Любимые враги

– Чо такое, салага?!
– возмутился Семен.
– Ты на кого тявкнул, сопля ржавая?!

– Назад, сударь-сержант! Иначе применим силу, - капрал достал из кобуры пистолет-парализатор.

Семен оглянулся и увидел направленный на него ребристый ствол парализатора.

– Глушить меня вздумали?!
– вознегодовал сержант.
– Оборзели, калоеды! Я вам что, диверсант?!

Возмущению Оленова не было предела. Наш герой жаждал закатить шумный скандал, пусть и с риском получить в живот разряд парализатора.

Но тут Семен остановил себя, испугавшись совершенно незнакомого доселе ощущения. Сепржант ощутил, как со дна его души поднимается волна ярости и силы, способной разом уничтожить не только бестолочей охранников, но весь крейсер.

Лишь на секунду глаза Семена полыхнули Тьмой. Но и этого хватило охранникам, чтобы ощутить ужас и панику. Они испуганно отпрыгнули от сержанта назад, роняя парализаторы на палубу.

Заметив, какое влияние Семен оказал на охранников, Серафима сначала изумленно смотрела на них, трясущихся от страха, а потом перевела взгляд заблестевших от восторга глаз на Семена.

Тот обвел напуганных охранников холодным, презрительным взглядом и, гордо вздернув подбородок, помог медсестре закатить тележку в изолятор

3

Медсестра и Семен зашли в его "апартаменты". И хотя сержант чувствовал себя победителем, легкий холодок от ожидания будущих неприятностей гулял в его солнечном сплетении. Нашего героя тревожило предчувствие, что скоро ему предстоит узнать о себе нечто такое, что ему, такому, как сейчас, - обычному сержанту с парой нехитрых мыслей в голове - сильно не понравится.

– Меня зовут Серафима Штыкова, - представилась девушка.

– Семен Оленов, - сказал Семен.

– Спасибо за помощь!
– девушка одарила Оленова благодарным взглядом.

Семен несколько смутился. Чтобы хоть что-то сказать, он одобрительно кивнул и проговорил:

– Штыкова... Фамилия - то, что надо. Боевая.

– Вообще-то, это фамилия моего бывшего мужа... Первого.

– Ты похожа на мою знакомую. Златкой ее звали...

– А ты похож на пришельца.

– В смысле?

Медсестра на секунду задумалась, размышляя, не является ли то, о чем она собирается сообщить мне, военной тайной. И решила, что не является.

– В твоей медицинской карте написано, что в детстве ты перенес грипп "дзетта", - сообщила Серафима.

– И не просто перенес, а чуть было не сдох от него, - подтвердил Семен с таким видом, словно только что счастливо исцелился от гриппа, вогнавшего в свое время в могилу миллиарды человек.

– У переболевших этим вирусом навсегда сохраняются, воспроизводясь вместе с клетками крови, особые иммунные белки.

– Типа, антитела?

– Ага. Они - словно маркер, метящий выздоровевшего. Убрать их нельзя никаким методом. Даже замена оргпластиком ничего не даст.

– Даже трансплантацией печени?

– Даже трансплантацией мозга.

– Ха-ха-ха! И чего?

– А у тебя этой метки нет. Будто ты и не болел "дзеттой".

– Всякое бывает...
– пожал Оленов плечами и скривил губы, демонстрируя свою полную непричастность к исчезновению каких-то там антител, пусть для кого-то и очень даже важных.

– В джунглях Орсины ты подцепил паучий лишай. И тебе пришлось имплантировать на спину искусственную кожу. Она выдерживает концентрированную соляную кислоту. А у тебя исчезла бесследно. Зато наросла своя.

– И хорошо. Я-то думаю, чего спина чесаться перестала...

– На пораженный паучьим лишаем участках эпителия рост нормальных клеток исключен. Это доказано двадцатилетней практикой работы с такой болезнью.

– Мутация, однако.

– Либо клонирование с пересадкой ментальной матрицы.

– У-у, блин!

– Поэтому к тебе такое отношение. Мало чего в тебя Чужие засадили. В свете последних открытий по свертыванию пространства в тебя могли сунуть шпионскую станцию или даже целую густозаселенную вражескую звездную систему.

Серафима рассмеялась. А вот Семен погрустнел.

– Проняло?
– спросила девушка.

Семен кивнув.

– Но отчаиваться не стоит!
– ободрила его медсестра.
– Не будут они тебя держать на привязи вечно. Ты же не преступник. Нынче даже упыркам права дали. И раз этих людоедов уже нельзя отстреливать, то тебя уж точно не тронут.

– Упырки, говоришь...
– Семен задумался.

– Говорят, сейчас набирает силу Движение защиты людей. Их еще зовут "ретроградами". У них цель - резервации для рас-аутистов. Были даже восстания, - продолжала рассказ Серафима.
– На Омикроне люди вообще перебили этих тварей. Сейчас, правда, планета в блокаде. Боюсь, ради людоедов власти будут воевать с Омикроном. У нас все сочувствуют беднягам.

Тут Серафима заметила, что с сержантом что-то не так. Она взяла Семена за локоть, повернула к себе и, заглядывая ему в глаза, спросила:

– Что случилось?

– Ты веришь в Бога, Фима?
– произнес хриплым голосом Оленов.

– Немножко, как и все. Особенно, когда прижмет.

– Как ты думаешь, если Он существует, то почему допускает Зло?

– Без Зла, наверное, и жизни не было бы. Тут больше биология, чем богословие.

– А если чистое Добро смертельно опасно для эволюции, для развития живых существ, получается, что именно Зло помогло человеку стать повелителем Галактики.

– А теперь одного из таких "повелителей" держат в больничном изоляторе и даже не дают выйти в коридор.

– Ты не смейся, Фима. Лучше подскажи, как мне выпутаться из цепких объятий садистов-медиков. Так меня лет сто взаперти продержат, пока от старости не помру. Подозреваю, меня законопатят в лабораторию и станут годами исследовать, словно подопытную крысу.

Серафима сначала крепко задумалась. И с минуту теребила подбородок, глядя в потолок. А потом ответила - неожиданно умно и дальновидно:

– Надо подключить юристов. Их у нас одиннадцать человек. Четверо - из военпрокуратуры и трибунала. Остальные нотариусы и адвокаты.