Любовь Дикого
Шрифт:
– Убрать, – приказывает охране Черный.
Поворачивается ко мне.
– Теперь поговорим.
Протягиваю ему пачку сигарет. Он вытягивает одну. Щелкает зажигалкой и затягивается.
Кабинет пустеет, пока мы курим.
– Нет, – выдаю. – Поехали.
– Куда?
– Покажу.
Нахожу повод. К “прослушке” в кабинете Черного у меня доступа нет, но у Воронцова все схвачено. Здесь не то место, чтобы наши дела обсуждать.
26
Смотрю на часы.
С хера ли так долго?
Телефон вибрирует.
Блядь. Бесит.
Где моя дорогая пропадает?
Рабочий день закончен. Она уже должна выйти из офиса. График пробит четко. Хотя конечно, сегодня все могло затянуться. Есть повод. Праздник же. Только непонятно, какого хрена моя женщина это событие с другими отмечает. Особенно, когда у меня все давно для нее готово. Нехуй ей тут задерживаться. Нам пора ехать.
Стеклянные двери разъезжаются – и раздражение в момент испаряется. Точно и не было ни единой злой искры под ребрами.
Она. Улыбается. Счастливая такая. Довольная. Вся сияет. Порыв ветра спутывает темные пряди, поэтому Катя ведет головой, поправляя волосы.
Руки у нее заняты. Большой букет. Нет, кажется, даже два букета.
От кого это все, блять?
Вроде и понимаю, что логично. На работе сегодня наверняка ее поздравляли. У нее же день рождения, вот и праздновали.
Но сука, да. В том и дело – день рождения. Она должна быть только моя. Особенно сегодня. Хотя если честно, похер. Она, блять, в любой день моя. Просто еще не до конца это приняла.
Ну ничего. Сейчас разберемся. Объясню ей, что и к чему.
Только взгляд залипает, прямо приклеивается к ней. Особенно когда она по ступенькам вниз спускается. Ветер опять шалит. Юбку задирает. И хоть Катя пытается придержать взметнувшуюся вверх ткань, эти охуенные ноги ничем не скрыть.
А ведь на нее не один я слюни пускаю. В офисе дохрена мужиков. И от мысли, что каждый из них на мою женщину так заглядывается, челюсти сводит.
Пиздец.
От этого аж подбрасывает. И вовремя. А то пока я завис, жадно ее глазами облапывая, она почти к своей тачке подошла.
Толкаю дверцу. Выхожу. Шагаю ей наперерез. Встаю так, чтобы собой дорогу к машине перекрыть. И опять меня охуеть как ведет.
– С днем рождения, Катя, – говорю.
А сам нихера не соображаю. Взглядом по ней прохожусь. Каждую деталь выхватываю. Она сегодня такая, что тут и не знаешь, куда смотреть. И блядь, смотреть тут пиздец мало. Трогать хочу. Пальцы жжет от дикой потребности до нее дотронуться.
Глаза у Кати горят. Ресницы длиннющие. И что-то еще. Что-то как будто поменялось. Но тут взгляд останавливается на ее губах – забываю, о чем вообще думал. И думал ли. Да хуй знает.
Такие пухлые, сочные, еще и приоткрыты… а потом ее язык показывается, нервно обводит губы. И мне кровь так в пах бьет, что в башке теперь совсем пусто.
Эти бы губы на мой хер. Прямо сейчас. По языку пройтись. Толкнуться в щеку. И дальше. Глубже. В глотку. До упора, растягивая горло.
–
Благодарю, – она обдает меня холодом.Быстро отрезвляет. Тоном дает понять, что нихуя не светит.
И меняется вся. Резко. Напрягается. Держится совсем иначе. Точно закрывается от меня.
Благодарю, блять.
Рано благодарить, Катя. Поздравлять еще не начал.
Вижу, накрасилась она. Не как обычно. Глаза подвела ярче. Губы. И прическа другая. Волосы распущены. Пряди подкручены. Уложено так… красиво.
И она сама. Красивая. Всегда такая. Но сегодня – особенно. Даже одета. Хуй как это объяснить, наряд деловой, эффектный, только блять, тянет с нее эти тряпки к херам сорвать.
И для кого все это?
Блядь.
Пару дней без присмотра оставил. Пока свои вопросы решал. И то – приглядывал. Совсем из виду не выпускал. А она смотрю от рук отбилась.
Для кого прихорашивалась?
– Отойди, пожалуйста, – говорит сухо. – Ты мешаешь мне машину открыть.
– На моей поедем.
Молчит.
– Давай.
Хочу букеты из рук у нее забрать.
– На заднее сиденье положу, – прибавляю.
– Нет, – головой качает. – Не нужно.
– Кать…
– Никуда с тобой не поеду.
Ебануться.
– Поедешь, – в глаза ей смотрю. – Нам поговорить надо.
– О чем? – бровь приподнимает.
Да найдется о чем, блять. О том, что твои распущенные волосы только для меня. И ноги эти. Юбку могла бы надеть и подлиннее. А вообще, нехуй выебываться.
Вся ты моя, Катя. Моя! И хер ты теперь отвертишься.
Многое бы ей сказать. И показать. Но она пахнет так, что меня из реальности вырубает. Ароматная. Вкуснючая.
– Ага, наговорились уже, – заявляет и опять головой мотает. – Нет, Демьян, никуда с тобой не поеду.
Упертая пиздец.
Ну и похуй.
Я тоже упертый.
– Демьян?
Хватаю ее за плечо. Рывком притягиваю вплотную. С шумом воздух втягиваю. Пропитаться бы ею насквозь. И собой ее пропитать.
– Пусти, – шипит и возмущается. – Да что ты…
Когда злится, еще вкуснее пахнет.
– Пойдем, – говорю.
– Нет!
– Что – нет? – скалюсь. – Все равно тебя заберу.
– Мне домой нужно, – бросает, рукой дергает. – К родителям. Сегодня отмечаем, поэтому…
– Ты на выходных с родителями отмечаешь.
Глаза у нее распахиваются. Но это ненадолго. Потом выражение меняется. Она быстро понимает, что от меня нихуя не скрыть.
– На даче, – продолжаю. – Шашлыки.
Губы поджимает.
Недовольная, пиздец. И как увидела меня вообще сразу стала дерганная. Не улыбается, не светится.
Надо это исправлять.
– Вместе к твоим родителям поедем, – говорю.
– Ну нет, – выдает. – Хватит.
Подталкиваю ее к своей машине. Мягко. Собираюсь еще раз спокойно объяснить, что нихуя она от меня не сбежит, особенно в такой день.
– Вы что себе позволяете? – доносится сбоку.
Перехватываю взгляд Кати. В сторону. Встревоженный. Взволнованный. И то, как губы ее подрагивают тоже замечаю.
– Отпустите Екатерину Олеговну, – голос звучит громче.
Поворачиваюсь.