Любань. 1942. часть 1

– Нормально всё. Коневоды ухаживают, блюдут службу справно. А Седой твой, так вообще, красавчик! А ещё говорят, что нам на смену подходят две стрелковые бригады. Не обманул взводный. А мы, значит, почти в тыл отойдём, на отдых и пополнение. Живы пока, слава богу!

– И когда ты Гриша, всё успеваешь выведать? Прямо дар у тебя на новости.

– Планида у меня такая. Лёва! А лейтенанту, наверное, орден дадут, это точно, не меньше! Два дзота за раз завалить! А мы вот по амбразурам стреляли, а интересно, хоть одного фрица свалили? А? Как ты думаешь, Иван? Попал в кого-нибудь?

– Можа и попал, почем я знаю. Стрелял вроде точненько в дырку!

– В дырку это ты в сортире стреляешь, а у дзота - амбразура! Усёк, Ваня!

– Григорий, ну ты и ботало, у меня прямо от смеха повязка сползает.

– Смех, Лева, это хорошо! Раны быстро заживляет. Всякие - и тельные, и душевные! А вот ещё, братцы, более всего заживляет всякие дела там - борщец с мяском, да с капусткой! Может сегодня -то покормят горячим, пятый день сухари жуем.

По морозному воздуху и впрямь растекался приятный запах от полевых кухонь.

Ночные наступления в течение недели, при сорокаградусных морозах, при господстве немецкой авиации и практически отсутствия прикрытия нашей авиацией, полное отсутствие артиллерии и минометов, а также хорошо укрепленные позиции немцев не приносили должного успеха. Но кавалеристы в спешенном строю наносили определенный урон противнику, хотя и несли большие потери. После ночных наступлений, оставшихся в живых отводили на исходные позиции и там кормили.

Командиры отделения и взводов собирали своих бойцов.

Ряды бойцов полка после сегодняшнего боя ещё заметней поредели.

" 30-го января 87 -я кавалерийская дивизия начала наступление в северном направлении на Кривино, Ручьи и вдоль реки Ровань в районе Апраксин Бор и встретила здесь сильное сопротивление - много было построено вражеских дзотов! К одному из них на 15 метров подполз лейтенант В.Е. Малахов. Гранатами он уничтожил в дзоте 12 гитлеровцев. В течение боя со своим взводом он уничтожил еще два дзота. За проявленный героизм лейтенант 236-го кавполка В.Е. Малахов был награжден орденом "Красного Знамени"...

На второй день февраля на помощь конникам и для их смены стали подходить 58-я отдельная стрелковая бригада и 57-я отдельная бригада. А за ними двигалась 191-я стрелковая дивизия. На правый фланг этих соединений, к Сенной Керести, выходила 4-я гвардейская дивизия генерал-майора Андреева. Через горловину Мясного Бора в прорыв втягивались все новые и новые части.

– Ну, чё я говорил, смена подошла. Отдельные стрелковые бригады, да ещё с лыжниками. А то мы на копытах никак!

– Ну и добре. Теперь дело пойдёт.

– Конечно, пойдет. Вон и майор говорил на построении, что мы выполнили большую задачу, вон какие просторы заняли и сдерживаем. Погибло, правда, много... А вы обратили внимание, как-то плохо майор выглядит. Измотался весь. Мы, правда, тоже не подарки, но он чё-то здорово сдал.

– Заботы много, вот и сдал. Весь спрос-то с него.

Днем бойцы, повзводно, около часа, проходили политобучение, но находились в основном в своих ненадежных укрытиях: от ветра и мороза малость спасало, а вот от случайного попадания бомбы с самолетов не спасло бы. В этом случае, как бог укажет, туда и судьба повернет. Больше холода досаждал голод, продукты в полк поступали с большой задержкой. Выручал, иногда, постный бульон, приготовленный поварами из конины, чай из хвои и коры. И чтобы отвлечь себя от нудного урчания в животе, отвлекались разговорами.

Леонтий уже почти поправился. Даже по утрам опять стал обтираться снегом. Григорий это быстро подметил, а долго молчать он не мог:

– Дюжий, ты, Леонтий! Как на собаке всё быстро зажило. У нас в деревне тоже один дед, ему лет 100, наверное, никто не знает точно, а он не говорит, живет один бобылём на окраине. Всё травки собирает, отвары какие-то лечебные варит. Вся деревня к нему ходит за отварами этими при хворобах. Так помню, один раз он шипом боярки веко под глазом разорвал, так дня через два ничего и не видать было. Чисто, даже шрама не осталось. Во, дедок какой! На него даже собаки не лают, уважают. Так и у тебя мясо с руки и боку снесло, а глядишь, уже, как и ничего! Чудно!

– Так к нему, поди, ещё и девки ходят!

– Вань, вот насчет девок не скажу! Не знаю. А некоторые молодки, после сорока, одинокие вдовушки, заходят. Совета спросить, поговорить, наверное.

– А чё, по моложе - то не могут найти? Мужиков что ли больше нет. Вот ты, например, чем не мужик?

– Понимаешь, Вань, у нас в деревне бабы дородные, дюже серьёзные собственницы, если что не так, сразу в глаз или кочергой. Не допускают, понимаешь, нашего мужика к блуду. Сами ни-ни и нам не моги! Такая вот у нас идиллия в деревне. Бывали, случаи случались, редко, так вся деревня собиралась концерт посмотреть, комедь сплошная. Часа на три хоровод.

– Не, у нас по - прощее. Хотя тоже на показ не побежишь, а так бывает.

– Леонтий, а как у вас в деревне народ поживает?

– Да живут как все, как везде, наверное. Я вот тут вспомнил чё: мне вот сорок два года, а уже считай пятая война. Русско-японская, Германская, Гражданская, Финская и вот эта опять с германцем. Вот и думаю: в Русско-японскую войну не много мужиков воевало с деревни, человек двенадцать, погибло трое, в Германскую уже тридцать двух убило, в том числе и брательника моего старшего, Савелия, а в Гражданскую, тоже человек сорок колчаковцы порубали, и молодых и старых, и в Финскую четверых. Вот и думаю, сколько в этот раз нашего брата поляжет, скольких бабы не дождутся, да сколько детишек сиротами станут. Вот и думаю. А ты, Гриша, бабы да девки!

– Да то не я, Леонтий, то жизнь говорит. Вот убьют нас тут, а женкам-то как жить одиноким да молодым без мужика-то? Вот и думаю тоже, что внесет эта война коррективы жизни и в мою деревню. Бабы ж без мужика всё равно не смогут. Особо молоденькие, которые овдовеют. Чё им делать, коль мужиков не хватать будет! Вот он и расклад жизненный.

– Тут ты прав, не спорю. Я ещё вот что думаю...

Наверху заскрипел снег и творило из еловых веток отодвинулось:

– Здравия желаю, бойцы, спуститься к вам можно?
– это был голос, хоть и охрипший, но узнаваем, голос майора Романовского.

– Заходите, товарищ майор.

В углу "берлоги" тускло мерцала коптилка.

– Нормально обустроились.

И немного погодя, привыкнув к полумраку, узнал старых знакомых:

– Это Вы, братцы! Вот как мы с вами частенько встречаемся. Накурено у вас добре.

– Так теплее, товарищ майор. Покурите?
– Григорий протянул командиру самокрутку, - Вот по кругу обогреваемся.

Майор затянулся и закашлял:

– Что-то махра у вас крепкая?

– Так боец Гуляев её своей кровью смочил, чтоб крепче за душу хватала.