Любимые враги

– Ким, я серьезно!

– Если так, то объясни: откуда у тебя баблосы?

– Есть флеш-накопитель.

– Все-таки моя наводка была правильной, - констатировал Ким.
– А вы мне не верили. Аня, так вообще рвалась с авансом кинуть.

– Не об том говорим.

– Верно. Сколько нарыли?

– Килограмма два сверхчистых платиноидов. Без сертифицированной оболочки. Зато с логотипом кампании в углу, - уточнил Семен.

– Какие идиоты выбросили туда флеш-накопитель?!
– удивился Ким.
– Ты сделал анализ?

– Его не выбросили. Мы шерстили сектор, где еще не поработали ни сборщики, ни черные копатели. Анализ я провел обычным школьным тестером. Металлы чистые. Состав определяется враз. Обошелся даже без дополнительных проб.

– Если тебя не возьмут за задницу хозяева этой шняги, то офигенно обогатишься!

– Ты как посредник тоже. Ну что, банкуем?

– Странным ты стал, Сеня... Ладно, банкуем. По такому случаю, разживусь у рейдеров в долг парой-другой "зажигалок", все равно сдачу не наберу. А зачем тебе...

Семен положил руку на плечо Кима и произнес:

– Это хорошо, Ким, что ты ни о чем не спрашиваешь. Всегда приятно иметь дело с человеком, не сующим нос в чужие тайны.

Ким бросил на Семена удивленный взгляд. А потом понимающе хмыкнул и кивнул, сказав:

– Конечно-конечно! Меньше знаешь, лучше спишь.

3

Ночь.

Мусорка.

Теплый ветерок с запахом химикалий.

Звездное небо над головой. И подозрительное шуршание невидимых глазу тварей вокруг...

Одним словом - все условия для романтической прогулки под лунами Аметиста.

К такой прогулке Семен готовился неделю. И пришел на Мусорку вооруженным до зубов.

Найдя место, где упырки напали на него, Семен включил манок - устройство, вырабатывающие звуки привлекающие упырков.

А дальше все пошло, как в тумане. Семен помнил только багровую пелену ярости и грохот от взрывов пущенных в скопления упырков из плазмогенератора.

От плазменных зарядов, с ослепительной вспышкой мигом прожигающих землю до полуметровой глубины, гибли десятки упырков.

Впрочем, и раненные твари жили недолго. Они умирали в мучениях - обожженные и пронзенные насквозь огненными брызгами, которые во все стороны выплескивали плазменные заряды, столкнувшиеся вместо земли с деталями из жароупорного металла, валявшимися на мусорных кучах.

Спалив всех вылезших из нор упырков, Семен выпустил в их норы из подствольного гранатомета плазмогенератора все оставшиеся зажигательные гранаты.

– Сдохните все! Это вам за Аню вам! А это за Тома!
– крикнул Семен в вырвавшуюся из последней обработанной им гранатами норы пахнущую горелым мясом волну тепла.

Когда Семен уходил с Мусорки, то еще долго слышал за спиной вопли детенышей упырков, сгорающих в гнездах...

Возмездие состоялось. Ночная романтическая прогулка прошла именно так, как и планировал Семен. Но никакой радости в душе он не ощущал. Там царили тоска и усталость.

4

Они же не потеряли своей власти над его душой, не давая проникнуть туда страху и чувству вины, когда Семен оказался в кабинете городского отдела полиции.

Из окна кабинета Семен увидел пикет - двадцать правозащитников, среди которых толстуха и носатый, держат в руках плакаты: "Позор живодерам!", "Защитим упырков от убийц!" и "Упыркам - права человека!"

В кабинете, кроме Семена, находился еще и полицейский дознаватель. Он подошел к окну. И тоже бросил взгляд на пикетчиков. Потом хмыкнул и сказал:

– Ну что, "живодер" рассказывай, где стащил "Зверобой" с "зажигалками", и зачем укокошил упырков. Мстил?

– Местью ни Аню, ни Тома не вернуть.

– О как!
– удивился дознаватель.

– Я просто хотел спасти жизни других людей, которых бы сожрали упырки, не прожарь я их гнезда.

– Спасатель ты наш... А что насчет остального?

– Остального не помню.

– Ладно, Оленов. Напишешь что-либо вроде: "Нес в полицию найденное на Мусорке оружие, но по дороге подвергся нападению и вынужден был обороняться". И все. В суд дело не передавать не стану. Уж я-то знаю, каковы упырки на самом деле. Люди пропадают, а в гнездах упырков полно человеческих костей.

– Так чего же вы ничего не делаете?!
– возмутился Семен.

– Защитники прав рас-аутистов за горло держат. Даже анализ останков делать не позволяют. Мол, не хрен "нагнетать обстановку вокруг беззащитных существ". А связываться с толерастами даже Правительство боится, куда уж нам. Еще все помнят как активисты-педофилы чуть не скинули правящую партию. А где-нибудь в Голубой Федерации подобные активисты это вообще каждый месяц делают.

– Гады!

– Кто бы спорил... Но ты, пацан, больше о себе думай. "Возмущенная общественность" тебя с дерьмом сожрет. Толерасты крикливы и мстительны. Валить тебе надо из города. А лучше с планеты - так надежнее.

– А куда?

Дознаватель долго задумчиво теребил ухо. И наконец произнес:

– Как вариант - кадетом в сержантское училище "Роскосмофлота". Возраст у тебя через два месяца как раз нужный будет для зачисления на первый курс. Там тебя никто не достанет. А здесь тебе и "терроризм" сосватают, и "преступление против человечности" сварганят. Сейчас я могу тебя прикрыть. А как дело перейдет в прокуратуру, пиши пропало.

Семен задумался. На память ему пришел случай в крематории, где космофлотец отец Ани был единственным, кто поддержал Семена.

– "Спасая человека, спасаем человечество!" - вспомнилось Семену.

– Во-во, Оленов!
– закивал дознаватель.
– Не век же тебе на Помойке торчать. Посмотришь другие планеты. С интересными людьми пообщаешься. И все это - за казенный счет. Чем плохо?

– Дело в том, что мое тело отторгает модификаты.

– Дзеттой переболел?

– Было дело. Теперь я неудачник. Одноклассиники смеются над моей неловкостью. Кроме Ани и Тома, у меня не было друзей.

– В твоем возрасте разница между модифицированными и немодифицированными большой роли не играет. Может, ты по жизни тупой?
– дознаватель усмехнулся.

– Меня по медицинским показаниям отлучили от начальной школы общего образца, отдав на попечение деду, - объяснил Семен.

– Который наверняка воспитывал тебя в духе своих собственных представлений о нормах должного поведения в обществе, - догадался дознаватель.

– Ага.

– Не парься, хлопец! Хоть в "Роскосмофлоте" и чины, и звания военные, но официально это не армия. Туда берут еще и не таких убогих, как ты. Ха-ха-ха-ха!