Любовь без слов (сборник)

Сайт ему сделал знакомый программист за малые деньги и обещание пристроить рекламу в газете. На главной странице сайта красовалось фото Антона в пол-экрана. Снимок сделала Алина, когда обиженный ее колкостями Антон вскочил с постели и подлетел к окну. На лице почему-то не злость, а философская задумчивость. Простыня на плечах смотрится как римская тога.

Алина удивилась:

– Классно вышел. Совсем на себя не похож.

Сайт имел несколько разделов: «Публицистика» – статьи Антона, которые он считал наиболее удачными, в авторской редакции, конечно, а не искромсанные Палычем; «Биография» – Антон постарался написать о себе в ироничном духе, но так, чтобы за улыбкой чувствовалась могучая личность; «Книги» – во множественном числе, хотя имелись только «Скелеты». И самое главное – «Форум». В последующие дни Антон занимался саморекламой и самораскруткой, на это уходило по шесть часов в сутки. Он стал завсегдатаем городских интернет-кафе, напрашивался в гости к приятелям, чтобы воспользоваться их компьютером. Личным и редакционными он не мог часто пользоваться, потому что провайдеры легко отслеживали ай-пи адреса, и становилось ясно, что бомбардировку сообщениями делает один и тот же человек. На форумах электронных библиотек и на собственном Антон оставлял восторженные отзывы о «Скелетах». На похвалы, подписываясь разными именами, он не скупился: «Улет! Ничего подобного не читал!», «Люди! Не спала всю ночь, пока не дочитала до последней строчки», «Наконец-то появился роман, который гениально сочетает триллер, мелодраму, детектив и ужастик. Оторваться невозможно», «Большое спасибо автору, получил огромное удовольствие» и так далее. Результаты не заставили себя ждать – книгу активно скачивали. Но последовавшие отзывы и рецензии были хуже некуда, читатели буквально плевались на творение Антона. Тогда он удвоил активность, вступал в споры по принципу «сам дурак» – мол, оценить гениальный роман может только человек, чьи предпочтения не ограничиваются «Анной Карениной», а способный понять, что новое время требует новой литературы.

Коллеги по газете, естественно, прочли опус Белугина и немало потешались. В редакционный сленг вошли цитаты, белугизмы, как их называли. На вопрос: «Когда?», например, стал привычным ответ: «Когда скелеты выпадут из шкафов». В отделе информации шутники распечатали крупным шрифтом несколько фраз и повесили на стены. Упор они сделали на белугизмы в описании женских прелестей. Рядом с календарем красовалась метафора: «Ее большая грудь с сосками колыхалась землетрясением средней мощности». На двери каждый выходящий из комнаты мог восхититься сравнением: «Она журчала во время секса, как ненасытная пчела». Рядом с графиком дежурств находилось научно-замысловатое: «Биохимия ее чувств была сложнее квадратуры круга».

Алина Вербицкая заглянула к Олегу Павловичу, начальнику Антона Белугина. Сам Антон отсутствовал, он теперь часто отпрашивался с работы или рвался на выездные задания, которые быстро выполнял, высвобождая время для интернет-боев с глупыми читателями. Олег Павлович отпускал Белугина, потому что испытывал интеллигентское смущение перед этим автором новой волны.

– Читала? – спросил Олег Павлович.

– Тихий ужас! – ответила Алина.

– Когда у него в статьях бредятина проскальзывает, еще терпимо, можно вымарать, вычистить. Но двести страниц бреда – это убивает.

– Антон не замечает, что стал посмешищем в редакции, хотя над ним смеются в лицо.

– В графоманах есть что-то материнское.

– Почему? – удивилась Алина.

– Мать никогда не поверит, что ее ненаглядное чадо – подлец, негодяй и аморальный тип. Графоман никогда не согласится с тем, что его произведение не выдерживает никакой критики. Для него собственный литературный мусор священнее Библии. Тебе жалко Антона? Ведь у вас с ним было. Шуры-муры?

– Было недолго, прошло быстро, – пожала плечами Алина. – Жалко больного идиота, а Белугин – идиот здоровый. Вот если бы у него внезапно проявилась шизофрения, примчались бы санитары со смирительной рубашкой и упекли его в дурдом, я посочувствовала бы, отнесла в больницу передачку. Но, с точки зрения психиатрии, этот чикчирикнутый, с позволения сказать, писатель нормален.

– Верно, – кивнул Олег Павлович. – Плохие стихи или бездарная проза не повод для диагноза. Я ведь пытался с ним поговорить, открыть глаза.

– Представляю, чем это закончилось.

– Он решил, что я старый козел, – тут не спорю. Заявил, что у меня отсутствует вкус и я консерватор в искусстве. А тут извините-подвиньтесь.

– Не расстраивайтесь, Олег Павлович. Ко мне он тоже подкатывался мнение узнать. Я ответила честно.

– Да? – встрепенулся Олег Павлович. – Серьезно?

– Я и трети этих помоев не осилила.

– Но как он отреагировал на твою критику?

– Какую критику? Я честно сказала, что ничего подобного никогда в жизни не читала.

– Хитро, но жестоко.

– Сами же говорите, медицина бессильна.

– Так-то оно так. Но, знаешь, Алина, мне иногда становится страшно: вдруг этих «Скелетов» опубликуют. Приходим мы в книжный, а там в бестселлерах Антон Белугин с фото твоего производства на последней обложке.

– Разрешения публиковать мой снимок на туалетной бумаге я никогда не дам. И с сайта потребовала убрать. А вы, Олег Павлович, слишком мрачно смотрите на жизнь. Идиотов много, они звенят в свои шутовские бубенчики, но в приличный оркестр их никогда не допустят. Меня в Париж на всемирную фотовыставку приглашают, – без перехода сообщила она.

– Поедешь?

– Нет, маме стало хуже.

– Наверное, – мягко проговорил Олег Павлович, – старики не должны воровать шансы у молодых.

– Или по-другому: молодые не должны ради карьерных шансов воровать у себя оставшееся на общение с родными время.

– Славная ты девушка, Алина. Выдать бы тебя за хорошего парня.

– Меня выдать нельзя, я не ордер на квартиру.

Коллеги не стали бы зубоскалить, если бы знали, чем кончится для Белугина публикация романа в Интернете. Отдаленные последствия привели к обострению язвы у Олега Павловича.

Из бывших жен Игната Куститского только Лена Храпко владела компьютером. У Юлии Скворцовой никогда не возникало ни жизненной необходимости работать за компьютером, ни потребности гулять по сайтам, пасьянсы она любила раскладывать с бумажными картами. Оксана считала компьютер такой же мудреной штукой, как пульт управления космическими кораблями, по определению ей недоступный. Но именно Оксана первой познакомилась с романом Антона Белугина.

Оксана позвонила Лене Храпко и взволнованно, бестолково застрекотала:

– Тут такое! Такое! Про нас всех и еще про других баб.

– Оксана, ты о чем?

– Книжка, то есть листочки, мне зять принес. Умереть и не встать. Как мы с Игнатом поженились, потом про тебя и Катеньку, про Юлю. Тихая с виду женщина, а всеми собаками заправляла. Довела Игната до того, что он картошку выращивал.

– Оксана, погоди!

– Дальше вообще мрак. Он женился на натуральной ведьме, которая с упырями сношается.

– Оксана, ты здорова?

– На почве ведьмы, которая его заколдовала до печенок, он стал на малолеток бросаться в изощренной форме. Тут такое про секс написано, что во всех местах волосы дыбом встают.

– Где написано?

– Я же говорю: зять принес, из компьютера вытащил. Называется… сейчас, на первой странице, – Оксана зашелестела бумагой. – Вот. «Когда скелеты выпадают из шкафов». Про скелетов ничего нет, а про нас всех есть!

– Оксана, объясни мне толком, – предчувствуя недоброе, попросила Лена, – где твой зять взял эти листочки?

– В компьютере. Яшка! – позвала Оксана. – Иди сюда, охламон! Лена, а ты знаешь, что Игнат не умер?

– Знаю, он мне звонил.

– Мне тоже. Яшка, объясни тете Лене, откуда твой отец эти листочки достал.

– Из Интернета, – услышала Лена детский голос.

– Поняла? – трубку снова взяла Оксана. – Я внуку компьютер купила, а потом отобрала, пока отец замки не поставил. Ну… не настоящие замки, а…

– Пароли, – подсказала Лена.

– Ага. Ведь что учудил! Прихожу, а он голых баб рассматривает. Лена, там срам страшный, похлеще, чем про Игната.

– Оксана, ты не могла бы мне сказать адрес, где лежит эта книга?

– Я живу на проспекте Строителей…

– Нет, адрес в Интернете. Позови еще раз внука, пожалуйста. Яша? Внизу страницы должен быть адрес сайта. Есть? Продиктуй мне его. Спасибо!