Любовь без страховки

Влад возвращается и присаживается рядом со мной на корточки. Его лицо — непроницаемая маска, а тон настолько ледяной — что меня снова начинает трясти.

— Уходи! И не появляйся на моем пути никогда! Я от тебя живого места не оставлю. Я уничтожу все, что тебе дорого! Я сломаю тебя и всю твою жизнь. Так что беги, Маша! Беги!

Он встает и уходит. А я могу только рассмеяться ему вслед.

Что он сделает? Сломает? Уничтожит?

Да меня больше нет.

Я же дышу через раз.

Ломать больше нечего. Все уже сломано.

Дверь гулко хлопает, а я продолжаю сидеть на полу и громко смеяться. Смеюсь до тех пор, пока не начинаю рыдать. Долгожданная истерика наконец-то справилась с моим воспаленным мозгом и захватила меня в свой плен, где я не могу остановиться, не могу нормально дышать, не могу встать. Она не оставляет ничего. Сжирает все мои чувства и эмоции. Мне уже не страшно и не больно. Совсем. Я просто валяюсь около двери своего бывшего парня и кричу. Сначала прошу его вернуться, не оставлять меня, а потом о том, как ненавижу его за то, что он со мной сделал. И так по кругу. Я царапаю его дверь, стучу, но мне никто не отвечает. Рядом нет никого. И я тону в этой бездне отчаяния и безысходности, захлебываюсь в темноте, понимая, что больше меня нет. Настолько нет, что я даже не слышу, как бьется мое сердце.

Я боролась до последнего. И звала его до тех пор, пока окончательно не потеряла все силы. Потом просто облокотилась спиной на его дверь и тихонько всхлипывала. Мне было все равно, что произошло и где я нахожусь. Может быть так и просидела бы всю ночь там, но на лестничном пролете появился Илья. Он окинул меня взглядом и встревоженно пробормотал: — Эй, ты чего здесь? Мааааш….

Он тряс меня за плечи, но все что я могла так это смотреть на него. Ни слова. Ни звука. Я даже не смогла оказать сопротивления, когда он взял меня на руки и понес к лифту. Словно кукла без чувств и функции к движению. И лишь только уже сидя в машине на заднем сиденье в объятиях Лизы я поняла, что меня увозят от Торопова. Что я больше не увижу его, не поговорю с ним и даже не смогу дать сдачи за устроенный спектакль. Вот тогда я снова заплакала. Хотя слез не было. Это был просто вой белуги. Прощальный вой…

Лиза пыталась меня успокоить, но я даже не слышала ее слов. И остановиться тоже не могла. До тех пор, пока Захаров не вылил на меня воды. Я просто захлебнулась, поэтому замолчала. А потом Илья заставил меня пить. Думала не смогу, но вода оказалась той самой желательной влагой, которая привела меня в чувство. И лучше бы я этого не делала. Воспоминая вечера снова ворвались в мой разум, причиняя адскую боль не только моему телу, но и душе. Слишком много яда. Так много, что очень легко тронуться умом. И чтобы этого не случилась, я просто отключила свою человечность. Отключила все мысли и эмоции, провалившись в темноту, из которой нет выхода.

Мы очень долго ездили по городу. Но меня это не интересовало. Я просто сидела и отрешенно наблюдала за происходящим, не пуская реальность в свой новый черный и разбитый мир. Илья и Лиза, что-то обсуждали, но я не слышала их, хотя и находилась на расстоянии протянутой руки. Потом они вообще ушли, и через открытые окна я услышала, как они ругаются с Катей, но с снова не уловила смысла их ссоры. А если честно, даже и не пыталась. Мне было все равно. Кто, где, зачем. Я хотела только одно. Больше не чувствовать боли. Больше не помнить смертельно ранящих слов. А еще лучше, никогда не знать Влада Торопова. Никогда.

Но как бы я не старалась отгородиться от реальности, боль во всем теле напоминала мне, что я еще живая. А потом стало еще хуже. Головная боль просто разрывала мою голову на части, а внезапно подкатившая тошнота заставила меня открыть дверь на улицу. Выйти я не смогла, но голову высунула на свежий воздух. Организм отторгал тут самую живительную влагу. Но только лишь воду. Все остальное — боль и тьма — осталось со мной по-прежнему.

Я не помню, как мы приехали к моему дому. Помню только как Лиза била меня по щекам и уговаривала пойти ночевать к ней, но я хотела попасть в свою квартиру, в свою постель.

Не помню, как зашла.

Очнулась, когда за окном было утро. Просто смотрела в окно, где по ярко-голубому небу плыли редкие облака и светило летнее солнце. А потом поняла, что плачу. Просто лежу и плачу. Наверное, так бы весь день и пролежала, но неожиданно в комнату открылась дверь, и я услышала мамин голос:

— Соня, вставай! Уже полдень!

Как же колотилось мое сердце. Я даже не знаю от чего. Запрыгивало прямо к горлу. Наверное, от страха.

Я медленно встала с кровати и прислушалась к себе. Сегодня ничего не болело. Но сил не было вообще. Но это не важно. Важно, что как мама не заметила вчера, как и в каком состоянии я вернулась. А она точно не заметила. Потому что в зеркале на шкафу я увидела приведение. Вся в грязи, волосы торчат в разные стороны и лицо, опухшее от слез. И такое возвращение сложно проигнорировать. Весь мой вид ужаснул меня и вытеснил все мои переживания, и первоочередной целью для меня стало добраться в душ незамеченной. У меня получилось. И как только теплая вода коснулась моей кожи, я позволила себе расслабится.

Расслабиться и впустить вчерашний день в свой новый мир. Мне очень не хотелось этого делать. Хотелось забыть и не вспоминать, и даже в какую-то секунду мне показалось, что я справлюсь. Сумею это пережить. Но нет. Я проиграла эту войну. И я в ней не выжила.

У меня не хватило сил и опыта.

Я медленно осела на пол душевой кабины и закусила ладонь, чтобы не закричать. До крови. Но совсем не чувствовала боли физической. Было больно в сердце. Так больно, что перед глазами темнело.

Первый секс, которого я очень хотела с Владом. Он был, только парень был другой. И сам процесс я не помнила. Просто знаю, что был и все. А, как и с кем неизвестно. Может оно и к лучшему. Если бы я была в сознании, то обязательно сопротивлялась бы. Но это совсем не значит, что избежала его. И точно не смогла бы пережить изнасилования, которое я бы помнила. Я бы точно наложила на себя руки. Прям там в квартире у Захарова. А так мне казалось, что это даже и не со мной случилось. И, возможно, я бы его пережила и даже смогла бы смириться и забыть когда-нибудь. Но этот секс сломал всю мою жизнь. Размазал по асфальту, не оставив ничего. Я задыхалась от понимания того, что мой самый любимый человек оттолкнул меня. Предал. Что так легко отказался от меня. Его вчерашние слова заставляли меня в очередной раз пройти все круги ада и не найдя выхода, снова выйти на бесконечный старт. И самое страшное, что я это все прочувствовала не до конца, а то, что у меня все было впереди. Боль, одиночество, ненависть, страх. Все это пока что только зацепило меня. Пусть все это вывернуло меня наизнанку. Пусть выбило весь мой дух. Но это было только начало. Начало конца.

С трудом справившись с накатывающей истерикой, я постаралась максимально привести себя в порядок. Но как ни старалась, отечность с лица и красноту глаз мне убрать не удалось. И я бы это проигнорировала, но каким-то краешком своего сознания понимала, что мама обязательно заметит и допрос с пристрастием — это самое минимальное, что мне предстоит пережить этим утром. А к нему я была не готова. Поэтому, стараясь не шуметь, я тихонько прокралась в свою комнату и даже хотела с облегчением выдохнуть, но не тут-то было. Мама была в моей комнате. И мы столкнулись с ней лоб в лоб. Инстинктивно я отвернулась в сторону, но это меня не спасло.

— Маш, я тут хотела… — мама резко замолчала, а потом выдавила, — что случилось?

Я очень хотела быть сильной, хотела не расстраивать и не пугать маму, но не получилось. Губы затряслись, а из глаз снова потекли слезы.

Мама сразу же догадалась о причине моих слез и кинулась ко мне:

— Маш, он тебя обидел? Он сделал тебе больно?

Я отрицательно покачала головой и просто разревелась.

Мама тут же утащила меня на кровать и обняв, принялась гладить по голове:

— Маш, расскажи, что он сделал! Он приставал к тебе? Маш, что он сделал?