Любит ли Бог котят?

– У меня нет стресса. Я почти ничего не помню.

– Иногда нужно вспомнить, чтобы забыть, - терпеливо сказала Софья, бросая на него взгляд поверх очков.
– Так становится легче.

– А вы можете помочь вспомнить? - Сородичев не удержался от саркастического тона.

– Мы можем попытаться вместе, - сказала она.

Лицо Сородичева не выдало ни тени эмоции, он хранил молчание, смотря на девушку. В кабинете повисла долгая пауза.

– Послушайте, не думайте, что я не понимаю вашего состояния, - нарушила тишину психолог.
– Вы не первый кто испытывает подобные трудности адаптации - многие бывшие ветераны испытывают стресс в первое время, не выходят из дома без оружия, никому не могут довериться, даже собственным родным и близким. Особенно собственным родным и близким! Я знаю, что такое посттравматический шок.

– Вы воевали?
– спросил Сородичев.

– Нет.
– ответила девушка, помедлив.
– У меня был другой опыт. На меня напали, пришлось ударить человека ножом.

– Вы убили его?

– Нет, он выжил.

Сложив руки на груди, Харитон откинулся на спинку стула и замолчал. В кабинете опять воцарилось молчание.

– Ладно. Вы все равно здесь, и вам все равно придется приходить сюда ещё какое-то время, - заговорила Софья опять.
– Мы не можем сидеть и молчать. Если не хотите рассказывать о чем-то плохом, расскажите о чем-то хорошем. Неужели во время военных действий с вами не случалось каких-нибудь забавных случаев?

– Ну, - Харитон сделал задумчивое выражение лица и качнулся на стуле, - однажды у нас ОМОНовцы из соседней части поехали ночью за водкой в соседнее село. Заблудились, напоролись на позиции нашей пехоты и давай палить без разбора, думали на духов вышли... Их потом до утра с трёх сторон огнём поливали из всего стрелкового оружия, пока разобрались.

– А что тут забавного?
– смутилась Софья.

– Забавно, что танкисты не подключились... они же там тоже недалеко стояли.

Лицо Софьи несколько секунд носило озадаченное выражение, но увидев озорной блеск в глазах Сородичева она не выдержала и прыснула со смеху, впрочем, тут же взяв себя в руки.

– Ладно, идите, Сородичев, - уже серьёзным тоном сказала она.
– Будем считать, что знакомство состоялось. Надеюсь, что в следующий раз вы будете разговорчивей. Не забудьте от этого зависит моё заключение.

– До свидания, - дойдя до двери Харитон остановился и обернулся.

– Вы что-то ещё хотели сказать?
– спросила Софья.

Правой рукой расстегнув пиджак, Харитон отвёл в сторону его полу и глазами показал на свой пояс.

– У меня нет оружия.

– Отлично, значит вы крепче чем я думала, - одобрительно кивнула девушка.

– ...однако, - продолжила она, когда он повернулся, чтобы уходить.
– Вы видите у меня здесь три стула. Тот который выбрали вы, единственный, с которого одновременно просматривается дверь и окно, а рядом на моём столе, стоит протянуть руку, тяжелый дырокол и металлическая статуэтка Фрейда. Вполне сойдет за оружие в критической ситуации, не находите?

– Я думал - это Юнг, - сказал Сородичев и вышел из кабинета.

* * *

Ещё когда Сородичев поднимался по лестнице, он почувствовал тревогу и сразу ускорил шаг. За годы участия в боевых действиях он привык доверять своей интуиции. Повернув на свой этаж, Харитон сразу увидел открытую дверь их квартиры, и широкую мужскую спину, заслонявшую дверной проход. Услышав приглушённый вскрик жены он не раздумывая бросился вперёд. Стоявший в проходе без звука упал лицом вперёд, получив удар локтём в затылок, в область где шея сочленяется с черепом. Харитон буквально на спине падающего тела ворвался в "гостинку". Двое худощавых мужчин, один в тельняшке и кепке, другой в застиранной майке с надписью: "Сделано в СССР" недоуменно повернулись в его сторону, после чего один сразу получил ребром ладони в гортань и, схватившись за горло скрючился на полу. Другой успел выставить перед собой руки, но Харитон нырнул под них и с разбега воткнулся головой в его солнечной сплетение, от чего тот громко хыкнул и согнулся буквой "Г".

– Харитон, не надо!
– краем уха он услышал громкий крик жены, бросающийся к нему, но, прежде, чем остановиться, ещё успел на автомате амплитудно впечатать колено в челюсть бедолаге в тельняшке, от чего всё тело того расслабилось, и безжизненно вытянулось вдоль потрескавшегося плинтуса.

– Папа, ты их убил?
– в наступившей тишине звонко спросил Мишка.

Этот голос вывел его из состояния боевой эйфории, словно очнувшись, он кинулся к сыну, присел рядом с ним, прижимая его к груди.

– Нет, сынок, ты что, нет, - пробормотал Харитон, не выпуская его из объятий.

Между тем двое из злополучных визитёров уже очухались и, хрипя и охая, потащили из квартиры широкоплечего дружка, который продолжал оставаться в глубоком нокауте. По их перекошенным от злобы и страха лицам было видно, что они многое хотели бы сказать, но учитывая обстоятельства момента, решили удержаться от комментариев.

– Это соседи, - бледная Марина, казалось, была испугана не меньше побитых.
– Они нам ничего не сделали, просто пришли из-за Серёги.

Харитон хотел что-то ответить, но вдруг почувствовал, как стены и потолок поплыли перед глазами, в голове что-то щёлкнуло, и он вспомнил! Вспомнил, как погиб каждый из его группы. В мельчайших деталях. Словно перед глазами крутили цветное кино. Вот одновременно получили по пуле в голову Ваня "Пьер" Перковский и Толик Шахно, пулемётчик Вася из Осмска прошит очередью, осколки гранаты, выпущенной из подствольника, буквально изрешетили Лёню, по кличке "Леон" и так один за другим, из смерти цветной чередой кровавых картинок из памяти, и каждый раз внутри него всё сжималось так, что казалось, сердце сейчас лопнет от напряжения.

– ...Харитон, пусти его! Харитон!

– ...папа, мне больно!

Крики долетели до него откуда-то издалека, очнувшись он пришёл в себя и осознал, что Марина пытается вырвать у него хныкающего Мишку, которого он больно прижал к себе правой рукой.

– Простите!
– выдохнул он, отпуская сына.

– ХАРИТОН!
– в голосе жены был ужас.
– Что с тобой? Что происходит! Ты сам на себя не похож!

– Прости, - повторил Харитон.
– Мне нужно пройтись.

Повернувшись, он буквально выбежал в коридор общаги и, сгибаясь, побежал вниз по лестнице. На улице он едва успел добежать до придорожных кустов, как его вывернуло прямо на землю. Ещё немного посидев и отдышавшись он побрёл куда-то, не разбирая дороги, потрясённый и оглушённый.

Минут через пять он вышел на безлюдную набережную и, остановившись у каменного парапета, нашарил в кармане таблетки, кинув в рот сразу две. Ожесточённо разгрыз их, и рот сразу наполнился горьким вкусом. Через секунду, по всему телу побежала первая тёплая волна эйфории. На него снизошло умиротворение. Минуты две он стоял, оперевшись руками на парапет, глядя на тёмную воду реки и вслушиваясь в свои ощущения. Медленно и величаво свиваясь кругами, увлекая вдаль щепки и редкие жёлтые листья, река казалась ему воплощением покоя, его вдруг неудержимо потянуло вниз, захотелось слиться с ней, нырнуть в её манящие холодным покоем глубины. Харитон наклонился через парапет, и вдруг внизу недалеко от берега мелькнуло что-то белое, наклонившись ещё ниже он увидел, что это человеческое лицо. Поднимаясь из глубины, ближе к поверхности, оно стало различимей, Харитон мог поклясться, что видит бурята Салбона, потомственного следопыта, единственного из разведгруппы Сородичева, чья смерть так и не вспомнилась Харитону. Сородичев протянул руку вперёд... и услышал громкое карканье. Наваждение исчезло, и Харитон увидел ворона. Размерами раза в два больше обычной вороны, тот сидел на парапете всего лишь в нескольких метрах от Сородичева, царапая огромными когтями камень, буравя его блестящими антрацитовыми глазами. Страх, сменившийся злостью, охватил Харитона, и он изо всех сил запустил в птицу тем, что было под рукой - пластиковой бутылочкой с таблетками. Не причинив ворону вреда, она ударилась в сантиметре от его лапы, отскочила и упала в реку. В ответ Харитон услышал громкое карканье, напоминавшее издевательский хриплый смех. Странная птица подпрыгнула и взмыла в воздух над рекой. Несколько ударов могучих крыльев, и ворон стремительно поднялся выше, и через несколько мгновений скрылся в густом тумане, скрывающим другой берег реки.

Харитон посмотрел по сторонам, набережная по-прежнему пуста, а поверхность реки была гладкой и спокойной, как чёрное зеркало, и ничего не напоминало об увиденном им только что.

– Совсем ты расклеился, товарищ капитан, - сообщил сам себе Сородичев и, зябко поежившись, побрёл домой.

Когда он дошёл до общаги, двойная доза наркотика совсем разморила его, он чувствовал себя расслабленным и почти счастливым.

– Нервы всё, нервы, - пробормотал он, подходя к главному входу.