Любомир и Айи

– Я поняла, – не обиделась она. – Ничего удивительного в этом нет. Дело не только в гипнотическом внушении, как вы об этом только что подумали. Все-таки у нас общие предки, пусть и очень-очень дальние. Только ваши когда-то вышли из океана на сушу, а наши остались в воде. Скажу честно, я не жалею. А вы?

Игорь не знал, что ответить. Слишком фантастическим казалось то, что она говорила. Но и оснований не верить ей у него не было.

– А лешие? – спросил он. – С ними тоже… общие предки?

– А вот этого я не знаю, – ответила она. – Может быть, лешие отличаются от людей так же, как волки от собак. Скажу только, что в Любомире я не вижу ни одного недостатка. А вот в людях – превеликое множество.

– Правильно говорят – любовь слепа, – ревниво заметил Игорь. Он обиделся не за себя, а за весь род человеческий.

Она ничего не ответила, и в их разговоре снова возникла пауза.

– Так мы договорились? – на этот раз она первой нарушила молчание. – Передашь от меня весточку Любомиру?

– Я же уже сказал, – кивнул он. – Вот только от кого? Ведь ты так и не назвала своего имени.

Они перешли на «ты» и даже не заметили этого.

– Меня зовут Айи. Запомнишь?

Он повторил: «Айи». Мягкие звуки словно ласкали язык.

– Красивое имя. Похоже на крик дельфина. Кстати, а вы не родственники? Дельфины и русалки?

– Это другой морской народ, – возразила она. – Он так же отличается от нас, как белые медведи от гималайских, чтобы тебе было более понятно. Дельфины очень мудрые. Если бы не Любомир, я хотела бы полюбить дельфина. От него у меня родились бы очень красивые и умные дети.

Но для одной ночи было уже более чем достаточно впечатлений и новых знаний, и Игорь не стал ее ни о чем расспрашивать. Вместо этого он спросил, как найти Любомира в парке Сосновка, и что ему передать. Она объяснила. А затем скрылась под водой и вскоре снова показалась на поверхности, держа в руках большую витиеватую раковину.

– Отдашь ему вот это.

– И что потом? – спросил Игорь. Он не ожидал, что ему вручат обычную морскую раковину, и был немного растерян. – После того, как я ему передам твое послание.

– Я буду ждать тебя завтра в полночь на этом же месте. А если ты не сможешь завтра, то в следующую ночь. И все последующие ночи. Но помни – каждая минута ожидания для меня будет вечностью.

Сказав это, она снова нырнула и уже не показывалась. Игорь мог бы поклясться, что заметил в ее глазах слезы, когда она произносила последнюю фразу. Но, может быть, это были брызги от волн, кто знает. Как-то не верилось, что русалки могут плакать.

– До свидания, Айи, – тихо сказал он. – Я не заставлю тебя ждать.

Над головой Игоря с пронзительным криком пролетела одинокая чайка, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Птица долго кружила над водой, словно высматривая в глубине добычу, но так и не решилась броситься в реку. И улетела, стеная, будто на что-то жалуясь неизвестно кому.

Проводив чайку взглядом, Игорь посмотрел на часы. До начала работы общественного транспорта оставалось не так уж много времени. А заснуть в эту ночь он все равно бы не смог. И, бережно держа раковину в руках, он направился в сторону метро Площадь Ленина. По этой ветке было удобнее всего добираться до парка Сосновка, в котором леший Любомир ждал послания от своей возлюбленной русалки Айи.

Но что самое удивительное – Игорь уже не видел в этом ничего необычного.

Внезапно поняв это, он начал размышлять о причинах метаморфозы, которая с ним произошла.

В конце концов, думал он, о русалках, леших и прочих представителях мира духов природы написано множество сказок, ему самому их тоже рассказывали в детстве на сон грядущий. Для него это не было откровением. Но одно дело читать об этом мире в книгах, и совсем другое – встретиться с ним, что называется, воочию.

«Кто всерьез думает, что однажды сказка может стать былью? – мысленно задавался он вопросом, словно пытаясь оправдаться в собственных глазах. – Пусть первый бросит в меня камень».

Он вспоминал общеизвестные сюжеты в мировой литературе – «Ромео и Джульетта», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун». Но как только пытался добавить в этот список «Любомир и Айи», то все рушилось, как карточный домик при порыве ветра. Попытка поставить на одну доску людей и духов природы казалась кощунством, насмешкой над родом человеческим.

«Но почему русалка не может любить, как Джульетта, а леший – страдать подобно Ромео? – спрашивал он сам себя. – При условии, что они не сказочные персонажи, а реально существуют».

Но в этом-то и была загвоздка. В своей жизни он встречал людей, которые признавались, что в определенных жизненных ситуациях они теряли способность чему-либо удивляться. Но одно дело, когда ты ничему не удивляешься, потому что уже не можешь, и совсем другое – когда ты веришь во все происходящее, каким бы необыкновенным оно не казалось. Он же находился между этих двух берегов – был уже не способен удивляться, однако все еще не мог поверить в существование духов природы.

Чтобы перестать сомневаться, одной Айи мало, ему надо встретиться еще и с Любомиром.

Придя к такому выводу, Игорь прибавил шаг. Нетерпение его было так велико, что он решил не дожидаться, когда откроется станция метро, а пойти пешком. От станции метро Площадь Ленина до парка Сосновка было всего десять километров. Даже не спеша он мог покрыть это расстояние за пару часов. А прогулка успокоила бы его мятущуюся, раздираемую противоречиями, душу.

Пепельно-белые облака бесконечной чередой плыли по блекло-синему небу, часто меняя свои очертания под порывами ветра. Бессмысленно горели фонари, освещая пустые улицы. На востоке начало разгораться зарево, предвещая рассвет. Игорь шел и что-то бормотал себе под нос. Но это был не приступ безумия, как могло показаться со стороны, а стихотворение, которое, думал он, предельно точно отражало обуревавшие его сейчас мысли и чувства.

Я полу-безумец

и полу-мудрец,

А также герой и подлец -

вполовину.

Ночной

одичалой

беззвездной

порой

я жизни боюсь

и – боюсь,

что я сгину…

Я так и живу -

только

на

половину.

Говоря откровенно, а иначе говорить с самим собой и нельзя, Игорь Артемович Глебов и раньше в глубине души считал, что существование, которое он вел до этого дня, можно было назвать жизнью с большой натяжкой. Он не любил свою работу в банке, тяготился ею. Не заводил семьи, потому что не хотел обременять себя заботами о жене и детях. Не имел друзей, не веря в искренность и честность других людей по отношению к себе. Если это и была жизнь, то лишь наполовину, и то худшую. В действительности, подозревал Игорь, он просто боялся жить по-настоящему, без оглядки и страха. Возможно, это было мудро, с одной стороны. Но с другой стороны – просто безумие, признавал он по здравому размышлению.