Люби меня

Круто.

В груди отчего-то возникает жжение. И в этот раз оно не ощущается приятным.

Что это еще за хрень?

Не отрываю взгляда от дороги. Внешне никак не реагирую. Но, блядь… У висков проступает пот, так мне жарко за мгновение становится. А следом… До жути зябко. С трудом сдерживаю дрожь.

– Ты один из звездной пятерки, да? Вы с Чарушиным, который залипает на мою сестру, и еще двумя шумными парнями по утрам прямо на парковке в зоне А курите! Я права?

Наверное, я мог бы гордиться уровнем конспирации, которым не без влияния своих чертовых предков овладел. Соня заметила, как Чара пялится на ее сестру, но при этом не уловила интереса с моей стороны к себе. Хотя никакого определенного интереса у меня, конечно же, нет. Но, блядь… Я смотрю на нее. Иногда. Ладно, не совсем иногда. Да, определенно, мне стоит собой гордиться. Только вот… Сука, не получается.

– Ты молчун, ясно, – продолжает тарахтеть Богданова, и я понимаю, что ей реально пофиг на мои ответы. – Со мной можешь молчать. Все нормально. Если тебя, конечно, не смущает то, что я говорю сама с собой… Не смущает?

Намеренно сердито на нее смотрю. Что ответить – не знаю. Просто не знаю, блядь.

– Уже недалеко. Скоро расстанемся. Можешь забыть меня, – эти заключения, сделанные легкомысленным тоном, меня почему-то бесят сильнее всего предыдущего. – Не переживай, ничего в твоей машине оставлять не буду… Эм-м… У меня просто нечего оставить, – смеется так же легко, как и говорит. Но в голосе проскальзывает что-то такое, что напоминает мне очень странное чувство. – Ну, там… Знаешь, как в книгах бывает? Подвеска, помада, браслет, сережка, хрустальная туфелька…

Под моим слегка охреневшим взглядом она резко замолкает, вздыхает и опускает взгляд.

– Извини. Ты заставляешь меня волноваться, – удивляет этим признанием еще сильнее.

А казалось ведь, выше уже некуда. Сегодня вечер каких-то ебаных открытий?

– Ты меня волнуешь, и поэтому я болтаю какую-то ерунду, – повторяет, не поднимая взгляда от своих колен. Я на них тоже смотрю. И, блядь, по спине летит та самая волна дрожи, которую я так долго сдерживал. – Еще пару минут осталось… – в этой оборванной фразе я уже точно могу определить то, что боялся признать ранее – ей грустно. Почему? Это как-то не вяжется с ее характером, который я успел прочувствовать за недели, что она ходит в наш универ. – Минута, – вздыхает громче. – Материальных вещей, чтобы забыть, и правда нет. Но можно я оставлю тебе духовные ключи? Мне кажется… – запинается. И вдруг вскидывает на меня взгляд. – Мне кажется, ты тот самый… Мм-м… Ты как будто мой человек, знаешь?..

Если бы я был подключен к медицинским аппаратам, то сейчас бы они выдали пронзительный писк, потому как у меня, мать вашу, неожиданно останавливается сердце.

– Смотри… – шепчет она. Я неосознанно реагирую чересчур буквально ­– смотрю. На ее губы смотрю. Сердце так резко запускается, что первый удар звучит внутри меня, словно гонг. Не просто оглушает. Вибрациями и эхом по всему организму точится. – Солнце. Книги. Музыка. Любовь. Мармелад.

– И что это значит? – выталкиваю хрипло, нарушая обет молчания, который зачем-то сам себе дал. – Звучит как Морзе в исполнении бухого моряка.

– Стой, стой… Остановись здесь, пожалуйста!

На автомате давлю на педаль тормоза. Соня пронизывает меня последним жгучим взглядом и выскакивает из тачки, буквально сразу же исчезая в темноте.

– А у Сонечки талант! – восклицает одна из ее подруг, поднимая бокал с оранжевым пойлом. – Заметили? Она способна обаять даже самого зловредного препода.

– У нее голос гипнотический. Я сама временами подвисаю, – поддерживает другая. – Про улыбку я вообще молчу!

– А как она глазками стреляет, м? – топит третья.

– Ой, ну хватит, – затыкает их раскрасневшаяся Соня.

Я, сука, яростно против, чтобы она кого-то там обвораживала. Не надо больше жертв. Я хочу быть единственным. Любовь-мармелад, блядь… Она не имеет права размазывать кого-то еще.

Только как сказать об этом ей?

Залипаю на Соне взглядом, и убрать его уже не могу. Охота схватить ее и унести с концами. Поэтому когда она, поймав меня в этом подвисшем состоянии, зовет площадку, с радостью соглашаюсь, а уж танцором диско меня даже по блату с натяжкой не обозвать.

– Спасибо, – выдыхает Соня мне в ухо, едва в толпе обнимаю ее.

– За что? – искренне не понимаю я.

Хотя я, сука, многое до сих пор не догоняю.

– За то, что ты делаешь. За то, что ты со мной. За весь этот день, Саш.

Чувствую, как стучит ее сердце. Отдаю себе отчет, что и она мое ощущает. Вместе они, как обычно, работают на предельных скоростях.

Соня слегка отклоняется. Вижу в тусклых красных лучах ее глаза, губы… И снова глаза. Не сбиться с курса. Не сорваться с крючка.

– Я хочу быть с тобой всегда, – вещаю для самого себя неожиданно.

– Я с тобой тоже.

Вы когда-нибудь пьянели от слов? То, что между нами искрит так, что ослепляет, это уже воспринимается как данность. Но головокружение, вспышки удовольствия, бешеный огонь в крови, одуряющий хмель по разомлевшим мышцам и бесконечная эйфория в самом чувствительном месте за грудиной – все это до сих пор изумляет.

Улыбаюсь и подхватываю Соню на руки. Когда сталкиваемся лбами, довольствуюсь этим контактом как высшей благодатью. Музыка будто сама нас вращает. Я лишь слегка качаюсь, а кружит нас так, словно на реактивной карусели вокруг земной оси летим.

Долго не чувствуем усталости. А надоесть этот контакт просто не может. Потому и проводим на танцполе большую часть ночи. Сонины друзья догуливают без нас. Я под закрытие только счет оплачиваю.

– Едем к морю? – предлагаю, когда покидаем клуб.

– Давай, – соглашается Соня несколько вяло. Устала, догадываюсь я. – А что будем делать?

– Встречать рассвет.

Видя, как загораются ее глаза, широко улыбаюсь.

– Ух ты! Да! Хочу! Хочу! – оживляется, словно у нее резервный генератор врубился. – Хочу!

На пляже только скидываем обувь, Соня бросается танцевать. Я иду за ней и смеюсь. Откровенно наслаждаюсь. Дыхание в груди спирает, но все эти ощущения – часть кайфа.

– Догоняй! – кричит она, подкидывая жару в топку моей груди. – Догонишь?

Блядь… Конечно, догоню. Ведь у меня с ней крылья вырастают. Лечу, пока не оказывается в кольце моих рук. Соня смеется и визжит так, что в ушах звон встает. Отражаю половину этих звуков и вбиваю ее спиной себе в грудь. Так приятно ее ощущать, что даже больно. Воздуха не хватает. Но он будто и не нужен. Тяну рывками и прижимаю Соню, прижимаю, прижимаю… Земля вращается, словно толкнул кто-то. Резко слепит первыми яркими лучами солнца. И сходу нам становится жарко.