Лягушки, принцессы и прочие твари

— Хегс же, да? — спросила я, чтобы окончательно удостовериться.

— Нет, — мотнул головой парень, отступая, — Куциан из Джокты.

Я бочком-бочком попыталась выбраться из угла, чтобы скользнуть к двери, все-таки добежать до Фанти и попроситься в табор, но джоктиец преградил мне путь, поэтому пришлось вернуться обратно.

— Как это, из Джокты? У вас Веда старшая, вы не следуете обычаю Обращения, этого просто не может быть, — забормотала я быстро-быстро, потрясенно, — А у вас же Совет, вам просто некого обращать…

— Я отступник, — коротко уронил Куциан, — я чтил Вефия больше Веды. Вот меня и наказали. Это для вас обращение — логично и правильно. У нас его не практикуют, потому что оно хуже смерти.

— Но для обращения нужно, чтобы в человеке была королевская кровь…

— Основатель моего рода был бастардом. Этого оказалось достаточно.

— Но у вас же Совет…

— Он был не всегда.

— Лика, да отстань ты от человека, — вмешалась Далька, — думаешь, сам очень рад тому, что ты его поцеловала? То есть, я не это хотела сказать, я хотела сказать, что он же не хотел попадать в такое… чтобы тебе пришлось его целовать… В смысле…

— Извини, Куциан, — покорно сказала я.

Далька была права, хотя эта правота почему-то была до жути обидной. Я же не Валька — у меня ни рожи, ни кожи. Кто будет рад, что его поцеловала серая мышь, лицо которой и запомнить-то трудно? И что теперь он обязан на этой мыши жениться?

— Вообще-то рад, — ответил Дальке Куциан, и я испугалась, что сейчас он начнет говорить о своей внеземной любви или о чем-то столь же бредовом, — если бы она этого не сделала, то одна Веда знает, сколько бы мне еще пришлось бы просидеть в этой банке. Я очень благодарен тебе, Лика…

— Алка. Далька иногда меня Ликой называет, но это второе имя. Родители не смогли договориться, понимаешь…

Скрывать имя было бесполезно. Я понимала, что если мы разойдемся, то он почти наверняка узнает о двух сбежавших принцессах. Но все же я решила потянуть время.

— Странное имя для принцессы, — заметил Куциан, как-то странно усмехнувшись, — а меня можешь звать Куцем. Это для друзей и теперь вот для невесты.

Я зло прищурилась.

— Да брось! Ты же не хочешь этого, тебя же просто так своеобразно изгнали. Я попрошу своего друга, тот сделает тебе документы. Когда матушка узнает, откуда ты, я легко раскручу ее на любые отступные…

Далька предостерегающе взяла меня за руку.

— Мне не нужны отступные, я сам уйду, — огрызнулся Куциан, как-то напрягшись, — «Друга» твоего дождусь, чтобы тебя с рук на руки передать, и уйду. А то знаю я тебя, влипнешь во что-нибудь…

— С чего ты взял? — возмутилась я, — я впервые влипла в такую историю!

Далька тоже насторожилась, вопросительно разглядывая Куциана. Тот упрямо мотнул головой.

— Да по тебе видно, что впервые. В Талимании же только и делают, что бегают в предсвадебные побеги. Это ваше национальное развлечение. Принцесса бежит, народ обсуждает.

— Что за чушь ты несешь?

Он не ответил. Разговор иссяк. Возмущаться тем, что он не уходит сейчас же, было откровенно неприлично. Поэтому мы стояли друг напротив друга, как два идиота, и молчали. Я хотела было спросить, откуда он знает, что мы в Талимании, но тут влезла Далька.

— А что это за дяденька был, с которым ты разговаривала? Настоящий эльфис, да?

— Он предложил мне научиться петь. — Ответила я, лихорадочно раздумывая, как выбраться из угла, в который меня загнали. Правильная мысль в голову никак идти не хотела, а стоять было как-то неудобно.

— Неужели ты, не влипающая ни в какие подозрительные ситуации девушка, согласилась? — ехидно спросил Куциан.

— Хватит вести себя, будто мы сто лет знакомы! — огрызнулась я, — на данный момент я свободная девушка, что хочу, то и делаю. Хоть у эльфиса музыке учусь, хоть лягушек целую! Это не твое дело, Куциан, абсолютно не твое.

Я хотела было добавить, что у Фанти в руках была гитара, а, значит, он не был кем-то нанят для моего похищения и не собирался никого красть, но это прозвучало бы, как оправдание. А я перед Куцианом оправдываться не собиралась, много чести.

— А что, ты правда согласилась? — Далька уставилась на меня зелеными глазищами и в ультимативной форме добавила, — Меня тогда тоже! Я хочу посмотреть настоящий табор!

— Нет! — сказали мы с Куцианом хором. Потом Куциан добавил.

— В табор если что, пойду я, а тебя мы другу сдадим.

— Эй! — протестующе воскликнула я, — кто сказал, что я согласилась? Я отказалась, конечно. Он странный был. Куциан, а ну выпусти меня из угла!

— А ты не сбежишь?

Я набрала в грудь побольше воздуха, отвела глаза и выпалила.

— Нет, конечно, с чего ты взял?

Куциан недоверчиво покачал головой, но дорогу мне уступил. Я подошла к кровати, и тут одна подлая мыслишка оформилась окончательно.

У Куциана не было денег. У него вообще ничего не было, кроме одежды. Комнату мы с Далькой взяли одну, с одной кроватью, хоть и большой, двуспальной. Причем под залог были отданы все мои драгоценности. Вопрос, куда класть Куциана, был весьма животрепещущим.

С Лером я могла бы полежать и на одной кровати, ему я доверяла. Но доверять Куциану я была совершенно не готова, даже вариант положить его на пол казался мне очень, очень, очень опасным и рискованным.

Куциан будто прочел мои мысли.

— Не сбеги, пожалуйста. Я сейчас попрошу у хозяйки комнату, если получится, напротив. И я очень прошу, не делай глупостей. Мы договоримся с твоим другом об условиях и разойдемся полюбовно, ладно, невеста?

Я машинально кивнула.

Далька захлопала в ладоши, радуясь такому согласию, Куциан вышел из комнаты, видимо, искать хозяйку. Я дернула за шнурок, со всеми этими треволнениями мы так и не успели поужинать. Через каких-то полчаса к нам пришла Лима с подносом, презрительно фыркнула, сунула его мне, и ушла, круто развернувшись. На подносе была всякая вкуснотища: зажаренная курица, две тарелки супа, кружки с морсом…

В общем, вечерок мы с сестренкой скоротали славно, по-семейному.

И лишь когда я уже засыпала, ко мне пришли два интереснейших вопроса. Первый был прост: откуда Куциан знает наш язык?

Превращение из лягушки в человека вовсе не давало такого эффекта. Свежеиспеченного мужа, если он языка не знал, сажали за учебники. Тогда как Куциан талиманский знал, говорил на нем почти без акцента, чтобы его различить, в его речь надо было вслушиваться. У джоктиек Лимы и тетушки Хос акцент был гораздо более явственным. Значит ли это, что Куциан акцент целеустремленно искоренял?