Лягушки, принцессы и прочие твари

— Зайцы стадами не ходят, — отрезал Куциан, — она обещала мне не сбегать.

Лер сочувственно посмотрел на него.

— Ты поверил?

— Она никогда мне не врала, — упрямо ответил Куциан.

— Это просто доказывает, что она хорошо это умеет, — злорадно улыбнулся Лер, — а вот то, что она меня не дождалась… видимо, жених был слишком страшным, раз она куда-то пошла, да еще и сестру оставила… с кем, говоришь, Даль?

— С эльфисом. Я имени не знаю, не ведаю, — развела руками та.

— Ну да, из двух зол меньшее… — Лер покровительственно хлопнул Куциана по плечу, подходя в двери, — ты посмотри за Далькой, а я пойду, Лику уговорю вернуться. Как видишь, тебе она не верит… Циа.

— До чего же я не люблю вашу семейку! — рыкнул Куциан. — Я не собираюсь сидеть здесь и ждать. Если ты уйдешь, Лифнадалия останется здесь одна. Хотя нет, я просто верну ее во дворец.

Лер остановился, смерив Куциана с головы до ног насмешливым взглядом.

— Ты? Бросишь маленькую девочку одну? Или отведешь обратно во дворец против ее воли? Ты же добрый! У вас вся семья добрая, отдала свой трон старикам, чтобы тем не скучно было век доживать.

— Это мне говорит человек, который появился из-за того, что кобелю вовремя шлюха попалась, барон с фамилией бабки?

Они стояли друг напротив друга, напрягшись, сжав кулаки. Одно движение, и ринутся в драку. Лер привык слышать про свою грязную кровь, так же, как Куциан, и вправду потомок королевского рода Джокты, привык к подколкам на тему потерянного предками трона. Однако одно дело выслушивать их от давно знакомых людей, на чье мнение, по сути, наплевать, а другое — от давнего недруга. Дело было не в том, что было обидно, а в том, что это была отличная причина, чтобы подраться.

Далька это поняла мигом. Лер коротко подумал, что не ошибся, и что ее Сила и вправду заключается во владении человеческим сознанием и понимании его. Видимо, она чувствует разлитую в комнате злобу, раз ее так трясет.

— Стоять! — рявкнула она.

Она была не только начинающей ведьмой, но и принцессой. Царственность и умение раздавать приказы были у нее в крови. И не разбавленные, как у Лера с Куцианом, не вывернутые наизнанку, как у Лики, а чистейшие.

Куциан обернулся на звук, Лер и так стоял лицом к Дальке. Драка откладывалась на целых несколько секунд. Далька не мешкала:

— Запрещаю драться! — и разрыдалась, пуская в ход древнее женское оружие, доступное даже самым маленьким девочкам — слезы.

Лер виновато присел рядом с ней. Действительно, не стоило ругаться с этим джоктийским выродком при маленькой девочке. И все же он еще заставит этого урода вымыть рот с мылом. Заставит…

Мне снилась большая и знойная пустыня, расстилавшаяся вокруг желтым бугристым покрывалом. Ноги вязли в теплом песке, сквозь воздух приходилось пробиваться, будто я не шла, а в воде барахталась, жутко хотелось пить. В пустыне всходило солнце: сначала было более-менее прохладно, а потом становилось все жарче и жарче, и вот уже вспрыгнувшая на бархан чтобы погреться ящерка задымилась и обуглилась…

На этой жизнерадостной ноте я и проснулась.

Подо мной проплывала дорога. Дорога была пыльная, серая, разбитая копытами и колесами, колдобистая. Я даже увидела пару черных дырок — паучьих норок. А по дороге шли ноги. Тонкие ноги. Даже слишком. Бесшумно шли. Да и сама дорога была какая-то слишком бесшумная, ни ржания коней, ни скрипа колес. Только шелестели где-то деревья и щебетали какие-то птицы. Меня плавно покачивало.

Я попыталась пошевелиться, но получилось плохо — я была укутана в одеяло, как в кокон. Ночью было прохладно, поэтому я попросила у Хос два одеяла, одно из которых отдала Дальке, а во второе с чистой совестью укуталась. И теперь сильно об этом жалела: было жарко, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и меня куда-то несли.

Я бы испугалась гораздо меньше, если бы могла убежать, возможность убежать в любой момент всегда меня успокаивала. Но тут я просто запаниковала, заверещала и пару раз дернулась. А потом еще пару раз. Моталась, как гусеница в птичьем клюве, думала, умру от ужаса. Но к счастью, это быстро прекратилось.

— Проснулась? — участливо поинтересовался смутно знакомый голос, и меня поставили на землю.

Как только меня поставили и отпустили, я тут же захлопнула рот и уставилась на похитителя.

Солнечный свет не был к Фанти милосерден. Я разглядела пару оспинок, которые не заметила в тусклом свете вечерней едальни, откуда-то появившуюся шишку на лбу и ссадину на щеке. Стрелки на глазах размазались, а вот длиннющие ресницы и неправдоподобно белая кожа оказались настоящими.

Глаза и без стрелок были огромны. И глядя в эту безмятежную, темную, на границе с фиолетовым, совершенно нечеловеческую синеву эльфисских глаз я внезапно успокоилась. Почему-то Фанти внушал мне доверие.

С того самого дня, как Боги оставили от моего второго имени, или, как сейчас модно говорить, фамилии, только Рас, то есть только осторожность, я постоянно кого-то опасалась. Даже Лера, даже Дальки, чего уж говорить о матушке или каком-нибудь Херхе.

Фанти настолько явно не был человеком, что даже эльф, наверное, показался бы более человечным. Все дело было в каких-то мелочах, в чуточку слишком длинных пальцах, в чуточку слишком больших глазах и слишком длинных ресницах, в других чертах, которые были самую чуточку слишком, но именно мелочи обычно обращают на себя внимание, отталкивают гораздо больше, чем бросающееся в глаза несоответствие. Наверное, эта его частичная принадлежность к другому Миру и внушала мне доверие. Я так долго боялась здешних вещей, настолько привыкла бороться с постоянным страхом, что легкий испуг из-за того, что передо мной не человек, почти не ощущала.

Даже то, что меня похитили, меня не очень беспокоило. По крайней мере, Куциана я боялась больше, да и как похищение я это не воспринимала. Не отпускают похищенных по первому воплю. Не смотрят участливо. Их волокут в свое логово с вонючим кляпом во рту. Ну, я про такое читала…

Я была уверена, что если Фанти, в сущности, иноземец, представляет для моей жизни опасность, земля за меня вступится. Все-таки я была принцессой, хоть и ущербной.

Поэтому я рассчитывала на то, что сейчас Фанти мне все объяснит. И свое странное поведение, и похищение…

— Да, — я кивнула, — проснулась. Только что я тут…

— Понимаешь, — протянул Фанти, отводя глаза, — я эльфис подневольный… Во многом, я не я, и делаю не то, что хочу. Не повезло в свое время. УЙ! Повезло, конечно, очень повезло… Я бы даже сказал, очень, очень, даже слишком много везения на мою больную голову. Голова этого везения рискует не вместить.

Я с интересом огляделась, придерживая у груди одеяло. Даже в настолько глухой ночнушке, как та, которую одолжила мне Хос, выглядевшей, как поношенный саван, показаться эльфису было как-то стыдно.