Лягушка в сметане

Конечно, ей опять показалось! Например, что она гораздо больше хочет чувствовать рядом с собой Вадима, чем он ее. Что она скучает, когда он уходит, хотя никак за это время не могла бы к нему привыкнуть — ведь они знакомы так недолго…

— Это ничего, — сказал он, все-таки прижимая ее к себе, как и хотел. — Я тебя согрею. Вернее, предлагаю согреваться вместе, потому что теперь мне кажется, что я и сам много лет прожил с таким же, как у тебя, кусочком льда в сердце.

Глава двадцать четвертая

Обоим не спалось. Они немного устали от той страсти, с какой в последнее время тянулись друг к другу. Вернее, от силы этой самой страсти. Причем, с точки зрения обоих, их любовь совсем не походила на ту, которую они себе прежде представляли. И каждый, наверное, не смог бы объяснить кому-то, ПОЧЕМУ вдруг это чувство так одновременно вспыхнуло в них обоих… Неужели так бывает? Или так и должно быть?

— Вообще-то раньше я в любовь не верил, — говорил ей в самое ухо Вадим, в то время как Варя легкими поцелуями касалась его груди, будто утверждая свои права на этого мужчину.

— Ты говоришь это в прошедшем времени, или мне показалось? — лениво поинтересовалась она, потому что за несколько мгновений до этого он продемонстрировал ей совсем другое.

— А теперь я почему-то боюсь произносить это слово вслух. Мне кажется, что оно как будто птица, вылетит у меня изо рта — и потом ищи-свищи.

Варя тихонько рассмеялась, ведь совсем недавно это слово он ей-таки сказал. Не побоялся.

— Хорошо, ты и не говори. Просто привыкай к нему.

— Привыкать? — удивился он.

— Ну да, пусть оно в тебе прорастает, а я буду слушать твое сердце — вот так — и по стуку определять, насколько этот росток в тебе подрос.

— Фантазерка!.. А в тебе этот росток есть?

— Он такой же хрупкий, как и у тебя, — вдруг серьезно сказала Варя. — И я тоже буду взращивать его очень осторожно. В тебе семя может не завязаться, а во мне оно все равно будет расти… А еще я рада, что кое-чем от тебя все-таки отличаюсь.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он все еще не верил ее словам.

— Я знаю наверняка, что если в тебе росток увянет… Все может быть, я тебя не стану в этом винить. Я вполне заурядная женщина и, наверное, не имею особых достоинств, чтобы претендовать на любовь мужчины, но у меня есть главное…

Он хотел запротестовать и рассказать Варе, какая уйма в ней достоинств, но почувствовал, что сейчас перебивать ее не стоит.

— И что это — главное?

— Я могу оставить тебя в себе. Вернее, твою волшебную семечку, так что через некоторое время смогу произвести на свет маленького мальчика. Или девочку. Странно, но прежде я этого не очень хотела. То есть вначале очень хотела, но Борис меня отговорил, предложил подождать, а я особенно и не сопротивлялась его нежеланию иметь детей, но теперь… Я вдруг почувствовала в себе силы, понимаешь? Я хочу родить ребенка, и никто мне не помешает это сделать. Пока я жива…

— Что ты такое говоришь — жива! Мы с тобой будем жить очень долго.

— Возможно. Но я больше не хочу откладывать свою жизнь на потом. Я глупая, да?

— Ты — удивительная. Ты — лучшая женщина на свете. И я хочу жениться на тебе.

— Но мы… Но я… Так получилось, что я невольно тебя поторопила, да? Просто я не предохраняюсь. Прежде я пила противозачаточные таблетки, а теперь — нет. Потому я говорила сейчас не только для тебя, но и для себя. И поняла, что больше никто меня не остановит.

— Но я и не хочу тебя останавливать! Я счастлив от того, что ты решила родить. Представляю, как обрадуются мои родители!

— Родители. А ты?

— Я и говорю, что хотел этого еще тогда, когда мы с тобой пахали тот, соседний с артемовским, участок. Когда я сказал тете Лизе, что у нас с тобой есть ребенок. Я вдруг так живо себе его представил… Такой белоголовый мальчишка…

— С твоими глазами, — улыбнулась Варя.

— Но пока… Знаешь, я решил уйти из банка. Поищу работу более высокооплачиваемую. Компьютер я знаю, машину вожу, вот только английский язык — мое слабое место.

— А тут я тебе помогу.

— Что, ты знаешь английский?

— На меня не похоже, да? Я еще в школе поняла, что мне это необходимо. Тогда было не слишком много переводной литературы по обучению работе на компьютере, потому я стала техническую литературу читать в подлиннике. И еще курсы английского языка окончила. Родители, спасибо, помогли, выделили на это деньги от продажи свиньи.

— Значит, у тебя свинское знание языка… Извини, глупая шутка.

— Я не обиделась. Чего можно ожидать от простого охранника?

— Не простого — бригадира смены.

— Чего можно ожидать от простого бригадира?

— Ах ты хулиганка!

Варя немного побарахталась в объятиях Вадима, но он выпустил ее, видимо, кое-что не давало ему покоя.

— Извини, но ты работаешь в маленьком издательстве, получаешь четыре тысячи…

— А ты работаешь охранником, получаешь шесть… разве это намного больше?

— Вот и встретились два пенька, только не обижайся, которые сидели, куда их ткнули, и не думали о том, чтобы попытаться изменить свою жизнь.

— Наверное, это боязнь перемен. Как у других — клаустрофобия.

— Даже не только перемен. А боязнь того, что желаемого не достигнешь, а станет еще хуже. Боязнь риска. Вроде лучше сидеть и не чирикать. Самая натуральная перестраховка.

— Тогда получается, что мы с тобой как бы друг друга поддерживаем.

— Тебе это не нравится?

— Очень нравится. Мы с тобой как два минуса, которые при умножении дали плюс.

— Да, интересное мышление у математиков. Прежде я вовсе не считал себя минусом.

— И у юристов не хуже… Вадик, у тебя замечательно получается меня успокаивать, помоги еще раз: мне так не хочется идти завтра на встречу с женщиной Бориса, просто жуть!

— Я же говорил тебе — пойдем вместе.

— А если у тебя не получится отпроситься с работы?

— Куда они денутся! Не станут же удерживать меня силой. Ты опять назначила встречу в кафе «Три богатыря»?

— Нет, она не захотела в кафе, это-то меня и смущает. Мол, подъедет на машине, в ней и поговорим. В половине десятого. Ты успеешь?