Любкино заселение(ю)

Душу словно облили эликсиром зла. Уголки глаз защипало, я заплакала.

Я снова и снова кланялась ему, подметая рыжей шевелюрой и без этого чистый, кристальный, стеклянный пол, подле которого было видно того седого мужика и ту столовую, в которой я только что завтракала.

— Но, вы же говорили, Глецио. Помните? Я в любой момент могу прекратить и вернуться к вам сюда. Это мне был как приятный бонус за мои постоянные благие дела.

— Но ложь и неопределенность считается грехом, дочь моя. Поэтому ты наказана и отправляешься в ссылку на Землю, исправлять грехи падшей женщины.

— Она еще и проститу..

— Не сметь произносить такие слова в моем присутствие. Еще слово и я по-другому накажу тебя.

Не успела сказать спасибо в кавычках и откланяться, как обстановка сменилась.

Я открыла глаза, а надо мной стояли все слуги, врачи в белых халатах и мой «отец» машущий тряпкой надо мной: — Доченька, милая моя, что с тобой? Я проклял всё на чем свет стоит. Прости меня.

— Бог простит, — вырвались неподвластные мне слова из моих губ и повергли меня в шок.

Я что теперь должна повиноваться этому телу и выполнять все его прихоти? Как поменяться?

Я встала на обе ноги, голова кружилась, во рту был привкус крови.

— Ты знаешь, что ты не дышала? Две минуты. Мы еле тебя откачали. Я уж думал всё, хоронить будем, — вцепился железной хваткой в меня отец, всхлипывая и попутно вытирая слезы, которые просачивались на ткань моей блузы.

— Тебе же легче будет! Не надо будет отчитываться перед народом и противостоять бунту за мой поступок..

— Дочка, ты не понимаешь. Дело не в твоем поступке, а в другом. Пройдем в мой кабинет, поговорим.

Он потащил меня за руку через два длинных коридора.

Затем открыв белую дверь, мы попали в шикарную комнату. Внутри царила атмосфера роскоши и власти. На украшенных капитоне золотистых стенах, размещалась огромная картина с изображением этого величественного мужчины, его черты лица, словно олицетворяли силу и уверенность в каждом из его решений.

Напротив портрета президента располагался великолепный стул, обитый мягкой кожей темно-коричневого цвета. Он выглядел столь же впечатляюще, как и сам президент, и словно приглашал всех ощутить на себе его могущество и величие. Стул был размещен перед широким столом из темного и блестящего дерева, его края украшали изысканную резьбу, придавая ему еще больше достоинства.

Обернувшись я узрела изящные полуколонны, усыпанные золотыми узорами. Они создавали иллюзию особой весьма роскошной обстановки и придавали помещению изысканность и грандиозность. Они привлекали взгляд своим неповторимым величием, словно восхваляли мощь и важность того, кто здесь управлял этой страной.

Как и стены, пол комнаты был обделан красным камнем, который мягко отражал свет и придавал помещению дополнительный оттенок роскоши. Каждый шаг в этой комнате казался важным и величественным, усиливая впечатление уважения и подчеркивая неоспоримое влияние и власть президента.

Вся комната дышала господством и властью самого президента. Она была питомцем его власти, воплощением его достижений, а также превосходством, которым он обладал. Здесь каждая деталь была продумана, чтобы убедить всех посетителей волен или чужд, что в этом помещении решаются самые важные и значимые дела страны, принимаются решения, которые повлияют на судьбы миллионов людей.

В этой комнате я почувствовала себя ничтожностью перед мощью и авторитетом этого мужчины и мне стало страшно!

А что если он узнает кто я… А что если…

Он же убьет меня!

И будет прав!

— Присядь, пожалуйста, — пригласил за стол собеседник, а сам сверкая злым взглядом оглядывал меня с ног до головы.

Но видимо сдержался и продолжал, смягчая взгляд и тон:

— Ты пойми, родная. Вот это всё, — мужчина встал из-за стола и прошел к широкому окну. — Вот, смотри. Это всё может быть твоим, понимаешь?

Я заглотнула тяжёлый глоток и продолжала стараться делать вид, что я его дочь. Я всеми силами внушала себе данное, так как мое тело трепетало от страха быть рассекреченной.

Он же влиятельный умный мужчина. Он сразу же почувствует, что я не его дочь. И нет, он не убьёт!

Он сначала будет пытать долго и мучительно, и только потом даст то, о чем будет молить мое истерзанное тело!

Жутко-то как!

Он продолжал, а я вздрогнула: — Наш народ считает, что это Государство, ан нет. Это целая империя Берестач. Каждая улочка, каждый закоулочек был выстроен руками твоих далеких предков и все это, — мужчина с удовольствием смотрел на меня, продолжая свой рассказ. — Перешло по завещанию твоему прадеду, от прадеда мне, а от меня перейдет тебе. А какая из тебя правитель, если твое шило не дает тебе сидеть на попе ровно?

Тем временем я присела, понимая что девочка в которой я нахожусь не такая простая как кажется на первый взгляд.

Почему колобродит это тело, а стыдно мне я не понимала, но ощущала одно: надо что-то делать и каким-то образом исправлять ситуацию.

Не хочет Глецио помогать, да и пожалуйста! Сделаю всё я сама. Тем более на Земле это проще простого.

Найти бы только Станьку, может она, какую волшебницу посоветует для исправления ситуации. А то тело совсем не хочет меня слушаться, выплескивая постоянно ненужные фразы и эмоции.

— Ты пойми, людям не обязательно все знать. Мы многое скрываем от них, в том числе и про плоскую Землю. Если хотя бы кто-то узнает, будет резонанс. Неужели тебе не хочется спокойной жизни? Ну, скажи, дочь. Что тебе не хватает? Я тебя вот с таких, вот, — мужчина показал рукой около колена, продолжая. — Растил, всё тебе давал. Селеночка хочет телефончик, на, пожалуйста, — делая более раздражённый тон, продолжал «мой отец». — Селеночка хочет в лучшую школу, на, пожалуйста. Селеночку обижает Елена Викторна, на, пожалуйста, уволить. А ты что? Что в ответ?

От каждого его недовольного взгляда мне становилось не по себе, но я старалась соответствовать Селене и продолжила: — Ты будешь меня упрекать?

— Причем тут это. Ты что, инфаркта моего хочешь? Что тебе нужно, ну дочь, — говорил отец, молящим тоном, подходя ко мне сзади, и положил раскрытые ладони на предплечья. — Скажи, что? Я сделаю всё, лишь бы ты успокоилась.

Я заставила свою тупую плоть замолчать и не говорила ни слова в ответ. Нужно приструнить эту проказницу, пока она собственного отца до инсульта не довела.