Люби меня

И Саша, конечно же, чувствует, что я отдаляюсь. Из-за этого злится. Начинает давить на меня. Ревнует еще сильнее. Доходит до абсурда! Ведь он накручивает себя и выносит мне мозг, даже если увидит меня где-то с Артемом Чарушиным – будущим мужем моей сестры. Я уж молчу о Дане Шатохине, номер которого в одной из ссор он заставил меня удалить. Сашка психует, когда какой-то незнакомец прокомментирует или лайкнет мои фотки в соцсети. А если кто-то в реале приблизиться посмеет, скандал неизбежен. Бесполезно объяснять, что парень только спросил меня, где, допустим, находится кафедра теоретической кибернетики и прикладной математики.

– Я, сука, просто закрою тебя в этой ебаной квартире и все! Будешь учиться онлайн! Никуда отсюда не выйдешь! Ясно тебе, блядь? Никуда!!! – выписывает в ярости уже привычные угрозы.

– Сколько можно?! – заливаюсь слезами обиды. В последнее время я часто плачу, и мы оба все меньше обращаем на это внимание. – Ты так плохо обо мне думаешь, что ревнуешь к любому, кто со мной заговорит! Молодой, старый, кривой, толстый, тощий, косой – пофиг! Ты просто не доверяешь мне!!! Считаешь, меня так легко затащить в постель?! Такого ты обо мне мнения?! Это, блин, нормально вообще? Как ты, блядь, смеешь?!

– Не давай мне повода! – рявкает Сашка в ответ.

Мы часто так кричим. Раним друг друга.

Я вижу, что ревность моего Георгиева – не какая-то пустая дурь. Она жрет его изнутри, и он не может с ней справиться в одиночку.

– Какого повода? Какого, черт возьми, повода?! – заходясь в истерике, бью кулаками по кровати, на которой в этот момент сижу. – Может, ты находишь его внутри себя? Может, по себе судишь? Может, у тебя самого грехи накопились?!

Саша яростно тянет ноздрями воздух и бросается ко мне. Налетев, сваливает на спину. Впивается пальцами в плечи. Лбом давит в переносицу. Всем остальным телом и вовсе будто размазывает меня.

– О чем ты, мать твою, говоришь? В своем уме вообще? Какие грехи, блядь?! – горланит в надрыве.

– А ты?.. – рыдаю я. – В своем?! Что ты мне приписываешь?!

Он стонет так, будто воет от боли.

И выдает:

– Говори со мной! Что у тебя там? – кажется, не требует, а именно просит. По ощущениям, молит об этом, прижимая ладонь к центру моей груди. – Говори!

– Нечего говорить… – понимаю, что обманываю. Но открыться уже не могу. Наверное, мы оба утратили доверие друг друга. Оно было слишком хрупким. – Ты и так все знаешь, Саш. Там ты. И все, что с тобой связано.

– И что со мной связано? Расскажи.

Я закусываю губы и мотаю головой.

Не могу.

– Соня…

– Нет!

– Соня!

Зажмуриваюсь и подаюсь к нему, чтобы вцепиться зубами в губы. Именно зубами, потому что хочу зафиксировать. Не дать ему увернуться и продолжить допрос. Когда Саша кусается в ответ, отпускаю. И сразу же принимаю в себя его горячий язык.

Адреналин бьет по нервам. Мы мгновенно слетаем с катушек.

Поцелуй яростный. Секс еще более агрессивный. Трахаемся так, будто физически доказываем друг другу свою любовь. Плотью заглушенные ответы выбиваем. Плотью свои собственные чувства выплескиваем. Плотью исцеляемся и усыпляем тревоги.

К Новому году наши отношения достигают какой-то критической точки. Я его, можно сказать, отмечаю в одиночестве. Все дело в том, что Сашка не пускает меня к Чарушиным. Я, конечно, сильно не настаиваю. Вижу, что это маниакальное чувство ревности бурлит внутри него адским пламенем. Знаю, что если уговорю и проведу в гостях те пару часов, на которые он едет к своей стервозной матери, буду всю оставшуюся ночь за них расплачиваться. А я слишком устала от ссор.

К бою курантов Саша не успевает. Как я догадываюсь, мать ныла и долго не отпускала его. А потом дорожная пробка, мои слезы и его извинения по видеосвязи.

– Где ты? Далеко, да? Не успеваешь? Очевидно же… Две минуты осталось… Я стол накрыла… Сама для тебя готовила, – для меня это много значит. И он понимает. – Что за блядство, Саш? – рыдаю и ненавижу себя. – Почему все так? Куда мы катимся? Когда это закончится?

– Никуда мы не катимся, Сонь! Что ты придумала? Малышка? Ну, прости, девочка моя… Не плачь, пожалуйста, – сам дышит тяжело. – Ты открыла шампанское? Давай, открывай. Ничего сложного там нет. Откручивай мюзле. От себя! Только не тряси бутылкой… Блядь…

Но мне хочется ее трясти. Делаю это намеренно, выплескивая добрую часть своей нездоровой злости.

Почему я, черт возьми, должна учиться открывать шампанское, когда у меня есть мужчина? Почему я должна отмечать чертов Новый год с ним по видеосвязи? Почему должна скрывать то, что давно разъело душу?

Пробка с хлопком выскакивает из бутылки. Меня заливает пеной. Смеюсь и отпиваю из горла, как делали с Саней вдвоем, когда он лишал меня девственности.

– С новым годом, Солнышко! – рвет пространство квартиры его громкий заряженный радостью выкрик.

– С новым годом НАС! – кричу так, чтобы и его динамик от моих эмоций трещал.

То, что шампанское забрызгало все вокруг, и мое лицо в том числе, позволяет незаметно пустить дополнительные капли слез.

– Я люблю тебя, Соня-лав, – окатывает меня лаской.

Это заставляет еще сильнее плакать.

Господи, я стала какой-то долбаной истеричкой!

Не хочу… Не хочу так!

Устанавливаю телефон на стол впритык к салатнице с оливье, выпрямляюсь и быстро скидываю платье. Красуюсь на камеру в черном кружевном комплекте, который покупала конкретно для этой ночи.

– Я жду тебя, Саша… – прикусывая нижнюю губу, скольжу пальчиками под трусики. – Давай скорее… А то я без тебя не только шампанского напьюсь…

– Блядь… – хрипит он и краснеет. – Ты хочешь, чтобы я не доехал?

При этом резко рулем крутит. Шум двигателя становится громче. Не знаю, куда свернул, но скорость явно увеличил.

– Нет… Хочу, чтобы доехал… – высвобождаю из кружева одну грудь и демонстративно зажимаю пальцами сосок. – Хочу тебя… – вторая рука глубже в трусики уходит, погружаюсь в себя, и Сашка это понимает.

– Блядь…

Естественно, он набрасывается на меня, едва появляется дома. Трахает прямо в гостиной, на краю накрытого мной стола. Вбивается неутомимо, словно обезумевший. Я дважды кончаю, Сашка даже не замедляется. Кричу, раздирая ему плечи. От переизбытка ощущений плачу. Ему в тот момент плевать. Он уничтожает меня своей страстью. Кажется, после него мои ноги попросту не сойдутся вместе. Промежность горит и безостановочно пульсирует. Низ живота каменеет и болит. Но я все равно снова и снова кончаю. Сашка знает, что сделать, чтобы я улетала. У меня нет шансов на сопротивление. После очередного взрыва скатерть подо мной намокает. Едва не заваливаюсь спиной на чертовы салаты. Саша перехватывает и, сняв меня со стола, опускает перед собой на колени. Четыре жестких толчка в мой рот, и он заставляет меня лакомиться своей спермой.