Лягушка в молоке

– Тогда мне лучше молчать, - она попыталась улыбнуться.
– Чтобы твое сердце не устало.

Лицо собеседника вспыхнуло, под гладкой, смуглой кожей скул заходили желваки.

– Мое сердце выносливо как у лесного быка, мышцы сильнее львиных, а спина крепкая как у серого медведя, жителя гор!

"Хорошо хоть другие части тела перечислять не стал, - с иронией подумала Фрея.
– Не человек, а ботанический сад, вернее зоологический. А уж обидчивый какой."

Но вслух сказала:

– Прости, храбрый охотник Глухой Гром, если тебя обидели мои слова.

Немного смягчившись, охотник пренебрежительно пожал широкими плечами.

Девушка взяла корзину.

– Спасибо, что прогнал этих дрянных мальчишек. Но сейчас мне надо сходить за крапивой.

– Я иду с тобой, - решительно заявил аратач.
– Только принесу оружие.

С этими словами он быстро пошел к зарослям кустарника, из которых так эффектно появился несколько минут назад.

"Только ты мне и нужен для полного счастья", - с тоской думала Фрея, глядя ему вслед.

Молодой человек быстро вернулся с коротким толстым копьем, снабженным поперечной перекладиной за большим бронзовым наконечником.

– Пошли!
– решительно заявил Глухой Гром.
– Разве крапива сама ляжет в ручей?

Но девушка почувствовала себя очень неуютно в такой компании. Пытаясь отделаться от нежданного спутника, она спросила:

– Разве тебе не нужно охотиться?

Аратач презрительно фыркнул.

– В моем вигваме мясо не переводится! Вчера я добыл двух больших зайцев. Их хватит моей матери и сыну до завтрашнего дня.

Гордо вскинув голову, Глухой Гром добавил:

– Сегодня я хочу еще раз услышать твою серенкуен.

– Что услышать?
– остановилась Фрея от неожиданности. Она считала, что уже достаточно хорошо знает язык Детей Рыси, но с таким словом столкнулась впервые. Кажется, речь идет о какой-то песне?

– Песня пути, - раздельно произнес охотник.
– Та, которую ты пела, когда шла к ручью.

– Это просто песня, - улыбнулась девушка.

Теперь настал черед удивляться спутнику.

– Разве бывают "просто песни"?
– последние слова он произнес довольно презрительно.

– У моего народа есть песни грустные, веселые, - стала перечислять Фрея.
– Даже глупые.

– Это неправильно!
– со свойственной ему безапелляционностью заявил Глухой Гром.
– Умение красиво складывать слова - редкий дар Великого духа, и он разгневается, если пользоваться им по пустякам! У нас, настоящих людей, песни помогают в делах и охоте. В них мы слышим мудрость предков и просим о помощи духов.

– Расскажи мне о них, - попросила девушка, невольно увлекаясь беседой.
– Или спой, как на охоте.

– На охоте не поют!
– рассмеялся молодой мужчина.
– Это делают заранее.

Он посуровел.

– Но женщинам нельзя слушать песни охотников.

– А охотникам слушать песни женщин можно?
– спросила уязвленная подобной дискриминацией Фрея.

– Ты ничего не понимаешь!
– презрительно фыркнул собеседник.
– У всех есть тайные песни. А еще есть песни, которые поют только мужчины или только женщины. У нас разные песни пути.

– Вместе, значит, не получается?

– ехидно заметила девушка.

– Почему?
– обиженно удивился аратач.
– На праздниках мы поем много разных песен.

– Какие?

– Песни встречи солнца, песня провода лета, - начал перечислять охотник.
– Много всяких...

– Спой мне какую-нибудь?
– попросила Фрея, заметив впереди знакомые заросли крапивы.

– Но сейчас нет праздника, - напомнил Глухой Гром.

– Тогда спой свою песню пути, - девушка сбросила с плеча корзину.
– Мою ты уже слышал.

Молодой мужчина уселся под деревом шагах в семи, и полуприкрыв глаза, затянул на мотив медленного марша.

Вьется по лесу тропа,

Как змея.

Много на земле разных троп,

Вот моя.

Знает волк лесной верный след,

Знает лось.

Я хозяин здесь, а не гость.

Всюду мне открыт

Верный путь.

Предки не дадут

К злу свернуть.

Аратач замолчал.

– Уж очень короткая песня, - заметила Фрея.

– Дорога тоже была не длинной, - заметил охотник.

Девушка только головой покачала, дивясь подобным зигзагам мужской логики.

Заросли помаленьку убывали, уступая место черной земле с торчащими из неё обрезками стеблей и мелким ярко-зеленым побегам, волей случая, не попавшим под её кроссовки.

Фрея опасалась, что невольный спутник начнет по примеру своего младшего сородича приставать к ней с расспросами, или будет хвастаться своими подвигами. Но тот помалкивал, пристально разглядывал девушку, время от времени лениво сгоняя слепней с бронзовой кожи. Поначалу это её обрадовало. Ни рассказывать, ни слушать девушке не хотелось. Однако вскоре Фрее стало очень неуютно под взглядом молодого мужчины. Она почему-то подумала, что так смотрят на очень дорогую вещь в магазине, когда после долгих терзаний наконец-то решаются купить. Сквозь благожелательное любопытство, с которым мужчина наблюдал за девушкой, пробивалась властная и непоколебимая уверенность в своих правах на неё.

– Почему ты не поешь?
– вдруг нарушил молчание Глухой Гром.

– Не хочу, - буркнула Фрея, палкой отодвигая в сторону кучу оборванных листьев.

– Из-за меня?
– усмехнулся охотник.
– Может, я лучше спрячусь? Тогда ты подумаешь, что меня нет, и запоешь.

– Но ты же все равно будешь здесь, - напомнила она ему непреложную истину.

Молодой человек нахмурился.

– Я помог тебе отделаться от глупых мальчишек, а ты даже не хочешь меня отблагодарить.

Девушка насторожилась. Но её спутник по-прежнему сидел в редкой тени дерева, не делая даже попытки встать. Фрея вздохнула. От царившего в душе подъема и легкости ничего не осталось.

"Вам хочется песен?
– вдруг вспомнила она чьи-то слова.
– Их есть у меня".

Девушка сняла рукавицу, вытерла выступивший на лбу пот.

Пожалуйста, не умирай,

Или мне придется тоже.

Ты, конечно, сразу в рай,

Ну а я не думаю, что тоже.

Хочешь, сладких апельсинов?