Любимец принцесс (измененная версия) - 2 сезон

– Ты чего так завелся, Тэппей?
– одна вдруг подмигнула мне.
– Хотя, не отвечай, я знаю, из-за чего. Небось подумал, что я специально напросилась, да? Пока я просто тебе помогаю. Не спорю, не лезу в драки, делаю строго то, что ты скажешь.

– А потом?

– А потом… увидим. Скажу только одно: настанет день, когда я приду во всеоружии, а ты не будешь к этому готов. И тогда, Арима, ты никуда от меня не денешься. Даже если мне ради этого придется нарушить соглашение Горячего Источника.

Больше она ничего не стала объяснять - положила мою ладонь на ручку своего чемодана, развернулась, и поступью королевы направилась к выходу. Там нас уже ждал мой новый друг.

– Палестинец, я нашел такси. Ого! Кто это?

– Кто это?
– повторила моя напарница его вопрос.

– Сэйка - Самурай, Самурай - Сэйка, - буркнул я.
– Я снял у него комнату в трущобах, а она будет мне помогать в одном деле… - и тихо прибавил на русском: … как бы двусмысленно это не звучало.

Председательница социального клуба окинула оценивающим взглядом мозолистые руки и внимательное лицо Самурая - тот, в свою очередь, оценил тонкие губы, волевые глаза и шубу. Как по мне, пусть бы стояли и любовались друг другом хоть до конца дня, но, все-таки, много дел еще впереди.

******************

Такого напряженного ожидания герцогский дворец Винсента ван Хоссена не знал еще с тех времен, когда славное королевство Хермеш воевало с Японией за границу своей территории. Тогда людям часто приходилось сидеть в роскошной гостиной, в полном молчании, каждый наедине со своими мыслями. И когда кто-нибудь входил в комнату с письмом или просто с бумагой, каждый вздрагивал как бык, завидевший мясник с ножом, целеустремленно направляющегося в его сторону.

Сейчас гостиная была пуста, людей, которых в те времена сидели здесь, уже давно не было на белом свете, однако ван Хоссен-старший вел себя совсем как в те времена. Сначала он писал на бумаге, поворачивая голову к окну при малейшем шуме; потом сидел в кресле перед камином, с закрытыми глазами прислушиваясь к чему-то далекому, и напоследок, взял в руки сотовый телефон, словно раздумывая, позвонить или нет. Дождался он того, что телефон сам завибрировал, сообщая о входящем звонке.

– Ван Хоссен на связи.

– Приветствую, Винсент, - громыхнула трубка бодрым стариковским басом.
– Как оно, ничего?

– Доброе утром, Иссин… то есть, день. Как обстоят дела в столице?

– По этому поводу я вам и звоню, Винсент. Кажется, кто-то вне планово объявил нам финансовую войну.

Ван Хоссен потер глаза.

– Что?

– Войну, Винсент, войну. Наши акции на бирже падают, в результате рейдерского захвата мы лишились трех предприятий, и плюс меня вызвали в суд для разбирательства по делу изготовления некачественной продукции, которой якобы уже отравилось пятьдесят человек. Понимаете, что творится?

– Не очень….
– чуткое ухо ван Хоссена уловило какой-то шум на первом этаже дворца.
– Погодите пять минут, Иссин, я вам перезвоню.

Буквально сбежав с лестницы, как делал это когда-то в молодости, он облегченно вздохнул.

– Сильвия! Слава Богу, с тобой все в порядке!

– В порядке, отец, - принцесса расстегнула пояс, и взвесила меч в руке.
– Со мной - да. С Хермешем - нет.

– Что произошло? И почему ты так долго отсутствовала?

Вместо ответа Сильвия протянула ему кусочек бумаги, являющий собой листовку, которые обычно раздают перед выборами правительственного комитета.

– Где ты это нашла?

– В деревне возле новой военной базы.

Сотовый зазвонил снова.

– Иссин? Нет, у нас все еще хуже. По телефону не могу все рассказать, мне придется ехать к вам. Вы сами приедете? Хорошо, как скажете… - Винсент обернулся.
– Сильвия, ты куда?

– Мне нужно потренироваться. И кое о чем подумать. Очень серьезном.

– Дочь, но ты ведь только что вернулась из опасного путешествия. Разве ты не расскажешь подробности?

– Позже, отец, позже.

******************

На фоне серых стен, потемневших окон и коврах, покрытых подозрительными пятнами, Сэйка являла разительный контраст.

– Ужас, - наконец, вынесла приговор председательница социального клуба, подводя итог осмотру домика.
– Здесь все непригодно для жилья. Но, на первое время и это сгодится.

Тоже мне, оценила. Самурай смущенно кашлянул.

– Я уже говорил, что прежде никогда здесь не был. Разумеется, в ином случае я бы навел здесь порядок.

– Не парься, брат, это она так шутит, - посоветовал я на русском.
– И вообще, поменьше старайся обращать на нее внимание. Она любит руководить, знаешь ли….

– Разделим дом на троих, - тоном, не терпящим возражений, заявила Сэйка.
– Я возьму себе угловую комнату с видом на окно, наш хозяин - восточную сторону, а тебе, Арима, придется спать в гостиной на диване.

– Ты чего тут раскомандовалась?
– поинтересовался я.
– Ты, что ли, всю эту музыку оплачиваешь?

– Ради Бога, Арима, можешь спать со мной в комнате. Но учти, что она маленькая, и кровать там только одна.

– Эм… Ну… Короче, Самурай, мне твой диван в гостиной очень понравился, напоминает тот, что был у меня дома, в Питере. Если не возражаешь, я его займу для ночлега.

– Желание клиента - закон, - ответил мой друг, пряча улыбку.
– Устраивайтесь поудобнее.

– И надо бы провести тут генеральную уборку, - председательница социального клуба с деловым видом оглянулась.
– Для начала… Тэппей, куда это ты собрался?

– Работать, - я толкнул чемодан к стене, и направился к двери.
– Мы здесь по делу, если кто забыл. Пойду, разведаю обстановку.

– Вернись, сейчас же! Сначала сделаешь генеральную уборку, потом пойдешь, куда захочешь. Арима!

– Правильно говорят, одних женщин хочется добиться, а других хочется добить, - пробормотал я под нос, выскакивая на улицу, и захлопывая за собой дверь.

Солнце спряталось за тучи, похолодало. Сунув руки в карманы, я начал топтаться на снегу, делая вид, что дышу свежим воздухом, а на самом деле просто вертел головой, осматривая окружающую местность. И, как ни странно, чем больше смотрел, тем больше мне здесь нравилось.

Больше всего это поселение напоминало фавелы Рио-де-Жанейро, которые я не раз видел по телевизору, с той лишь разницей, что здесь все было сделано не в европейском, а в восточном стиле. Около семидесяти домиков раскинулись на равнинной местности, в десяти километрах от шоссе; лепились они друг к другу так тесно, что образовывали самый настоящий лабиринт из узких улочек и заборов. Единственная широкая дорога разрезала поселение напополам: один конец обрывался у местной церкви (надо же, тут даже церковь есть! Может, оттуда вывозят наркотики в иконах?), другой проходил через небольшой лесок, и выходил на шоссе. Плоские крыши домов, то поднимающиеся, то опускающиеся, заборы и какие-то бетонные, недостроенные нагромождения… да тут для Палестинца был настоящий рай. Чтобы получить экстрим, достаточно просто выйти на улицу, и оскорбить первого попавшегося прохожего. Интересно, а что нужно натворить, чтобы застрять здесь на половину, а то и на всю жизнь?

Пока я размышлял в таком духе, меня тоже откровенно разглядывали. Из верхнего окна домика напротив таращилось какое-то лицо, на порогн сидели подозрительные, мужчина и женщина в обносках, и тихо переговаривались, многозначительно кивая в мою сторону. Возвращаться обратно в к себе совсем не хотелось, поэтому я терпеливо ждал, когда кто-то сделает первый шаг. Но судьба, как всегда, решила пнуть меня совсем в другое место.

Не прошло и пяти минут, как началось какое-то оживление - головы жителей вдруг повернулись вправо, и на лицах появились какие-то жесткие усмешки. Послышалось натужное фырчание, и в поле зрения вдруг появился блестящий черный “Кадиллак”, который неторопливо ехал по широкой дороге. Выглядел он, как космический корабль пришельцев, приземлившийся на ферме. Поравнявшись с мной, он вдруг резко дал по тормозам, хлопнула дверца, и ко мне направился самый натуральный хряк, облаченный в рясу японского священника. Губы лоснились от жира, живот нависал над ремнем… в общем, еще похлеще того копа, на котором я выместил злость сегодня утром. Они что тут все, плюшками балуются?