Лямур, тужур и абажур
Шрифт:
– Шнурок? – удивленно переспросил Таракан. – Вот уж нестоящий фраер! Мелочь пузатая, шестерка пик… правда, слыхал я тут от одного, что Шнурок к какому-то серьезному человеку пришвартовался, да только не очень я верю. Серьезный человек Шнурка к себе и на версту не подпустит, потому как шестерка – она в любой колоде шестерка, от нее одни неприятности…
– А где бы мне этого Шнурка перехватить? – спросил Василий Макарович, перегнувшись через стол. – У меня к нему деловой разговор имеется.
Таракан огляделся, заметил Раечку и махнул ей рукой:
– Освежить!
Официантка,
– А ты не того… не скиснешь? – спросил тот, недоверчиво покосившись на Таракана.
– Я?! – воскликнул тот. – Обижаешь, Макарыч! Ежели водка не паленая, так что мне с нее будет?
Дядя Вася кивнул Раечке, и та снова наполнила стакан Таракана. Тот присосался к стакану, прикончил его в считаные секунды и снова поднял глаза на Василия Макарыча:
– Так об чем мы, Макарыч, гуторили? Чтой-то я подзабыл…
– Ты же говорил, что не скиснешь! – укорил его дядя Вася. – Я тебя спросил, где бы мне Шнурка найти!
– Ах, Шнурка! – Таракан часто заморгал. – Это мы можем. Это мы запросто. Только, Макарыч, ты ведь мою таксу знаешь…
– Знаю… – пригорюнился бывший мент. – Дорого берешь, Таракан! Сделал бы скидку по старой памяти! Или как оптовому клиенту…
– Я тебе, Макарыч, накопительную скидку сделаю! – пообещал Таракан.
– Это как?
– А это так: сейчас я тебе начислю десять призовых очков. Если ты ко мне еще раз обратишься – получишь еще двадцать, потом тридцать… а когда наберешь сто очков, я тебя переведу в ВИП-клиенты…
– Ты, Таракан, что – курсы по маркетингу закончил? – удивился Василий Макарович.
– Литературку почитываю! – Таракан гордо распушил усы. – Нужно быть в курсе всех новых веяний!
– Ладно, мне твоих очков накопительных не надо, ты мне лучше скажи, где Шнурка найти… – И дядя Вася положил на стол новенькую шуршащую купюру.
– Слушай сюда. – Таракан понизил голос. – Шнурок – он ведь щипач, карманник… работает он в троллейбусе номер четыре, рабочий день у него стандартный, с девяти до восемнадцати, с перерывом на обед. Обед с часу до двух, так что в это время его на рабочем месте не застанешь…
– Как же так? Ты ведь сказал, что он к серьезному человеку прибился!
– Это он для заработка, а в троллейбусе карманы чистит, так сказать, для души. Чтобы, значит, ква… квалификацию не потерять…
Усы Таракана обвисли, и он начал засыпать. В последний момент, приоткрыв глаза, пробормотал:
– Видать, все же паленая водка…
И с деревянным стуком уронил лицо на стол.
Я оглядела себя в маленькое зеркало и вздохнула. Посмотреть было на что. Сегодня на мне короткое оранжевое пальто колокольчиком с крупными пуговицами, волосы взбиты и обильно политы лаком, а сверху накинут полосатый шелковый шарфик. Глаза были подведены так сильно, что казались круглыми, губы накрашены бантиком, и помада соответствующая, огненного цвета. Пальто дядя Вася раздобыл у своей приятельницы
Маргариты, на помаду я разорилась сама.– Ты, тезка, больше ворон считай, – инструктировал меня дядя Вася. – Рот разинь пошире и в окно таращись, как будто только утром из провинции приехала и теперь Питером любуешься. Глазами хлопай для образа. И главное – сумку на локоть повесь и подальше так отставь, чтобы ему сподручнее было…
Я выслушала его инструкцию, оттопырила руку с сумкой и вскочила в подошедший к остановке троллейбус.
У нас в планах была охота на живца, и роль этого самого живца предстояло сыграть мне.
Дядя Вася вошел следом, и двери захлопнулись.
Троллейбус ехал мимо Казанского собора. Я изо всех сил таращилась на архитектурные красоты, изображая неопытную провинциалку. Локоть с сумкой отставила как можно дальше, чтобы карманник не устоял перед такой легкой добычей.
Пока ничего не происходило.
Троллейбус подъехал к Гостиному Двору, народ дружно потянулся к выходу.
– Дамочка, подвиньтесь! – недовольно проговорил, протискиваясь мимо меня к выходу, тщедушный мужичок в огромной мохнатой кепке. – Ишь, встала на самом проходе, деревня! Понаехали тут… приличным людям уже и не пройти…
Слово «людям» он произнес с ударением на «я».
Я хотела было возмутиться и достойно ответить плюгавому, как вдруг за моей спиной раздался истошный женский вопль:
– Смотри, девушка, он у тебя сумку срезал! Держи вора!
– А ты не лезь в чужие дела! За своими вещами лучше следи! – огрызнулся мужчина в кепке.
И тут же рядом послышался деловитый басок дяди Васи:
– Что случилось? Я из милиции!
– Да вот, этот, в кепке, у девушки сумку срезал!
– Не волнуйтесь! Я его держу! Женщина, свидетелем будете! Проедем в отделение!
Одной рукой дядя Вася показывал свое просроченное удостоверение, другой цепко сжимал локоть плюгавого типа. Тот что-то раздраженно шипел и безуспешно пытался вырваться.
Женщина, которая подняла переполох, испуганно протискивалась к выходу: идти в свидетели она явно не хотела.
– Женщина, куда же вы? – Дядя Вася тоже устремился к выходу, волоча на буксире карманника. Я, в соответствии с утвержденным планом, схватила вора за другую руку и потащила его к дверям.
– Отпусти, ворона! – шипел вор, пытаясь вырваться. – Отпусти, а то хуже будет!
Но я вцепилась в его рукав, как бультерьер, и не ослабевала хватку.
Через минуту мы уже стояли на тротуаре, троллейбус отъезжал, на ходу закрывая двери. Свидетельница пятилась, выбирая путь отступления.
– Куда же вы, свидетельница?! – взывал дядя Вася к ее гражданской совести. – Пройдемте в отделение, снимем показания, оформим протокол… вы прочитаете и распишетесь… Мы вас быстро отпустим, часа через три дома будете… самое большее – через четыре…
– Через четыре?! – повторила она в ужасе. – У меня дети из школы возвращаются! У меня обед не готов! – И она припустила прочь, быстро растворившись в толпе.