Люблю только тебя

Мелодия песни пробуждала во мне странные видения. Мне казалось, я вижу, как распускаются на деревьях почки, как свет восходящей луны скользит по краю скалистого ущелья, как течет полноводная река… Я много что увидел, и это не были картины из памяти – их нарисовала перед моим мысленным взором мелодия. Еще я видел землю с высоты птичьего полета, и у меня даже кружилась голова. Я встал и направился на кухню. Глориоза перестала петь.

– Почему ты замолчала? – спросил я. – Твоя песня доставила мне столько радости. Мне показалось, я могу видеть. Только я видел не то, что вокруг, а то, что ты заставила меня увидеть.

Глориоза тихо рассмеялась.

– Я пела для тебя, Вулото. [36] Я хочу, чтобы ты видел, какой добрый и красивый наш мир. – Она сказала что-то на своем языке. Каком – я не знал. Глориоза принадлежала к так называемым капским цветным, расовые корни которых установить практически невозможно. Они появились еще на заре европейской колонизации от смешанных браков европейцев с коренными жителями юга Африки. В те времена, о которых идет речь в моем рассказе, браки между представителями различных расовых групп были запрещены. Хотя это отнюдь не значило, что такие браки не имели места.

36

Первый человек (сверхчеловек), созданный верховным божеством Кулотиоло, создателем мироздания, растворившемся в нем.

– Что ты сказала, Глориоза? Переведи, – попросил я.

– Зови меня Пламенной Лилией. Тебе нравится это имя?..

Она ушла еще до того, как появился Генрих, по обыкновению пьяный и болтливый. Мы обедали в столовой – на террасе одолевали москиты. Генрих ругал «белых оборванцев», которые так и норовят стащить с прилавка бутылку пива или пачку сигарет.

– А сами называют себя белыми людьми, – говорил он, с громким бульканьем наливая в свой стакан виски. – Они хуже африканцев. Ты бы видел, как хлещут пиво их женщины! И не только пиво. Они все как на подбор уродки – плоскозадые, жилистые, сиськи висят до пупка. А вот среди цветных девушек есть такие, что пальчики оближешь. Глориоза давно ушла? – спросил вдруг он.

– Минут сорок назад.

– Не могла меня дождаться. Я ее последнее время почти не вижу. Это ты счастливчик. Ну и как продвигаются дела на сексуальном фронте?

– Я их не продвигаю. Глориоза честная девушка.

– Ты хочешь сказать, что у нас в доме не пропадают вещи? – съязвил Генрих.

– Я хочу сказать, что в жару вредно много пить. Тем более виски. У тебя плохое здоровье.

– Черт бы его побрал, это здоровье. Гм, здоровье инвалида. Этим чертовым сучкам нужно, чтоб машинка работала на полных оборотах. У меня же мотор часто глохнет, а потом долго не заводится. Тьфу! – Генрих выругался. Это была смесь немецких, английских и голландских ругательств, заправленная солеными словечками из нгуни. [37]

37

Группа близко родственных языков, на которых говорят банту, самая большая этническая группа ЮАР.

Мне стало его жаль. Я протянул через стол руку и пожал его, похожую на клешню большого омара. Наши ужины все чаще проходили под такие вот разговоры. Я вдруг понял, что нам пора расстаться, – уж слишком навязчиво напоминаем мы друг другу о том, о чем лучше бы давно забыть. Генрих словно прочитал мои мысли.

– Знаешь, два холостяка под одной крышей – это слишком. Тут неподалеку продается дом. Правда, поменьше нашего, зато с видом на бухту. Да и цена по нынешним временам вполне сносная. Мне оттуда до магазина рукой подать.

Через неделю мы разделили поровну наше нехитрое хозяйство и зажили каждый сам по себе. Генрих пообещал, что будет меня навещать. Еще он сказал, что попросил Глориозу приходить к нему по субботам и вторникам, что он не может отказаться от ее услуг, что общество этой африканской Артемиды действует на него очень благотворно.

Я не ждал Глориозу в следующую субботу – я был уверен, она пойдет к Генриху. Я настроился поскучать в обществе Клары под музыку Брамса. В роще серебристых деревьев пела какая-то птица. Ее трели напоминали соловьиные. Я почувствовал щемящую тоску.

Вдруг мне на плечи легли прохладные ладони, и у меня закружилась голова от аромата, по которому я безошибочно узнал Глориозу или, как она велела называть себя, Пламенную Лилию.

– Вулото не должен грустить, – сказала она. – Вулото самый счастливый человек на свете.

– Да. – Я и в самом деле был очень счастлив, что она пришла. – А я думал, ты у Генриха.

– Ты потому и грустил? – спросила Пламенная Лилия, усаживаясь на пол возле моих ног. Я был слепым с большим стажем и в мире звуков ориентировался, как обезьяна в родных джунглях.

– Да. – Я погладил жесткие мелкие кудряшки на ее голове.

– О, Вулото знает, что Пламенная Лилия его любит. Зачем ей идти к Генриху? Пламенная Лилия никогда больше к нему не пойдет.

– Вы поссорились? Когда это случилось?

– Это никогда не случалось. Это было всегда. Белый Нгахола [38] сделан из глины склона, где живут алева. [39] Как хорошо, что ты теперь живешь один.

Она положила голову мне на колени. Мы вместе слушали скрипичный концерт Брамса, в который вплетались звучные рулады африканского соловья. Вдруг я вспомнил Лорхен – я давно ее не вспоминал. Я вздрогнул и застыл, пронзенный этим воспоминанием.

38

Согласно поверию, злой дух, пожиратель людей.

39

По поверью некоторых африканских племен – злые духи, обитающие на склонах гор.

Пламенная Лилия взяла мои руки в свои и спрятала лицо в моих ладонях.

– Теперь я только твоя, – прошептала она. – Никто другой не посмеет ко мне прикоснуться. Я буду с Вулото всегда, и он не будет грустить.

Пламенная Лилия осталась жить в моем доме. Каждую ночь она делила со мной ложе, но под утро всегда уходила в свою комнату окнами на склон Столовой горы, хоть я и просил ее остаться.

– Ни [40] приходят на рассвете повидаться со своими детьми. Этой встрече никто не должен мешать. Любовь все равно что стена. Она делает мужчин и женщин безразличными к своим предкам. Ни будут рады увидеть, что Вулото лежит в постели один.

40

Души предков.

– Значит, они эгоисты, эти ни, – говорил я Пламенной Лилии. – Мне хорошо с тобой. Я хочу проснуться в твоих объятиях.

– Кулотиоло сделал для Вулото Вулоно. [41] Я твоя женщина. Я никогда тебя не брошу. Но я буду делать так, как хотят ни.

Днем она всегда была занята по хозяйству. Представляю, какая чистота воцарилась в нашем доме с тех пор, как здесь поселилась Пламенная Лилия.

Однажды, когда она ушла за покупками, ко мне заглянула соседка, миссис Кэлворт, Джейн Кэлворт, вдова в летах, проводящая время в безделье и в занятиях мелкой благотворительностью. Она и раньше заглядывала к нам с Генрихом. Он называл ее Jane-of-all-trades [42] и говорил, что мог бы прожить с ней в одном шалаше на необитаемом острове лет двадцать пять и остаться девственником. Джейн Кэлворт было под шестьдесят. От нее всегда терпко пахло духами.

41

Первая женщина.

42

Соответствует русскому «на все руки от скуки».

Я угостил ее лимонадом и мороженым. Мы сидели на террасе с видом на рощу серебристых деревьев. Африканского соловья в тот день не было слышно.

– У вас стало так уютно в доме, мистер Хоффман, – констатировала Джейн Кэлворт. – Вам повезло с прислугой – эта Гло такая расторопная. Моя Мвамба по сравнению с ней неповоротливая тумба. Вы не смогли бы одолжить мне на несколько дней Гло? Я хочу разобрать шкафы с посудой и повесить на окна новые шторы. Мвамба обязательно что-нибудь разобьет.

– Прошу прощения, миссис Кэлворт, но… Гло требуется мне чуть ли не каждую минуту. Ведь я слепой.