Любите ли вы САГАН?..

Критика сходится во мнении: читатели в полном восторге. Вышедшая в июне 1972 года в издательстве «Флам-марион» тиражом в 100 тысяч экземпляров книга «Синяки на душе» быстро оказалась в начале списка бестселлеров лета того года. В августе роман занял второе место. В сентябре было продано более 200 тысяч экземпляров. Тем не менее Франсуаза Саган чувствовала себя все хуже и хуже, день ото дня все глубже погружаясь в депрессию, которая уже чувствовалась между строк в ее произведении. После его написания она осталась без сил и без всяких желаний на весь год. В это время она сделала заявление, ей совсем несвойственное: «Мне кажется мерзким, что однажды придется умереть. Вам предоставляются различные блага, то есть жизнь, деревья, весна, дети. И вы знаете, что когда-нибудь у вас все это отберут, это нехорошо, это нечестно. Мое отчаяние в большей степени происходит от этого».

В издании от 4 июля 1973 года еженедельник «Минют» не без некоторого смакования сообщил тревожные сведения о романистке в статье под заголовком «Саган в клинике: у нее слишком много синяков на душе». «Она просто, мягко говоря, не выдержала», — резюмировал журналист. На самом деле кризис, который должен быть назван своим именем, даже если это ужасно: delirium tremens, был очень сильным. Пришлось вызвать двух рослых медсестер, чтобы срочно увезти Саган в специализированную клинику. Журналист «Минют» был полностью убежден в одном: Франсуаза Саган — жертва резкого повышения налогов. С другой стороны, история с delirium tremens — это чистая выдумка.

Уставшая, подавленная, романистка сама попросила без огласки перевезти ее в клинику «Сальпетриер» для короткого лечения сном. Статья вызвала настоящий взрыв эмоций, который также не прошел бесследно и для самой писательницы. На улице Гинемер телефон почти не звонил, словно близкие боялись потревожить «тяжелобольную». Чтобы пресечь все слухи, она принялась устраивать праздники. Жерару Мургу пришла в голову простая мысль позвонить той, что вызвала столько толков, и убедить ее выступить на радио в программе Жильбера Пикара «Франс-Интер». Передача ретранслировалась 26 июля 1973 года в 13 часов. Предварительно журналист пояснил: «Эта ложная новость, я подчеркиваю, ложная, глубоко ранила сердце Саган». Дрожащим от возмущения голосом романистка обвинила правительство: «Франция всегда очень хорошо относилась ко мне, и французы — чудесные люди, я их люблю. Но я считаю, что сегодня с ними очень дурно поступают, и они несчастны. Однако я вынуждена их покинуть, сожалея об этом, так как являюсь француженкой по духу, по рождению, по образу жизни». И она сообщила о своем намерении переехать жить в Ирландию, где к женщинам относятся с большим уважением и где любят писателей. Она планирует также вновь выйти замуж и даже иметь ребенка от того молодого итальянца, чье имя появилось на страницах газет. «Он никогда во мне не сомневался, и это меня успокаивает. Его имя — Массимо Гаржиа. Я выйду за него замуж, если он свободен и если он этого захочет». В середине августа, несмотря на то что папа римский Павел VI во время священной еженедельной аудиенции публично выразил недовольство ее просьбой, Франсуаза Саган уехала из Парижа в Шеннон, чтобы подышать ирландским воздухом перед изгнанием. Романистка легко представила себя живущей в плохо отапливаемом доме с баранами и овцами или в фургоне. Уже на месте они с Дени осмотрели несколько построек, но решиться не смогли. Что до фургонов, то они скорее оказались похожи на обычные повозки. Мечта тускнеет: «Во время наших путешествий я повсюду встречала бедных людей, шедших за фургоном, чтобы подтолкнуть его при подъеме или попридержать при спуске. Слава Богу! Мы этого избежали!» Во время своей эскапады Франсуаза Саган посетила пабы, ездила на лошади, отдыхала, слушая ирландские песни… Понемногу она стала забывать о «синяках» на своей душе и в сентябре окончательно отказалась от намерения покинуть Францию, ограничившись уединением в Экмовиле. Романистка, конечно же, не вышла замуж за Массимо Гаржиа, но сохранила с ним тесную дружбу.

«Рассмотрим мой собственный пример: привлекательная внешность плюс репутация хорошего любовника, достаточно высокий интеллектуальный коэффициент и способность к искренним чувствам», — напишет друг Саган в книге воспоминаний, скромно названной «Прожигатель жизни: мемуары международного плейбоя». В начале 60-х годов этот будущий прожигатель жизни окончил учебу на факультете права в Италии, намереваясь усовершенствовать свое образование в Оксфорде. Будучи проездом в Париже, на приеме, организованном Бетт, женой кутюрье Луи Эсте-веца, он несколько раз встречал на себе нежный взгляд молодой блондинки. Международный плейбой тут же навел справки. «Как, вы не знаете Франсуазу Саган?» — возмущенно ответили ему. Однако его информатор не сообщил, что всемирно известная романистка замужем за Бобом Вест-хоффом, который, кстати, находился где-то рядом. Массимо Гаржиа завел с романисткой разговор. Поскольку он умел это делать, ему удалось вырвать свидание на следующий день. Вероятно, Франсуазе Саган очень понравился обед, поскольку после десерта она не ушла. «Измена — это единственный способ укрепить брак», — заявила она. Уверенный в себе, прекрасный итальянец позвонил ей назавтра в надежде на следующую встречу. Но ему с трудом удалось узнать ее голос: настолько она казалась равнодушной. «Мне следовало бы понять, что Франсуаза — одна из тех редких человеческих натур, которые требуют для себя и предоставляют другим полную свободу. Она лишена всякого чувства собственности, и необходимо было оценить это качество, — поясняет он. — То, что я воспринял как равнодушие, на самом деле было проявлением глубочайшего уважения. «Я не ревную, когда ты спишь с другой, — как-то написала мне она, — я стану ревновать, если ты будешь смеяться с другой».

Несколько лет спустя Массимо Гаржиа вспоминал: «Это правда, в 1973 году Франсуаза Саган находилась в глубокой депрессии с повторяющимися кризисами. Пытаясь вывести из этого состояния, я увез ее в Италию. Ее мать, которая, хотя и никогда не была шокирована ее образом жизни, одобрила мой поступок. Что касается женитьбы, то мы были вынуждены отказаться от нее, так как наши привычки были слишком разными. Франсуазе необходимо, чтобы кто-то все время заботился о ней. Я же каждые три дня сажусь на самолет и бесконечно путешествую. А ей это не очень нравилось». Рассказывая о путешествиях, Массимо Гаржиа поделился воспоминаниями и об их пребывании в Нью-Йорке, где Саган, безусловно, скучала. Она позвонила Джеки Онассис, которая пригласила их к себе на обед. «Вдова Америки» попыталась поговорить с романисткой о литературе, что Саган крайне не понравилось. Совершенно очевидно, писательница была раздражена и разговором с женой Аристотеля Онассиса, а последнее ее рассуждение просто привело романистку в отчаяние: «Наша женская проблема состоит в том, что всегда есть какая-то другая женщина, у которой бриллиант крупнее, чем у нас».

Франсуазе уже лучше, но ее здоровье по-прежнему предмет обсуждения. В ноябре того же года эти слухи становятся еще более зловещими. Будто бы она госпитализирована в протестантскую клинику «Шартре» в Лионе. На самом деле она ограничилась лишь несколькими анализами. Из газет Саган узнала о своей неминуемой смерти — в тот момент она как раз находилась у парикмахера. Она решила тотчас вернуться в Париж и появиться через несколько дней с Жаком Шазо в пивной «Липп». Ходили слухи, что нескромное издательство опубликовало эту новость, чтобы обеспечить рекламу роману Гийома Аното «Книга запахов», к которому она написала предисловие. «Я болела целый год, я была без сил, на грани срыва, без тонуса, в нервозном состоянии, мне было не по себе; мне прописали много лекарств, но в какой-то момент они показались мне опасными, ставящими меня в зависимость, бесполезными. Я сейчас же прекратила их принимать, попыталась жить без лекарственных наркотиков, это было нелегко. В течение трех месяцев я пребывала в полнейшей летаргии. Потом, постепенно, я снова начала жить», — рассказывает Франсуаза Саган.

В 1974 году Саган вышла из оцепенения и приняла участие в президентской кампании. Вот уже много лет она не появлялась на политической арене. Вспоминают, как в 1965 году она призывала голосовать заде Голля. Сейчас она поддерживает Франсуа Миттерана и не намерена менять своих позиций. После референдума 27 апреля 1969 года генерал де Голль вынужден был уйти в отставку, а президентское кресло занял Жорж Помпиду. Во время выборов 1974 года сближение социалистической и коммунистической партий позволило левым силам выдвинуть единого кандидата, Франсуа Миттерана, который совсем не боялся своих соперников — Алена Кривина, Арлетт Лагийер и эколога Рене Дюмона. С другой стороны, через два дня после кончины президента Помпиду от оппозиционного большинства свою кандидатуру выдвинул Жак Шабан-Дельмас, его примеру следует Эдгар Фор, а затем и Валери Жискар д’Эстен. Пьер Мессмер заявил, что выдвинет свою кандидатуру при условии, что три последних кандидата выйдут из игры; Эдгар Фор так и поступил, на его место сразу стал претендовать Жан Руайе. Валери Жискар д’Эстен, который хотел заглянуть Франции «прямо в глаза», проводил свою избирательную кампанию очень ловко. Он был приближен к генералу де Голлю, а также представлял интересы молодежи, символизируя грядущие перемены. Первый тур президентских выборов, проходивший 5 мая 1974 года, не отразил реального соотношения сил. Шабан-Дельмас получил 15,1 процента, Валери Жискар д’Эстен — 32,6, Франсуа Миттеран — 43,2 процента. 10 мая состоялись телевизионные дебаты между двумя турами, когда Жискар д’Эстен заставил замолчать своего соперника, коварно бросив ему следующую фразу: «Господин Миттеран, у вас нет монополии на сердца людей!» В период между двумя турами Франсуаза Саган опубликовала в «Фигаро» статью под названием «Взмах метлой» («Coup de balai»), где она изложила причины, по которым следует голосовать за Миттерана: «Его выбор прост, но основателен — он намерен предвосхитить события: если люди работали раньше на чудовищную и таинственную государственную машину, то теперь, быть может, пришло время, когда деньги должны перестать течь к деньгам. Быть может, пришло время закончить эту зловещую комедию, когда у французов есть право платить и право молчать в течение семи лет, потом право говорить и право не платить (штрафов) в течение месяца». В ответ на эту статью «Фигаро» передал Франсуазе Саган увесистый пакет с письмами читателей. Это в большинстве случаев письма возмущенных граждан, дело дошло даже до классики: «С каких пор женщины стали вмешиваться в политику?» И более откровенно: «Неудивительно слышать от вас такое, ведь вы пишете книги, представляющие порочное общество без идеалов, вот почему вы хотите продать Францию красным». Когда Франсуаза Саган заявила о том, что хочет покинуть Францию, с тем чтобы платить меньше налогов, она частично потеряла симпатии своих читателей-соотечественников. О своем решении Франсуаза Саган сообщила в журнал «Нувель обсер-ватер». После своей статьи «Взмах метлы», опубликованной в «Фигаро», писательница информировала своих корреспондентов, что «по-прежнему живет во Франции, платит налоги французскому правительству, как любой гражданин».

19 мая, в воскресенье, проходит второй тур. В нем участвуют 87 процентов записавшихся избирателей: Валери Жискар д’Эстен получает лишь 50,8 процента голосов, то есть всего лишь на 400 тысяч голосов больше, чем Франсуа Миттеран.

В это время, которое она назовет «периодом бездействия», уединившись в своей квартире на улице Гинемер, Франсуаза Саган писала новый роман, который выпустит издательство «Фламмарион» 10 июня 1974 года. «Неясный профиль» был посвящен Пегги Рош — она работала манекенщицей у Живанши в 1955 году, в то же время, что и Беттина, прежде чем стать редактором модного журнала. В прошлом замужем за актером Клодом Брассёром, Пегги Рош будет сожительствовать с романисткой до начала 70-х годов. Их дружба продлится двадцать лет и прервется в 1990 году из-за смерти Пегги Рош. Перечитав этот роман перед тем как приступить к написанию «Страниц моей жизни», Саган заявила, что это ее худшее произведение. Она даже не рекомендовала его читать. В марте она сообщила, что о романе даже трудно говорить, настолько его сюжет ей кажется двусмысленным. Речь идет не просто об одной истории любви. В «Неясном профиле» встречаются герои из прошлого, Жозе и Алан Эш, чья личная жизнь уже дала трещину в «Волшебных облаках». Алан, по-прежнему находящийся во власти жгучей ревности, оскорбляет свою жену, лишает ее свободы, иногда избивает. На одном вернисаже Жозе встречает Юлиуса А. Крама, очень влиятельного бизнесмена, имеющего значительную поддержку в политических кругах. Говорят, что он благороден и беспощаден.

«У него были круглые голубые глаза за стеклами очков и удивительные для таких глаз ресницы: пиратские паруса над рыбачьим баркасом», — рассказывает Жозе. Юлиус узнает, что с Жозе плохо обращаются, и решается вырвать ее из этого ужасного существования. Молодая женщина слишком наивна, она сразу не понимает, что этот человек, намного старше ее, с неинтересной внешностью, стремится лишь к одному — овладеть ею. Все время, пока длится их дружба, жизнь Жозе удивительно легка и беспечна. Юлиус снял для нее чудесную квартирку за умеренную плату. Она как по волшебству находит место искусствоведа с неплохой зарплатой в небольшом журнале. Известный кутюрье одалживает ей платья для приемов… Она в восторге и считает, что жизнь улыбается ей, не задавая себе много вопросов. Но кто же Юлиус? Он не друг, не отец, не ангел-хранитель. Она остается глуха к предупреждениям своего друга Дидье, который давно все понял. Он говорит: «Не знаю, любит ли он, но, как бы то ни было, он хочет обладать вами. Юлиус — самый большой собственник, какого только можно представить». На пляже на Багамских островах, куда он ее привез на отдых, Юлиус наконец раскрывается: «Правда… если я потеряю вас, я не переживу… Вы должны понять: я очень, очень хочу жениться на вас». Жозе начинает понимать, насколько опасна эта игра, она покидает свою квартиру, работу и отправляется жить в парижское предместье с ветеринаром Луи Дале, в которого она влюблена. Когда Юлиус узнает, что Жозе ждет ребенка, он решает покончить жизнь самоубийством. «Он мечтал лишь владеть мной, а я — убежать от него, вот и все; если вдуматься, история довольно жалкая», — заключает героиня.

Выход романа «Неясный профиль» — это повод для журналистов поставить точку в творчестве Саган. Книга «Здравствуй, грусть!» написана двадцать лет тому назад. «Это досадная деталь, — замечает романистка. — Я ее не заметила, быть может, в этом моя вина». Она уточняет: «Да, я написала несколько романов и пьес. Именно они позволили мне создать себе имя и жить с ним. Но, возможно, не из-за этого я чего-то достигла в литературе». Критики досадуют на то, что фон, на котором разворачивается действие в романах Саган, мало изменился. Они упрекают ее в использовании одних и тех же приемов. Вот что пишет Альбер Кантер в «Фигаро»: «Опять гостиная, скучные светские персонажи, актеры в большинстве случаев неудачные, сердца скорее слабые, нежели чувствительные, стаканы с виски, сплетни, мелкие интрижки, которые обычно приводят к тому, что можно назвать нервным кризисом, а не кризисом чувств». Пьер де Буадеффр из журнала «Пуэн» предостерегает ее: «Пусть Франсуаза Саган познает сомнение! В двенадцати романах она спустилась — достаточно пышно, я согласен — по чудесной лестнице безумств, преодолев ее одним махом, в день, когда ей исполнилось 18 лет. Осталось не так много ступенек, чтобы спуститься. Ну что же, Саган, сделайте небольшое усилие! Что стало с вашей непринужденностью, вашей молодостью и этим «духом благословения», которым вы были так горды?» Жан-Франсуа Жосселен из журнала «Нувель обсерватер» не так категоричен: «Надо признать, что в шуме этой гротескной славы она не потеряла ни головы, ни своего знаменитого тихого голоса, который придает ей определенный шарм, а также женскую и своеобразную значимость, что превращает ее в правдивую личность. Двадцать лет спустя мир совсем не похож на окружение бывшего «ужасного ребенка». Маттьё Гале сделал свой вывод в журнале «Экспресс»: «Постепенно, словно лениво — а это ей свойственно, — она переживает саму себя за-счет ретро, своих первых романов. Мы начинаем искренне умиляться, читая «Здравствуй, грусть!», словно смотрим старые фильмы Хичкока с Дорис Дей или Грейс Келли. Жаль, что Саган не превратилась в принцессу. Сейчас был бы удобный повод ее вновь выдумать».

9 ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ НАСТРОЕНИЕ

Франсуазе Саган сорок лет. Как быстро прошло время для нее и тысяч женщин, которые были молоды вместе с ней! Они вспоминают, как будто это было вчера, о тонком силуэте этого очаровательного чудовища, скандального и встрепанного, в котором узнают себя в двадцать два года. Удивленная и слегка опьяненная успехом своего первого небольшого романа, обошедшего весь мир, она, запинаясь, давала объяснения к тексту своей книги. Она была молода, свободна, богата, здорова, вокруг нее всегда было много людей, и она хотела этим воспользоваться. Тем более что в сорок лет она больше не сможет «выбрать свою жизнь». В этом возрасте можно либо принять свой образ жизни, либо терпеть. Франсуаза Саган с улыбкой вспоминает о своих собственных заявлениях и дает себе еще один срок: «Думаю, что теперь, пока нет шестидесяти лет, еще не все потеряно». В возрасте чуть больше двадцати лет та, чей ранний талант вызывал столько недоверия, опубликовала девять романов, поставила шесть пьес в театре, создала либретто для двух балетов, написала сценарий и диалоги для двух фильмов, сочинила десяток песен и опубликовала несметное количество статей самого разного жанра. После двух замужеств, рождения ребенка, нескольких дорожных происшествий, ночных праздников и череды несчастий Франсуаза Саган продолжала свой путь с тем же энтузиазмом, с неиссякаемой энергией, но с хрупкостью ребенка. Именно это, вероятно, заставило самую широкую публику сохранять ей верность, несмотря ни на что. Тратя деньги без счету, отказываясь от почестей, взяв на себя ответственность за свои ошибки, не выражая ни сожаления, ни угрызений совести, она — сама свобода, что вызывает зависть, но одновременно особенно притягивает читателей. Однако, как и героиня романа «Пианино в траве» Мод, прожившая блестящую молодость, но к сорока годам испытавшая разочарование, Франсуаза Саган переживает период некоторого спада.