её эйфорию, беглая преступница подскочила к дёрнувшемуся от неожиданности хозяину публичного дома для гомосексуалистов и чмокнула его в лоб, мельком подумав: "Жаль, что не всё можно написать".

Глава самая последняя Там где кончается одно — всегда начинается другое

Как мячиком, судьба играет мной, От радости к отчаянью кидая. Позавчера я был у двери рая, Вчера я встретил холод ледяной, Сегодня вновь надежды луч сияет… Что будет завтра — знает только бог. И близок ли конец моих тревог Иль снова перемена угрожает? Лопе Де Вега Учитель танцев

Прожив с матерью всю жизнь, Итур Септис Даум очень тяжело пережил её смерть. Сохраняя на людях приличествующее возрасту и положению скорбное спокойствие, оставаясь в одиночестве, он не сдерживал слёз, раздражённо размазывая их по обвислым, небритым щекам.

Однако, несмотря на искренние переживания и строгую приверженность древним традициям радлан, которая многим казалась показательно-наигранной, регистор Трениума не мог позволить себе безоглядно предаваться скорби все положенные девять дней.

После скандального разоблачения самозванки, выдававшей себя за его племянницу, Итур Септис Даум, как опытный политик, чётко осознавал, что в случае выдвижения своей кандидатуры на следующих выборах он обязательно проиграет.

Для того, чтобы своевольные радлане отдали свои голоса за того, кто сделался посмешищем в их глазах, нужны просто огромные деньги, которых у нынешнего регистора Трениума нет, и взять их ему негде. Ни один богатей не согласится вложить средства в избирательную кампанию настолько "не проходного" кандидата.

После долгих и мучительных раздумий он решил, что самое умное для него в данной ситуации — на какое-то время уйти из политики. Надо дать согражданам возможность забыть о досадном недоразумении с поддельной племянницей.

По мнению Итура Септиса Даума, пребывая в должности регистора, он сделал для жителей Трениума достаточно для того, чтобы всерьёз рассчитывать вскорости вновь вернуть себе утраченное общественное положение. Необходимо только дождаться момента, когда история с самозванкой потускнеет в памяти людей, а его преемник наделает кучу неизбежных для новичка ошибок.

Вот только для успешного возвращения в политику нужны ещё и деньги, над сохранением и приумножением которых регистору Трениума в последние дни приходилось трудиться особенно активно.

Кроме поместья и лавок, что содержали его отпущенники, немалый доход Итуру Септису Дауму приносили средства, в своё время вложенные им в солидные торговые дома.

Только тогда он был перспективным политиком из уважаемой семьи, которого везде встречали с распростёртыми объятиями.

Теперь, когда ситуация настолько изменилась, он решил на всякий случай изъять часть средств из оборота. И тут выяснилось, что купцы, оказывается, чрезвычайно занятые люди, у которых совершенно нет времени на разговоры даже с пока ещё действующим регистором Трениума.

Пришлось настаивать, ругаться и даже угрожать судом. Это помогло. Но глава торгового дома, очевидно, желая хоть чем-то насолить пожелавшему выйти из дела компаньону, назначил ему встречу на шестой день после смерти Торины Септисы Ульды, заявляя, что должен немедленно отправиться в Ираклон.

С трудом проглотив обиду, Итур Септис Даум был вынужден согласиться.

Не желая привлекать к себе внимания, он оделся попроще, отказался от паланкина, и приказав привратнику убедиться в том, что на улице никого нет, тайком, словно вор, выскользнул из дома, торопясь на Орлиную дорогу, где его должны поджидать трое коскидов.

Проводив мужа, Пласда Септиса Денса аккуратно вытерла платочком повлажневшие уголки глаз, в очередной раз мысленно проклиная мерзкую самозванку, чьё внезапное появление принесло их семье столько бед.

Если бы не эта гадкая девчонка, коварной змеёй заползшая под их кров, её супруг по-прежнему пользовался бы уважением горожан, а она сама так же гордо ходила бы по улицам, не опасаясь злых и глупых насмешек. Их дом, как встарь, навещали бы гости, рассказывая потом своим знакомым о богатстве и щедрости регистора Трениума.

А сейчас от них все буквально шарахаются. Зять даже на похороны Торины Септисы Ульды не пришёл, и Анна Олия, старательно отводя в сторону заплаканные глаза, лепетала брату что-то невразумительное о внезапной болезни мужа.

При этих воспоминаниях женщиной вновь овладело острое чувство стыда и ненависти. Но она же предчувствовала! Она-то точно знала, что с этой девицей что-то не так!

Пласда Септиса Денса уже неоднократно мысленно ставила себе в заслугу то, что сразу же насторожилась, едва муж рассказал о внезапно объявившейся племяннице. Уж очень та история походила на глупую детскую сказку.

Однако поддержка влиятельного сенатора Касса Юлиса Митрора и перспектива породниться с одним из богатейших людей столицы в какой-то степени примирила супругу регистора Трениума с появлением в их доме непонятной девицы.

А когда выяснилось, что им даже не придётся тратиться на приданое, женщина в душе уже была готова признать её роднёй, тем более, что та вела себя вежливо, не давая сколько-нибудь серьёзных поводов для недовольства.

Задумавшись, Пласда Септиса Денса запнулась за ступеньку лестницы, поднимавшейся к занавесу, отделявшему парадную часть дома от семейной, и едва не упала, вовремя подхваченная под локоть заботливой Ушухой.