Люби меня по-немецки

Вытаращиваю глаза и сама становлюсь похожей на чужого.

— Что?! Господи, Альбина, ну кто тебя просил? Он не должен был знать, что я здесь!

— Но… я уже… - блеет растерянная секретарша, и я заказываю глаза, психуя, что всё пошло не по плану.

У Курта сегодня важный день, к которому он готовился целый год — он открывает собственную пекарню "Рейнхард и сын", и хоть он намеревался перенести всё на более поздний срок, чтобы быть круглосуточно со мной, боясь пропустить появление на свет своего первенца, я уговорила его этого не делать. Все и так прыгают со мной как с хрустальной: Курт, мама, отец, даже Диана, что мне просто захотелось немного свободы от их гиперопеки. Она, конечно, приятна, но дозированно. В очень маленьких дозах…

Бедный Курт, представляю, как Альбина ошарашила его этой новостью.

Словно в подтверждение моих мыслей секретарша тянет мой разрывающийся мобильный.

— Это ваш муж, — и одними губами: — Простите.

С раздражением беру трубку и, игнорируя за спиной споры, куда лучше пристроить мою плаценту, делаю тон как можно более оптимистичным:

— Привет, дорогой. Ты ещё не смотрел матч? Очень интересно, кто же победит. Ставлю на наших.

— Ульяна! Это ещё что за новости! Почему ты не дома? Ты же обещала! — взволнованно ворчит муж. И хоть он живёт в России уже более двух лет, немецкий акцент остался неизменным.

— Прости, прости! Я просто подумала, что не произойдет ничего страшного, у меня нигде не болело, чувствовала я себя превосходно.

— У тебя срок тридцать девять недель! Что за непослушная женщина! Я уже сажусь в машину, скоро буду. Не рожай без меня.

— Нет! Нет, Курт, не стоит! Альбина уже позвонила Вахтангу Давидовичу, да и чувствую я себя уже намного лучше. Может, мне вообще показалось… — в этот момент ощущаю, как по ногам потекло что-то тёплое. В ужасе смотрю на лужу под подошвами лодочек на низком каблуке и понимаю, что нет, всё-таки не показалось.

У меня отошли воды. На глазах у четырнадцати ошарашенных человек!

— Амазонка? Почему ты молчишь?! С тобой всё в порядке? Ульяна! — обеспокоенно причитает на том конце Курт, а я не могу произнести ни слова, потому что низ живота сковывает очередной болевой спазм. — Ульяна! Скажи же уже хоть что-нибудь!

Я сильная, очень сильная! Но единственное, что может произнести сейчас мой рот, это…

— Мне страшно…

Да, как бы я не пыталась делать вид, что всё под контролем, я боюсь так, что поджилки трясутся. Теперь мне уже не кажется, что идея ждать родов дома была хорошей, а поехать на таком сроке на работу — тем более! А теперь я здесь, сижу в мокрой юбке на глазах у всего совета директоров, мой первенец настойчиво пробивает себе дорогу в этот мир, а я совершенно бессильна хоть как-то повлиять на ход событий!

— Так, кто у нас тут рожает? — в конференц-зал бесцеремонно заходят два медбрата в голубом и, не взирая на мои вялые сопротивления, погружают словно немощную на грохочащую каталку.

— Я уже еду, родная! Я скоро буду, отслежу тебя по локации! Будь на связи, слышишь? — доносится из динамиков голос Курта, и это единственное, что придаёт мне сейчас сил.

Как же он был счастлив когда узнал, что скоро у нас будет ребёнок, буквально светился, распланировал каждый год жизни малыша. Если из-за моего упрямства что-то пойдёт не так…

— Отвезите меня в "Лапкино"! Слышите! Эй! — приподнимаю голову и разглядываю через окошко напротив тёмные макушки. Два медбрата сидят на переднем сидении медицинской ГАЗели и, судя по выкрикам, смотрят по мобильному футбольный матч. — Эй! Вы меня слышите? Я тут рожаю вообще-то!

— Ещё не рожаете, не волнуйтесь, — обернулся один молодец. — Не стоит так нервничать, скоро будем на месте.

— На каком ещё месте? Я рожаю в "Лапкино"! Доктор Вахтанг Давидович Чиковане, он вёл всю мою беременность! Отвезите меня к нему!

— Простите, но мы не такси. Мы везём вас в сто пятый областной роддом по вашей прописке. Ай, ты, чёрт! Промазал! Нет, Гришаня, ну ты это видел?!

— Стойте! Какой ещё сто пятый роддом?! — кажется, что от ужаса даже всё болеть перестало. Резко, насколько это возможно, принимаю вертикальную позу и стучу в окошко водителя. — Ребята! Я серьёзно, у меня там палата-люкс, всё зарезервировано и оплачено. Отдельный душ, туалет, джакузи…

— А будет биде на этаж и картошечка-пюре. Кстати, знаешь, какая картошка у нас там вкусная? — улыбается второй, и я не понимаю, шутят они или серьёзно. — Да вы не волнуйтесь, так, — уже мягче, — у нас хороший роддом и врачи опытные. Целых два из восемнадцати.

Раздаётся нестройный гогот.

— Но я хочу к своему врачу! — едва не плача, опускаюсь на неудобную прикрученную к полу кушетку.

Это не просто "пошло не по плану", это вообще всё пошло через одно место! А ещё автомобиль едва тащится по этим пробкам. И надо же было этому эпохальному матчу проходить именно сегодня!

Это всё Курт. Это он сокрушался, что его сын пропустит историческую битву немецев и русских. Если так пойдет дальше, то Рейнхард-младший появится ещё до того, как раздастся финальный свисток.

Позади доносятся настойчивые сигналы клаксона и я вижу в заднем окне "Инфинити" Курта.

Неуклюже пробираюсь через какие-то непонятные кресла и кушетки и прилипаю носом к стеклу.

Курт, мой любимый красивый муж сидит за рулём и, нахмурив брови, старается не терять самообладания.

Не смотря на абсурдность и даже критичность ситуации не могу не отметить, как ему идёт этот тёмно-синий костюм и лёгкая брутальная щетина. Мы женаты уже почти два года, а я до сих пор с жадностью прожорливой нимфоманки наблюдаю каждое утро, как эротично он жарит бекон в одном лишь переднике на голое тело… Да, с появлением в нашей жизни ребёнка от многих привычек придётся избавиться.

Словно почувствовав, что думают о нём, Рейнхард-младший снова даёт о себе знать. Боль сковывает промежность и как бы я не пыталась держать лицо, оно всё-таки корчится в гримасе.

Курт хватает с приборной панели телефон, и тут же я слышу в своём кармане настойчивую вибрацию.

Принимаю вызов и даже не пытаюсь защищаться:

— Прости меня, я знаю, что вела себя как последняя эгостика. Надо было послушать тебя! Сидеть дома, а лучше лечь заранее в "Лапкино"… А что если мы не успеем?! В городе такие пробки, а до перинатального центра ещё так далеко…

— Мы успеем! Ещё чего! Не забывай, мой сын наполовину немец, а мы привыкли всё делать чётко в срок.

— Но так же он наполовину русский, и мы привыкли, что у нас всё через жо-о-о-о… Как больно! — обессиленно опускаюсь на кушетку и пытаюсь дышать как учили на курсах будущих мам. К сожалению, ничего не выходит и в голове всплывают только лишь нецензурные слова.

Я рожаю! Господи! Рожаю! Я столько представляла себе этот день, но даже подумать не могла, что всё будет вот так! Два интерна и сто пятый роддом с биде на этаж! Да и то, если ещё успеем. Судя по тому как мы плетёмся, наш сын отметит в этом автомобиле своё совершеннолетие.