Любовь без обязательств

– Ну вот и все, - говорит Глеб, отходя к своей машине, чтобы убрать обратно компрессор и обтереть руки.

– Спасибо, - улыбаюсь, все еще наблюдая за детьми.

Всё происходит довольно быстро и резко, когда во двор на приличной скорости заезжает машина отечественного производства. Один из играющих мальчишек резко отпинывает мяч в мою сторону и несется за ним, не глядя по сторонам. Словно в замедленной съемке, с застывшим сердцем слежу как ребенок мчится на встречу автомобилю, а потом срываюсь с места и в броске перехватываю его за плечи.

Больно прикладываюсь об асфальт всем телом, стараясь не повредить хрупкое детское тельце. Внутренности обжигает резкой болью. Колени ноют и горят, пока поднимаюсь и пытаюсь отряхнуть испорченную одежду. Парень, испугавшись тут же убегает. Живой и невредимый, слава богу.

– Ни на минуту оставить нельзя, - несется ко мне Громов. – Ты как?

Все напряжение за день выходит в досадных слезах, тут же вырывающихся из глаз.

– Где болит?
– кричит.

– Нигде, - зло отвечаю, сбрасывая с себя его руку.

– Ничего не поломала?

– Нет, - всхлипываю.

– Ты мозгами думаешь вообще, идиотка? – начинает орать, от чего я реву еще сильнее. – Зачем ты полезла по колеса?

– Он мог сбить ребенка!
– Взмываюсь. – А ты бесчувственное животное. Видеть тебя не хочу.

Злость застилает разум пока кое-как наклонившись, пытаюсь поднять сумку с дороги. Колени не сгибаются от саднящей боли. На черных плотных колготках помимо грязи выступают следы крови.

– Уймись, - говорит он, поднимая сумку и легко подхватывая меня на руки. – Не женщина, а Жанна д’Арк.

Глава 22. Ксения.

Закусываю нижнюю губу, чтобы ничего не ляпнуть в ответ. Глеб на удивление не грубит и молча заносит мое бренное тело в квартиру. Прижимаюсь к теплой груди, слушая ровный стук его сердца и успокаиваясь.

Разместив меня на диване, аккуратно снимает туфли и смотрит на заляпанные коленки.

– Надо обработать. Где аптечка?

– Я сама обработаю, - говорю, скидывая с себя безнадежно испорченный плащ и отбрасывая его на пол.

Следом стягиваю платье, не стесняясь.

Глеб нависает сверху, уперев руки в бока и терпеливо смотрит, как я пытаюсь встать и морщусь от боли.

– Где аптечка? – еще раз повторяет.

Устало вздыхаю. Мои попытки самостоятельности не увенчались успехом.

– На кухне в верхнем правом ящике, - говорю тихо.

Он снимает пальто вместе с пиджаком и уходит на кухню. Возвращается через минуту с белой знакомой коробкой.

– Сейчас еще руки помою, - сообщает, снова выходя из комнаты.

Мрачно слежу за удаляющейся подтянутой фигурой, анализируя последние полчаса. Каждый раз, когда я испытываю на себе грубость с его стороны, у меня включается защита в виде эмоционального ступора. Как тогда в лесу во время поисков Андрея. Сегодня, видимо на фоне стресса, защитный механизм не сработал и я в ответ ему нахамила.

Впервые настолько повысила голос.

Теперь у меня смешанные чувства. Мне одновременно стыдно, и я злюсь.

Громов возвращается с голым торсом. Нервно сглатываю слюну.

– Снял рубашку. Боюсь замажешь. А я утром не успею заехать переодеться из-за плотного графика.

Хочу огрызнуться, что до утра его никто не держит, но вовремя прикусываю язык. Он осторожно стягивает с меня колготки и начинает обрабатывать колени. Дергаюсь, когда кожи касается прохладная вата.

– Тшшш, - говорит Глеб, разглядывая раны.

– Ты прям опытный, - замечаю.

Он пожимает плечами и молча продолжает убирать запекшуюся кровь. Потом тихо говорит:

– У меня две дочери. Сбитыми коленками не удивишь.

Мы редко говорим о личном, поэтому стараюсь деликатно подобрать следующие слова:

– Ты.. ммм… ты редко видишься с ними?

Предупреждающе смотрит мне в глаза, но отвечает:

– Два раза в неделю. Среда и воскресенье.

– Скучаешь по ним?

В ответ тишина.

Было бы не плохо не расстраиваться от того, что он избегает личных тем. Но у меня так не получается. Я обозначила, что меня не устраивает формат отношений без обязательств.

Но ничего не изменилось.

Только геолокация. Гостиничные стены сменились на мои собственные.

В остальном – все то же самое.

– Потерпи, сейчас будет неприятно, - говорит Глеб, промокая ссадины зеленкой. Кусаю губы, но терплю. – Готово, боец.

– Спасибо, - шепчу, подтянув к животу колени и разглядывая темно-зеленые разводы. Только сейчас до меня доходит, что все это время я была в одном белье. Глеб при этом тоже полураздет.

Мы как-то в раз думаем об этом и обжигаем друг друга взглядами. Я первая сдаюсь и отворачиваю голову.

– Пойду соберу что-нибудь поесть, - сообщает низким голосом.

Быстро хватаю со спинки дивана халат и натягиваю на себя. Моя кухня слишком небольшая для того количества тестостерона, который излучает мужчина, стоящий ко мне спиной. Когда он тянется за тарелкой в шкаф, его мышцы напрягаются и перекатываются под бронзовой кожей.

Я словно купила места в первый ряд и не дышу.

– Что за проблемы в магазине? – спрашивает он, чуть повернувшись.

– Ты про что? – хмурюсь.

– Ты сказала. «На работе аврал»».

– Ааа, - вспоминаю. Выдерживаю паузу. – Думаю не стоит об этом говорить.

– Почему? – разворачивается и ставит передо мной тарелку с салатом.

Пожимаю плечами и оставляю его вопрос без ответа. Без энтузиазма жую, перебирая вилкой овощи.

Глеб размещается напротив.

– Ты странная какая-то, – говорит задумчиво, положив подбородок на замок из рук. – Эта херня, потому что я не рассказал тебе о детях?

Продолжаю игнорировать его и снова проваливаюсь в тяжелые мысли.

Когда-то давно на одном из многочисленных курсов меня учили разграничивать понятия смирения и терпения.