Лягушка-путешественница. Часть 1

Он в изнеможении закрыл глаза, а девушке опять захотелось заплакать.

Картен молился горячо, истово, страстно, не замечая ни холодного ветра, ни дождя, постепенно превратившегося в мелкую, клубящуюся в воздухе водяную пыль.

"Яроб, ветров владыка, помоги!
– беззвучно шептали его губы, а глаза непрерывно обшаривали посеревший горизонт.
– Развей эту пелену, и, клянусь, я приведу в твой храм барана. Нет, телёнка! Лучшего телёнка, какого только найду на рынке Канакерна!"

Капитан чувствовал, что направление ветра сменилось. Но как узнать, откуда он дует, если небо затянуто пеленой облаков. Вот если бы увидеть восход.

– Я пошлю десять серебряных риалов в твоё святилище в Обию!
– почти вслух произнёс отчаявшийся купец.

И тут, словно в ответ на его мольбы, в разрыве туч мелькнули затухающие звезды.

– Благодарю тебя, Яроб!
– моргая повлажневшими глазами, пробормотал Картен.

– Оденьтесь, хозяин, - раб заботливо набросил ему на плечи длиннополый кожаный плащ.

– Не мешай!
– огрызнулся хозяин, продолжая с напряжённым вниманием следить за горизонтом.

Вот ещё раз показался клочок неба, и ещё. Мореход застыл, забыв обо всем на свете. Забившись под натянутый парус, матросы довольно гомонили, жуя сухари и запивая их дождевой водой.

"Хорошо быть таким тупым, - презрительно поморщился мореход.
– Сейчас набил брюхо, и плевать, что будет завтра".

Громкий всплеск на миг отвлёк его внимание. Капитан хотел спросить, но тут заметил, как Марбет с Нутом Чекезом бросают за борт ещё одно тело.

– Проклятые мерзавцы!
– выругался Картен себе под нос, вспомнив короткой бой, когда обезумевшие от жажды матросы ломились в каюту.

Ударившая по глазам вспышка оборвала воспоминания. Лучи восходящего солнца, пробившись сквозь плотный слой облаков, осветили несчастное судно. Опытному мореходу понадобилось пара секунд, чтобы понять, насколько благоприятен начинавший крепчать ветер.

– Эй, трюмные тараканы!
– завопил он так яростно, словно и не голодал вовсе.
– Ставьте мачту, поднимайте парус. Боги опять улыбаются нам!

Удивлённые матросы повыскакивали из-под импровизированного навеса и тревожно уставились на хохочущего капитана.

– Ветер сменился, мужи Канакерна! - заговорил стихами купец.
– Дует теперь он туда, где живут наши семьи!

Но, видя, что слушатели все равно его не понимают, раздражённо рявкнул:

– Мачту ставьте, тупые сурки! Наш ветер! Или вы так хотите в царство Такеры!?

Усталые, измученные люди восторженно завопили, глядя с обожанием на своего предводителя и совсем позабыв, что совсем недавно собирались его убить.

Быстро, откуда только силы взялись, освободили лежавшую на палубе мачту, хотя работе и мешала все более усиливавшаяся качка. Радостный суматошный гомон разорвал резкий крик боли. Мокрое, напитавшееся влагой бревно выскочило из обессиленных рук.

– Коровы неуклюжие!
– вскричал Картен, с силой ударив кулаком о борт.

Ал Жорк запрыгал на одной ноге.

– Кажется сломана, хозяин!?
– жалобно проблеял он, глядя на капитана с палубы гребцов.

– Пошёл в трюм!
– раздражённо махнул рукой тот, тут же забывая о неуклюжем матросе.

– Куда? Левее! Да уберите вы эти тюки, не то все лапы переломаете!

Купец взглянул на небо, где быстро летели большие, рваные облака. Стало ясно, что ветер дует с севера или, скорее, с северо-запада, что подходило для них почти идеально. Услышав удивлённые возгласы, посмотрел на палубу, тут же заметив среди суетящихся матросов высокую, стройную фигуру пассажирки. Поморщившись, собрался отослать её в трюм или в каюту, но передумал: "Ничего с ней не случится, девка здоровая, а у меня и так мало людей".

Мачта с грохотом встала в гнездо. Команда бросилась поднимать парус. Когда послышался сдавленный треск, капитан невольно затаил дыхание. Уж больно тяжела казалась пропитанная водой ткань. Но вот парус начал выгибаться подобно сытому брюху, и корабль, набирая скорость, заскользил по горбатым волнам.

Только тут мореход почувствовал, как он устал, замёрз и проголодался. На корму медленно поднялся Крек Палпин. Такой же, как все, бледный, худой, с глубоко запавшими глазами, в насквозь промокшей одежде.

– Дарин умер, хозяин, - сказал он, пряча взгляд и заметно дрожа.
– И это... Нам бы согреться.

– Вина больше нет!
– отрезал Картен.

– Да я не о том, - понимающе отмахнулся матрос.
– У нас шкур в трюме полно. Вот в них хоть завернуться, что ли? Не то все свалимся в лихорадке.

Он многозначительно шмыгнул носом.

– Держи по ветру, - приказал капитан рулевому, и секунду поколебавшись, отдал свой плащ.

В каютке заботливые рабы уже приготовили сухую одежду. Надевая тунику, он буркнул стоявшему в углу Пусту:

– Достань десяток оленьих шкур.

Невольник удивлённо вскинул брови, но с помощью Милима тут же отодвинул в сторону ковёр, под которым прятался большой квадратный люк. Отодвинув крошечную задвижку, раб нырнул в трюм. Послышалась возня, что-то упало.

– Осторожнее там!
– раздражённо вскричал купец, присаживаясь на корточки.
– Сломаешь что-нибудь, за борт выкину! На корабле калеки не нужны.

– Хорошо, хозяин, - испуганно проблеял Пуст, подавая приятелю туго свёрнутый рулон, по краям топорщившийся рыже-серой шерстью.

Сложив шкуры в охапку, словно поленья, Крек Палпин ушёл, глухо бормоча благодарности. Едва закрылась дверь за матросом, Милим достал из тайника медный кувшин. Не дожидаясь, пока раб наполнит стакан, Картен вырвал его и жадно припал к горлышку.

– Это последнее вино, хозяин, - чуть не плача, пробормотал невольник.

– Сколько ещё сухарей осталось?
– блаженно жмурясь, поинтересовался купец, пропустив его речь мимо ушей.

– Две корзины, - быстро ответил Милим и поспешно добавил.
– Но есть ещё полмешка фасоли. Можно кашу сварить.

– Не промокла?
– нахмурился господин, усаживаясь на вновь расстеленный ковёр.

– Нет, хозяин, - заверил раб.
– Я проверял. Сухая.

– Жрал, наверное?
– беззлобно буркнул Картен.
– Смотри, поймаю, убью!