Любовь Дикого

А я ласку не обрываю. Собираю всю влагу.

Катя задыхается. Захлебывается. Под моими губами.

Отпускаю, только чтобы крепче в себя втиснуть. Смять ягодицы. И в глаза ее заглянуть.

Плывет моя Катя.

Взгляд расплавленный. Затуманенный. Веки прикрыты. Но когда крепче в объятья сгребаю, мигом распахиваются.

Блядская юбка мешает.

И вообще, сука, слишком много одежды.

Содрать к чертям…

Но я зависаю сам. На глазах ее. На губах. Распухшие. Сочные. Накрываю нижнюю большим пальцем. Медленно поглаживаю. За подбородок ее ладонью обхватываю, после на шею срываюсь.

Катя тяжело дышит. Шумно.

Колье полыхает, потому что камни дрожат от порывистых движений груди. Даже бриллианты просто стекло, когда рядом ее глаза.

Вот, что слепит. Она.

– Люблю тебя, – выдаю.

Катя вздрагивает. На меня смотрит, а потом, точно дурман сбрасывает, и на свои руки взгляд опускает. На пальцы, которые сжимают мою рубашку.

Бьюсь об заклад, ей тоже одежда мешает.

– Демьян, ты…

– Подарок, Кать.

И чтобы от главного не отвлекать, запечатываю ее губы своими губами. Лишнее убираю. Юбку. Белье. Чулки оставляю.

Но блять, до чего же бесит.

Вырядилась сучка. И не похоже, будто меня ждала.

Ничего. Ждать больше не нужно. Так приду. Вломлюсь. И хрен она меня за порог теперь выставит.

Расстегиваю пояс. Выпускаю на волю напряженный хуй. Подхватываю Катю под ягодицы, нанизываю на себя.

Вскрикивает. Тянет мою рубашку так резко, что пуговицы отлетают. А после за шею меня обхватывает, затылок пальцами накрывает.

Пиздец. Уже от этого разрядиться готов. Но нет. Не то. У нас впереди ночь.

Затрахаю тебя.

Залюблю, Катя.

Оголодал я. Семь лет было легче выдержать, чем эти несколько дней после нашей прошлой встречи. Теперь – дорвался.

Моя ты. Запоминай.

Хуй теперь с моего члена соскочишь.

28

А она уже свалить пытается.

Дергается. Бедрами ведет так, будто соскользнуть в сторону пробует. И хоть сама мой затылок пальцами сжимает, все равно точно отталкивает. Сбежать хочет. Вообще, не понимает, как опять на крючок попалась.

Помутнение. Минутная слабость.

Так она себе это объясняет?

И глаза прикрывает. Морщится. Видеть меня не желает. Вроде и здесь. Горячая. Мокрая насквозь. Крепко насажена на мой хер. А все равно, блять, далеко.

Ускользает. И похуй, что рубашку мою тянет. Пальцами зарывается в мои волосы, взъерошивает. Похуй все. Не то. Нет полной отключки. Еще сражается.

Ничего. Сейчас объясню. Наглядно.

Обхватываю ее ягодицы. Плотнее. Крепче. Сминаю. На комод усаживаю. Даю немного свободы. Но только чтобы в следующую секунду толкнуться мощнее. Жестче. Опять на всю длину войти.

Вскрикивает. Прогибается в пояснице. И еще крепче веки сжимает, нижнюю губу закусывает. Головой мотает точно “нет” сказать хочет. Рефлекторно.

Но не идет у нее этот отказ. Никак. Подается она. Откликается. Пусть и вся сейчас протестует.

А я от нее дурею. Резко. Бесповоротно. Пиздец пьяный. От запаха ее. От сдавленных вскриков, глухих стонов. От того, как она ощущается на моем хуе.

Тугая. Тесная. Вся сжимается. Мелко подрагивает. И мои яйца аж выкручивает. Всю волю прикладываю, чтобы не разрядиться внутрь. Не накачать ее спермой.

Жажда разгорается. Взять. Пометить. Пропитать собой. Чтобы больше не дергалась, не ускользала. Пусть даже не мечтает удрать.

Двигаю бедрами. Плавно. Сильно. С оттягом. Толчок за толчком. Показываю Кате, чья она. Поздно от меня закрываться. Некуда ей бежать.

Всякая хуйня с комода к чертям слетает. С грохотом валится вниз. В разные стороны. Вот бы и хуйню из ее мыслей выбить. Раз и навсегда.

Ведет же ее. Чую. Расслабляется она. Отзывается. Иначе бы не далась. Даже тронуть не разрешила бы. Не то что на хуй насадить.

Плывет моя Катя. Заражается от меня. А хер там. Характер показывает. Сдаваться не собирается.

Сучка. Но тем и берет.

Сам охуеваю от того, как на нее прет. И каждый жест ее ловлю. Каждое движение. Так двигаюсь, чтобы ее сильнее затянуло. Набираю обороты, а потом торможу.

Всхлипывает. Сама вперед подается. И застывает. Даже веки распахивает. Смотрит на меня, точно зависает.

Ебануться. Как же у нее глаза сверкают.

Моргает. Медленно. И зрачки расширены. Точно под кайфом. Дышит тяжело. Чуть приоткрытые губы подрагивают. Взмокшая. Разгоряченная.

Она ведет пальцами по моей груди. Бьюсь об заклад, не помнит, как недавно стянула с меня рубашку. Узкие ладони застывают на моих ребрах.

Она вся застывает, а я опять рывком вгоняю в нее хуй.

Кричит.

– С днем рождения, Катя, – говорю и склоняюсь, прикусываю ее нижнюю губу, а после весь рот сминаю, язык вглубь проталкиваю.

Целую.

Выебываю.

Хер знает, как мы комод не разламываем. Настенное зеркало позвякивает. И пол будто ходуном ходит.

Кровь по вискам врезает. А я врезаюсь в нее. В мою любимую. Размашистыми движениями закрепляю все свои права. На тело. На душу. На все, блядь.

Нехуй теперь сопротивляться.

Шлепки плоти о плоть. Сочные. Похабные. Звучные. И все острее ощущается каждый новый толчок. Жарче. Порочнее.

Она выгибается. Льнет ко мне. Царапает плечи ногтями.

Сильнее притягиваю ее за бедра. Накрываю поясницу ладонями. Ближе притягиваю. Вбиваюсь. Впечатываю в себя.

Она стонет. Все громче. Надсадно. В голос. Спину мою дерет. Скрещивает ноги, сама прижимается крепче. Безотчетно. На автомате. А после и вовсе каблуками меня как жеребца пришпоривает.

– Люблю тебя, – выдыхаю в ее рот.

– Да?

– Да.

– А я тебя ненавижу, – выдает, чуть дыша.

Но хрупкие бедра отвечают на каждый рывок, подхватывают мой дикий ритм. И тонкие пальцы движутся по спине, вонзаются, царапая кожу.

Ненавидишь? Да и похер. Поебать, блядь.

Ненавидишь, а тоже пометить хочешь.

Да, Кать?

Моя ты собственница.

Она кончает с криком. Прогибается в моих руках. Прижимается ко мне всем телом, и на части разлетается. Растекается на моем члене. Судорожно глотает воздух.