Любить, чтобы ненавидеть

Проснувшись, Катя с превеликой осторожностью встала, бросила взгляд на часы и охнула: было без четверти одиннадцать. Никакая, даже самая убедительная выдумка не оправдает ее опоздания, тем более что только вчера она нахально прогуляла из-за Даши почти целый день. В панике Катя наклонилась к Андрею и стала осторожно будить, целуя его в закрытые глаза:

— Андрей, я проспала… я не пошла на работу…

Он открыл глаза, притянул ее к себе, хотел поцеловать.

— Не надо, Андрюша… — взмолилась Катя. — Ты не слышал, что я тебе сказала? Я безнадежно опаздываю на работу!

— Тем более! — воскликнул он, не отпуская ее от себя.

Катя вырвалась и побежала в ванную.

— Придется идти в поликлинику и химичить бюллетень, — крикнула она оттуда.

— Отличная мысль! — отозвался Андрей.

Катя выскочила из ванной полуодетая и заметалась по комнате.

— Хочу успеть к своей участковой, а то придется идти к дежурному врачу.

— А чем дежурный хуже? — не понял он.

— Тем, что у него не выклянчишь больничный. А с участковой проще, она всегда входит в положение.

— А я тем временем пошурую, с твоего разрешения, в холодильнике и приготовлю что-нибудь поесть.

— Ты умеешь готовить? — удивилась Катя, на ходу напяливая на себя кофточку.

— Вы меня обижаете, сударыня. Впрочем, вернешься от своего эскулапа — убедишься сама.

— Ну тогда холодильник в твоем распоряжении.

Она вернулась от врача и с торжеством выложила на стол бюллетень, освобождающий ее от работы на три дня.

— Думаю, на три дня твоих припасов нам хватит, — сказал Андрей, прочитав Катин трофей.

— Ты собираешься пробыть в Казани еще три дня? — Она бросилась ему на шею.

— В какой Казани? — не сразу сообразил Андрей. — Ах да, я же там в командировке… Конечно, собираюсь, наказание ты мое!

— Может, останешься еще на один день? А потом — суббота и воскресенье, — с надеждой спросила Катя.

Андрей отрицательно покачал головой, глаза у него сделались грустными и растерянными. Катя поняла: в их счастливый мирок заглянула Дануся.

На следующий день позвонил Степ.

Катя ждала звонка матери и потому сняла трубку, не подумав.

— Катюх, я тебе три дня названиваю…

— Мы об этом не договаривались, — перебила она его и покосилась на Андрея.

Тот совершенно по-домашнему сидел на тахте и с увлечением смотрел телевизор. Катя пошла на кухню.

— Я же говорил тебе, Катюх, — мы уезжаем на гастроли. Завтра.

— Счастливого пути.

— Ты что, смеешься? Меня долго не будет в Москве, — возмутился Степ.

— Ну и на здоровье. Не вижу в этом проблемы, — стараясь говорить спокойно, ответила она.

— Что-то я тебя не пойму! — повысил голос Степ.

— Пожалуйста, не звони мне больше никогда.

— Как не звонить?

— О Господи, сколько можно повторять? Так, очень просто, не звони и все. Это понятно? Все в жизни имеет начало и конец.

— У тебя кто-то есть? Твой толстобрюхий хозяин?

— Все. Прощай! — Катя повесила трубку.

— С кем ты так резко разговаривала? — поинтересовался Андрей.

— Так, с одним настырным поклонником, — отмахнулась она и сразу же перевела разговор на другую тему: — А скажите, сударь, зачем вам понадобилось снимать номер в гостинице?

Андрей, поразмыслив, неожиданно рассмеялся:

— Я не мог быть совершенно уверен, что все так получится, чудо мое расчудесное…

— Ах ты мой конспиратор! — бросилась к нему Катя.

Дни и ночи слились в один волшебный миг, призрачный, как сон, мимолетный, как ветерок.

Андрей уехал, и теперь неизвестно, когда состоится следующая встреча. Катя решила, что грустить не станет, а загрузит себя работой до предела, встретится с мамой, сходит к отцу на репетицию новой постановки, в которой он впервые выступает в новом качестве — режиссера.

Елена Андреевна встретила дочь своим фирменным пирогом с лимоном и вкуснейшими пирожками с брусникой.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила Катя…

— Тебя, Катенок, и еще Николая Васильевича, — улыбнулась мать, крепко обняла и расцеловала Катю. — Я так соскучилась, звоню, тебя нет. Что происходит?

— Прости, ма, я отключала телефон, — объяснила Катя, виновато улыбаясь.

— Дай-ка взглянуть на тебя, — Елена Андреевна чуть приподняла ладонью голову дочери. — У тебя глаза светятся! Это как-нибудь связано с отключением телефона?

— Ну да, да… Не торопи меня, дай собраться с мыслями, и я постараюсь все объяснить, — Катя замотала головой.

Она забралась с ногами на любимый, знакомый с детства диван, Елена Андреевна уселась рядом.

— Господи, ну чего тут объяснять! Ты влюбилась! Это видно за версту.

— Правда? Что же мне делать?

— Глупышка, зачем тебе что-то делать? Влюбилась — и это прекрасно. Я безумно рада за тебя! — Елена Андреевна крепко-крепко обняла дочь.

— Погоди радоваться. Все не так-то и просто, — чуть взгрустнув, заметила Катя.

Они с матерью понимали друг друга с полуслова, могли, как две закадычные подружки, делиться своими радостями и печалями, подолгу трепаться, когда выпадала такая возможность. И сегодня был такой день — Катя выложила все, что пережила за последние дни: о своей поездке в Средневолжск, о встрече с Андреем, потом вспомнила о Даше и наконец спросила:

— Ма, а кто этот Николай Васильевич?

— Ты так была полна собственными впечатлениями, что мне даже показалось, не слышала моих слов, — слукавила Елена Андреевна.

— Не хитри, я все слышала.

— Какие уж тут хитрости, у меня нет секретов от тебя. Просто объявился неожиданно поклонник — вот и все.

— Ничего себе — такой пустячок: поклонник! Колись, ма!

— Это приятель Ады, вернее, ее мужа. Они были в театре, ну в тот день, когда тебе понадобились билеты в «Ленком», помнишь?

— Как я могу не помнить, если была там с Андреем, я же только что тебе все выложила, — удивилась Катя.

— Прости, но ты упустила эту деталь, и я решила, что в театре был один, а Андрей — это совсем другой мужчина.